принявших его, но не довольно, чтобы принявшие истинно уверовали: истинной верой одаряет только Крест: ne evacuate sit crux [180]. И потому святой апостол Павел, постигший и премудрость слова, и премудрость знамений, сказал, что пришел не крестить, а благовествовать не в премудрости слова. Но кто приходит только крестить, может сказать о себе, что пришел в премудрости слова и знамений.
Категория плоти, категория разума, категория милосердия
829. Бесконечное расстояние, пролегающее между плотью и разумом, являет собой образ еще более бесконечной бесконечности, которая пролегает между разумом и милосердием, — ибо оно не от мира сего.
Весь блеск величия отнюдь не заманчив для людей, чья жизнь проходит в поисках разума.
Величие людей, исполненных разума, остается незримым для венценосцев, богачей, военачальников — для всех, кому ведомо только плотское величие.
Величие мудрости, лишь Господом ниспосылаемой, остается незримым и для людей плотских, и для наделенных разумом. Весь род людской делится на эти три несхожие меж собою категории.
У великих людей, осененных гением, своя Держава и свой блеск, свое величие, свои победы, ореол своей славы, и они думать не думают о плотском величии, с которым не имеют ничего общего. Не глазами дано их созерцать, а разумом: этого довольно.
У святых своя держава и свой блеск, свои победы, ореол своей славы, и они думать не думают о величии плоти или разума, с которыми не имеют ничего общего, ибо ни то ни другое не может что-либо прибавить или отнять. Их зрит' Господь, их. зрят ангелы, но они незримы для плотских глаз и для глаз любопытствующего разума; им довольно очей Господа!
Не достигни Архимед славы, он все равно был бы столь же почитаем. Он не усладил людские взоры зрелищем возглавляемых им сражений, но обогатил людской разум своими изобретениями. В каком блеске явился он этому разуму!
Иисус Христос, не обладавший земными благами и не сделавший никаких открытий в земных науках, окружен ореолом святости. Да, Он ничего не изобрел, да, Он не восседал на троне, но Он был исполнен смирения, терпелив, свят, свят, свят в очах Господа, грозен для духов зла, безгрешен. Какой величавой торжественностью, каким беспримерным блеском окружено Его Пришествие для зрячих сердец, созерцающих Мудрость!
Ни к чему было бы Архимеду в книгах по геометрии разыгрывать из себя царственную особу, хотя в помянутой области он и впрямь был царем.
Ни к чему было бы Господу нашему Иисусу Христу, дабы воссиять в Своем царстве святости, пришествовать туда во всем величии царя, потому Он и пришествовал во всём ореоле Своей святости.
До чего же смехотворно негодовать на ничтожность положения Иисуса Христа, словно подобная ничтожность — той же категории, что и явленное Им величие! Стоит вдуматься в это величие, которым преисполнено все, — Его жизнь, Его Страстные муки, Его безвестность, Его смерть, избранничество Его учеников, Его покинутость ими, Его тайное Воскресение из мертвых, — стоит вдуматься — и столь великим предстанет это величие, что никому в голову не придет негодовать на оную никогда не существовавшую низменность.
Но иные люди способны восхищаться только плотским величием, как будто не существует величия разума, а другие — только величием разума, как будто не существует неизмеримо более высокого величия мудрости!
Все тела, вместе взятые, мироздание, звезды, земля с ее державами не стоят и самого посредственного разума, ибо он способен познать и все плотское, и самого себя, а плоть ничего не способна познать.
Все плотское, вместе взятое, и все разумное, вместе взятое, и все, что они порождают, не стоит самомалейшего порыва милосердия. Оно относится к совсем иному порядку явлений — к явлениям сверхъестественным.
Из всего плотского, вместе взятого, не выдавить ни единой самомалейшей мыслишки: это невозможно, они — явления разных категорий. Из всего плотского и всего разумного не извлечь ни единого порыва милосердия: это невозможно, милосердие — явление другой категории, оно сверхъестественно.
Жизнь сверхъестественная
830. При всем при том. Невозможно не признать, что в христианской вере есть нечто поразительное. “Вы потому так говорите, что воспитаны в ней!” — скажут мне. Как раз наоборот, именно поэтому я сопротивляюсь ей, что боюсь предвзятости; но пусть я и воспитан в этой вере, тем не менее не могу не видеть, до чего она поразительна.
831. Пророчества, даже чудеса и другие доказательства истинности нашего вероучения не таковы, чтобы считать их неоспоримыми. Но не относятся они и к числу тех, которым если и верят, то разве что недоумки.
Значит, в них ровно столько очевидного и неясного, чтобы одних просветить, а другим затемнить разум. И все же убедительность их такова, что берет верх над сомнительностью или, во всяком случае, равна ей; следовательно, у разума нет оснований отвергать христианство, а из этого, в свою очередь, следует, что отвергающими движет похоть и въевшаяся в сердце порочность. Но так как доводов, опровергающих христианство, всегда больше, нежели доводов, подтверждающих его истинность, то невольно приходишь к заключению, что идущих по пути праведному ведет не разум, а Господня благодать, а отступающих от него гонит не разум, а похоть.
Vere discipuli, vere israelita, vere liberi, vere cibus [181].
832; Чья бы то ни было привязанность ко мне, пусть она идет от полноты сердечной и ничем не омрачена, все равно несправедлива. Я ввел бы в обман тех, в ком постарался бы зародить это чувство, потому что ни для кого не являю собой конечную цель существования и никого ничем не могу довольствовать. Разве я не стою на пороге смерти? Следовательно, предмет их привязанности умрет. И значит, точно так же, как я был бы виноват, сознательно внушив людям веру в заведомую неправду, пусть даже весьма осторожно и к вящему удовольствию обеих сторон, я виноват, зародив в ком-то любовь ко мне; поэтому, если я стараюсь завоевать приязнь людей ко мне и они поддаются столь неправому чувству, мой долг — остеречь их, как я остерег бы, пренебрегая собственной выгодой, от любой неправды, ибо вся наша жизнь и все наши помыслы должны быть сосредоточены только на стремлении стать угодными Господу Богу или на поисках Его.
Она всем доступна
833. Все, что способны познать лишь просвещеннейшие умы, — все это христианское вероучение преподает своим чадам.
834. Другие вероучения — к примеру, язычество — более доступны пониманию простого народа потому, что сосредоточены на мире внешнем, но люди более просвещенные их не приемлют. Таким людям куда более под стать вероучения чисто умозрительные,
