Согласно этому этическому учению, хотя каждый человек в первую очередь и стремится к удовлетворению личных потребностей и интересов, среди личных потребностей и интересов необходимо есть такие, удовлетворение которых не только не противоречит интересам других людей, но и содействует общему благу. Таковы разумные, или правильно понятые (индивидом), интересы. Эта концепция высказывалась уже в античности (ее элементы можно найти у Аристотеля и Эпикура), но широкое развитие она получила в Новое время, как составляющая разных социально-нравственных учений XVII–XVIII вв., а также XIX в.
Как показали Гоббс, Мандевиль, А. Смит, Гельвеций, Н.Г. Чернышевский, эгоизм является существенным мотивом экономической и политической деятельности, важным фактором общественной жизни. Эгоизм как социальное качество личности обусловливается характером таких общественных отношений, в основе которых лежит полезность. Выражая «подлинные» и «разумные» интересы человека (скрыто репрезентирующие общий интерес), он оказывается плодотворным, поскольку содействует общему благу. А общий интерес не существует отдельно от частных интересов, более того, слагается из разнообразия частных интересов. Так что человек, разумно и успешно реализующий собственный интерес, способствует и благу других людей, благу целого.
У этой доктрины есть вполне определенное экономическое основание: с развитием товарно-денежных отношений и присущих им форм разделения труда любая частная деятельность, сориентированная на создание конкурентоспособных товаров и услуг и, следовательно, на общественное признание этих результатов, оказывается общественно полезной. Это можно выразить по-другому: в условиях свободного рынка автономный и суверенный индивид удовлетворяет свой частный интерес лишь как субъект деятельности или обладатель товаров и услуг, удовлетворяющих интересы других индивидов; иными словами, вступая в отношения взаимопользования.
Схематически это можно выразить так: индивид N обладает товаром t, в котором нуждается индивид М, обладающий товаром t’, составляющим предмет потребности N. Соответственно интерес N удовлетворяется при условии, что он предоставляет М предмет его потребности и тем самым содействует удовлетворению его интереса. Следовательно, в интерес N входит содействие интересу М, поскольку это является условием удовлетворения его собственного интереса.
Это, как мы видели (в теме 22), такие отношения, которые, регулируемые принципом равенства сил или соответствующими правовыми установлениями, объективно ограничивают эгоцентризм. В широком плане принцип взаимопользования (взаимополезности) позволяет примирять конфликтующие частные интересы. Тем самым эгоист получает ценностное основание для признания значимости, помимо своего, и другого частного интереса без нарушения приоритетности собственного интереса. Так что предметом частного интереса человека оказывается также исполнение системы правил сообщества и тем самым поддержание его целостности. Здесь напрашивается вывод о том, что в рамках такой прагматически, т. е. на пользу, успех и эффективность, сориентированной деятельности ограниченный эгоизм, во-первых, допустим, во-вторых, необходим. В случае отказа от эгоизма отношения перестают быть отношениями взаимной полезности. Хозяйственные отношения не могут строиться иначе, как именно отношения полезности, в частности, взаимной полезности. В противном случае хозяйственные усилия обречены на провал.
Однако в возникающих внутри и по поводу хозяйственной деятельности общественных связях и зависимостях теоретики разумного эгоизма усмотрели истинное выражение общественной нравственности. В этом действительно заключена основа определенного типа социальной дисциплины. Однако определенного — в собственном смысле этого слова, т. е. ограниченного, уместного в некоторых сферах социальной жизни. В разумноэгоистических учениях упускается из вида, что в условиях свободного рынка люди всесторонне зависимы друг от друга только как экономические агенты, как производители товаров и услуг. Однако как частные индивиды, как носители частных интересов они совершенно изолированы друг от друга.
