т. е. доставляют нам удовольствие или возбуждают наше неудовольствие, имеют в обиходной речи непостоянный смысл, так как одна и та же вещь вызывает одинаковые эмоции не у всех людей, а у одного и того же человека – не во всякое время. Действительно, так как мы знаем, что все имена даются, чтобы обозначить наши представления, и что все наши аффекты суть тоже лишь представления, то, различно воспринимая одни и те же вещи, мы едва ли можем избежать различного их названия. И хотя природа воспринимаемого остается всегда одной и той же, тем не менее различие наших восприятии этой вещи – принимая во внимание разнообразие устройства тел и предвзятость мнений – накладывает на каждую вещь отпечаток наших различных страстей. Вот почему, рассуждая, человек должен быть осторожен со словами, которые помимо значения, обусловленного природой представляемой при их помощи вещи, имеют еще значение, обусловленное природой, наклонностями и интересами говорящего. Таковы, например, имена добродетелей и пороков, ибо то, что один человек называет мудростью, другой называет страхом', что один называет жестокостью, а другой – справедливостью; один – мотовством, а другой – великодушием; один – серьезностью, а другой – тупостью и т. п. Вот почему такие имена никогда не могут быть истинными основаниями для какого-нибудь умозаключения. Не в большей степени такими основаниями могут служить метафоры и тропы речи, но эти менее опасны, ибо в них в отличие от других имен открыто выражено собственное непостоянство.
ГЛАВА V. О РАССУЖДЕНИИ (REASON) И НАУЧНОМ ЗНАНИИ (SCIENCE)
Что такое рассуждение. Когда человек рассуждает, он лишь образует в уме итоговую сумму путем сложения частей или остаток путем вычитания одной суммы из другой, или, что то же, если это делается при помощи слов, образует имя целого из соединения имен всех частей или от имени целого и одной части образует имя другой части. И хотя в некоторых вещах (например, в числах) люди помимо сложения и вычитания называют еще другие действия, как умножение и деление, но эти последние суть то же самое, что первые, ибо умножение есть лишь сложение равных вещей, а деление – лишь вычитание какой-нибудь вещи, повторенное столько раз, сколько мы можем. Эти операции свойственны не только числам, но и всякого рода вещам, которые могут быть сложены одна с другой или вычтены одна из другой. Ибо если арифметика учит нас сложению и вычитанию чисел, то геометрия учит нас тем же операциям в отношении линий, фигур (объемных и плоских), 'углов, пропорций, времен, степени скорости, силы, мощности и т. п. Логики учат нас тому же самому в отношении последовательности слов, складывая вместе два имени, чтобы образовать суждение, и два суждения, чтобы образовать силлогизм, и много силлогизмов, чтобы составить доказательство. Из суммы же, или из заключения силлогизма, логики вычитают одно предложение, чтобы найти другое. Политики (writers of politics) складывают вместе договоры, чтобы найти обязанности людей, а законоведы складывают законы и факты, чтобы найти правильное и неправильное в действиях частных лиц. Одним словом, в отношении всякого предмета, в котором имеют место сложение и вычитание, может быть также и рассуждение, а там, где первые не имеют места, совершенно нечего делать и рассуждению.
Определение рассуждения. На основании всего этого мы можем определить то, что подразумевается под словом рассуждение, когда включаем последнее в число способностей человеческого ума, ибо рассуждение в этом смысле есть не что иное, как подсчитывание (т. е. складывание и вычитание) связей общих имен с целью отметить и обозначить наши мысли. Я говорю отметить их, когда мы считаем про себя, и обозначить, когда мы доказываем или сообщаем наши подсчеты другим.
Когда рассуждение бывает правильным. Подобно тому как в арифметике неопытные люди должны, а сами профессора могут ошибаться, точно так и в другого рода рассуждениях могут ошибаться и выводить неправильные заключения самые способные, самые внимательные и опытные люди. Это не значит, что рассуждение само по себе всегда бывает правильным в такой же мере, в какой арифметика является точным и непогрешимым искусством, и рассуждение одного человека или какого угодно числа людей не дает уверенности в его правильности, точно так же как не дает уверенности в правильности какого-либо счета то обстоятельство, что его единодушно одобрило большое число людей. Вот почему при возникновении спора по поводу какого-либо мнения спорящие стороны должны добровольно согласиться между собой считать правильным мнение какого-либо арбитра, или судьи, решению которого они готовы подчиниться, если не хотят, чтобы спор довел их до свалки или в силу отсутствия правильного рассуждения, установленного природой, остался нерешенным. Так же следует поступать во всяких спорах. А когда люди, считающие себя умнее других, крикливо требуют, чтобы судьей было правильное рассуждение как таковое, но при этом, однако, добиваются, чтобы правильным считалось рассуждение не кого-то другого, а лишь их собственное, то это так же неприемлемо (intolerable) в человеческом обществе, как в карточной игре по вскрытии козыря использование людьми во что бы то ни стало в качестве козыря той масти, наибольшее количество которой находится в их руках. Ибо эти люди притязают не больше и не меньше как на то, чтобы каждая из их страстей, которая овладела ими в данную минуту, была принята за правильное рассуждение – и это в их собственных тяжбах. Претендуя на это, они тем самым обнаруживают отсутствие у них правильного рассуждения.
Польза и цель рассуждения. Польза и цель рассуждения заключается не в том, чтобы найти сумму или истину одной или нескольких связей, лежащих далеко от первых определений и установленных значений имен, а в том, чтобы начать с этих последних и двигаться вперед от одной связи к другой. Ибо не может быть уверенности в правильности конечных заключений без уверенности в правильности всех тех утверждений и отрицаний, на которых они были основаны или из которых они были выведены. Точно так же, как глава семейства, который при подсчете складывал бы в одну сумму суммы всех счетов расхода, не проверяя, насколько правильно составлен каждый счет тем, кто его представил, и не зная, за что он платит, был бы в этом случае не в лучшем положении, чем если бы он принял весь счет оптом, доверяясь искусству и честности составителя счетов,– точно так же тот, кто, рассуждая о всех других вещах, принимает заключения, доверившись авторам, а не выводит их из первичных данных каждого счета (каковыми являются значения имен, твердо установленные определениями), напрасно тратит свой труд: он
