Небольшие государства Европы старались завязать дружественные отношения с Россией, а более крупные видели в ней соперницу и стремились усилить свое давление на восточную соседку.
Иван III формально оставался великим князем. Однако он думал закрепить за своими наследниками титул царя и самодержца и с этой целью в 1498 г. впервые устроил торжественную коронацию внука Дмитрия с возложением на него, как это было принято при венчании на царство византийских императоров, «барм Мономаха и шапки», т. е. оплечья в виде широкого откидного воротника и золотой, украшенной драгоценными каменьями шапки, которая по сказанию была будто бы подарена императором Византии Константином Мономахом Владимиру Мономаху и считалась символом передачи власти Византией Руси.
Смысл имели именно обряд коронации и его торжественность, но коронованный еще пока именовался великим князем всея Руси. Тем не менее это была уже репетиция венчания на царство, которое и совершит через 50 лет внук Ивана III — Иван IV. Дед, таким образом, воздвигал царский пьедестал для внука. От него, называвшегося Грозным, через сына — Василия III, тоже Грозного, это прозвище перешло к внуку Ивану и лишь за ним в результате кровавой опричнины закрепилось навечно.
При Иване III создавалась новая придворная обстановка. Сначала называясь в грамотах просто Иваном, великим князем, Иван III затем стал именоваться «Иоанном, божию милостью государем всея Руси». При нем вошел в практику торжественный придворный церемониал. Он стал выходить на приемы величавой, степенной и властной поступью. Стало утверждаться понятие даже об удельном князе как слуге государя. Выражением подданства государю всея Руси стала заведенная при Иване III форма официального обращения к нему служилых людей: «Государю великому князю Ивану Васильевичу всея Руси холоп твой (такой то) челом бьет…».
Но не только внешние атрибуты свидетельствовали об образовании Российского государства. Более важным было само дело государственного строительства.
Первой и самой сильной опорой государя всея Руси была Боярская Дума. Хотя Иван III «встречи», т. е выражения непокорности, не терпел, тем не менее он не мог не считаться с ее мнением и по многим вопросам советовался с ней. Таким образом, Боярская дума стала совещательным органом при великом князе.
До середины XVI в. действовали два общегосударственных ведомства — дворец и казна. Дворец возглавлялся дворецким, ведавшим личными (дворцовыми) землями великого князя. После присоединения новых территорий к Москве появляются местные дворцы. Казна, возглавлявшаяся казначеями, была главным государственным хранилищем. В ней находились не только деньги и драгоценности, но и государственный архив и государственная печать. Это была государственная канцелярия, руководившая также и внешней политикой. Ведая в конце XV в. разными отраслями жизни страны, эти институты стали источником зарождения особой части государственного аппарата, исполнительных органов, впоследствии названных приказами.
Постепенно разграничивались и функции государственных чиновников. Дьяки, первоначально называвшиеся писцами, играли основную роль в складывавшемся государственном аппарате, они ведали делопроизводством.
Управлять на местах городами и землями ставились наместники и волостители. Наместники — властители уездов, на которые делилась страна. Волостители — властители станов и волостей, на которые делились уезды.
Законченность этой системе управления придало принятие в 1497 г. Судебника… Он создавал новое судопроизводство и определял размеры судебных пошлин на всей территории государства (за исключением уделов).
В итоге на рубеже XV–XVI вв. в России установилась абсолютная монархия, в которой великому князю московскому принадлежала вся полнота политической власти.
Раздел II. Происхождение права
Цель, которую себе ставят люди, объединенные законами, сводится к образованию общественной власти для предотвращения и пресечения насилия и несправедливости отдельных лиц.