Строго говоря, концепция разумного эгоизма предполагает, что речь идет об индивиде, вовлеченном в то или иное сообщество и, стало быть, включенном в своего рода «общественный договор» — как систему взаимных прав и обязанностей. «Общественный договор» выступает как бы тем высшим (и общим) стандартом, который возвышает индивида над конкретностью его житейских ситуаций. Однако реальное общество гораздо сложнее. Оно не целостно. Оно внутренне противоречиво. В нем нельзя установить единые принципы рациональности (даже в ограниченных первых пяти значениях этого слова). В реальном обществе сосуществуют различные группы и сообщества, в частности конкурирующие, в том числе «теневые» и криминальные. При этом автономная личность потенциально неограниченно отчуждена от других людей как психологически, так и социально, и нравственно. Все это создает непосредственные условия для «выпадения» личности из-под влияния различных сдерживающих регулятивных систем и, следовательно, для «открытости» частного интереса самым разным, в том числе противосоциальным и аморальным действиям, которые не поддаются объяснению через указание на «неразумность» частного интереса и необходимость его замены «разумным» частным интересом.
Трудный вопрос, который в связи с этим возникает, касается возможных мотивов быть разумным, хотя бы разумным эгоистом. Типичный пример — безбилетный проезд в общественном транспорте. С юридической точки зрения, пассажир и транспортная компания (или муниципальные органы власти и т. д., в зависимости от того, кто выступает собственником общественного транспорта) предполагаются находящимися в определенном договорном отношении, согласно которому пассажир получает право воспользоваться проездом, принимая обязательство оплатить проезд. Сплошь и рядом пассажиры пользуются проездом, не оплачивая его. Ситуация, когда некто пользуется результатами чужих усилий, не предлагая ничего взамен, встречается не только на общественном транспорте. Однако безбилетный проезд — типичный случай такой ситуации. Поэтому в морально-правовой философии эта ситуация и возникающие в связи с ней коллизии получили название «проблема безбилетника».
Эта проблема, впервые освещенная Гоббсом и концептуально разрабатывавшаяся в наше время Ролзом, заключается в следующем. В условиях, когда коллективные блага создаются усилиями множества индивидов, неучастие в этом процессе одного индивида реально несущественно. И наоборот, если бы не предпринимались коллективные усилия, даже решительные действия одного не принесли бы никакого результата. Хотя «безбилетничество» одного или нескольких (пассажиров) не наносит прямого вреда сообществу, оно подрывает отношения кооперации. С меркантильной точки зрения, безбилетничество может восприниматься как индивидуально оправданная и, значит, рациональная линия поведения. С более широкой точки зрения, принимающей во внимание преимущества кооперации, эгоистическая точка зрения может рекомендовать сотрудничество как рациональное поведение. (Очевидно, что это — разумноэгоистическая точка зрения). Как мы видим, на разных уровнях оценки одного и того же поведения критерии рациональности оказываются разными.
В целом следует сказать, что как обоснование морали разумноэгоистические концепции представляют собой лишь утонченную форму апологетики индивидуализма. Неспроста, оказавшись не более как любопытным эпизодом в истории философско-этической мысли, они обнаруживают удивительную живучесть в обыденном сознании — как определенный тип нравственного мироотношения, который вызревает и утверждается в рамках именно прагматического умонастроения в нравственности. В исходной посылке разумного эгоизма содержится два тезиса: а) стремясь к собственной пользе, я способствую пользе других людей, пользе общества, б) поскольку добро есть польза, то, стремясь к собственной пользе, я способствую развитию нравственности. Практически же разумноэгоистическая установка выражается в том, что индивид выбирает в качестве целей собственное благо в «твердой уверенности», что это — как раз то, что отвечает требованиям нравственности. Принцип пользы повелевает каждому стремиться к наилучшим результатам и исходить из того, что польза, эффективность, успех являются высшими ценностями. В разумноэгоистической версии этот принцип получает еще и этическое наполнение, он как бы санкционируется от имени разума и нравственности. Но вопрос о том, каким образом частная польза содействует общему благу, остается открытым как именно практический вопрос.