Т. Мабли
Глава 6. Социальные нормы первобытного общества
6.1. Саморегуляция как признак человечества
Одним из вопросов, будоражащих умы ученых вот уже на протяжении многих и многих веков, является вопрос: чем человек отличается от животного. Надо сказать, что несмотря на множество гипотез, существующих на этот счет, ответ на него до конца не получен до сих пор. Сознание? Но его зачатки встречаются и у животных. Язык? Но и животные также используют закодированную систему звуков. Способность предвидеть? Но и собака, привыкшая получать пищу вслед за звуковым сигналом, в определенной мере предвидит ход дальнейших событий. Перечень гипотез на этот счет можно продолжить. Сейчас же хотелось бы высказать еще одно предположение.
Саморегуляция является особенным признаком человечества.
Если животные подчиняются только биологическим законам, то человек стал человеком потому, что в дополнение к биологическим законам научился еще и сам регулировать свое поведение. Он «изобрел» общественные регуляторы, которые, нет, не устранили биологические законы, но существенно их потеснили. Огромное значение в этом отношении имели самые первые общественные регуляторы, такие как магия, культовые ритуалы, обряды. Они произвели поистине революционные изменения в нервно-психической деятельности человека и позволили ему по сравнению с животными буквально прыгнуть на новую ступень развития.
Социальные регуляторы первобытного общества выполняли две функции.
Первая функция социальных норм состояла в том, что они позволяли первобытным людям освободить свою психическую энергию от страха перед окружающим миром, тревожности и направить ее на производительную деятельность.
Содержание ритуальных и магических действий было бесконечно разнообразным и охватывало все сферы и стороны тогдашней человеческой деятельности. Побудительными причинами их выполнения принято считать недостаток знаний первобытного человека об окружающем мире и стремление найти защиту от неведомых сил. Скорее всего так и было. Но не только в этом следует видеть значение ритуальных действий. Исследования ученых показывают, что люди, даже убедившись с течением времени в не слишком большой их эффективности, отнюдь не спешат от них отказываться. Почему? Да потому; что ритуал, хотя и бессмысленный, вполне достигал цели, ради которой он предпринимался: его исполнение уничтожало чувство тревоги, мешающей человеку, а стало быть теперь он мог, не думая об опасностях, лучше руководить своими действиями и концентрировать свои помыслы на выполнении какой-то актуальной для него задачи. Вполне понятно, что концентрированное внимание (отсутствие «очагов возбуждения») позволяет успешнее (производительнее, творчески) ее решить. Люди сообща настраивались на выполнение какой-либо деятельности, освобождались от страхов и неуверенности. Затем эти навыки закреплялись у потомков путем обучения.
Вторая функция социального регулирования заключается в установлении в обществе стабильных отношений, поскольку именно такие отношения исключали влияние случайностных, чисто субъективных мотивов и обстоятельств, которые могли исходить от любого из сородичей и соплеменников. Причиной столь недружественного поведения сородичей является борьба за существование, служащая своего рода катализатором общественного прогресса. Давно замечено, что цивилизация и культура медленнее развиваются там, где климат и флора позволяют избежать человеку голода и холода. Правда, чрезмерно суровые и непосильные условия жизни также неблагоприятны для развития человека, эта неблагоприятность побеждается человечеством позднее, когда оно достигает высокой ступени развития. На первом же этапе, т. е. в первобытном обществе, борьба за существование должна быть человеку посильна для того, чтобы он не погиб. Таким образом, борьба не только с силами природы, но и между людьми за выживание — необходимый атрибут человеческого общества.
Известная стандартность, предсказуемость, надежность и общепонятность поведения окружающих людей давала каждому человеку определенную гарантию безопасности.
Социальные нормы, возникшие у людей, создавали теперь такое положение в обществе, когда в нормальном сознательном состоянии поступки человека уже не состояли из инстинктивных реакций на внешние стимулы и не являлись простым ответом на ситуацию. Между ситуацией и порождаемым ею импульсом к действию, между самим импульсом и ответом на ситуацию стояла социальная норма, которая не выводима из ситуации, не создана ею, а связана с наиболее общими принципами человеческого общежития.
