– Это злой умысел, кто-то взломал коробку!
– Вы обвиняете моих людей в проникновении в вашу каюту?
– Нет, но кто-то же проник сюда и открыл коробку с коброй? Или дверь в каюту тоже сама открылась? Я отлично помню, что запер ее перед тем как подняться на верхнюю палубу.
– Могу подтвердить, – вмешался я в разговор, – дверь была заперта.
– Хмм, – задумался капитан, – я проверю. Тем не менее, я настаиваю, чтобы ваши "экспонаты" были перемещены в грузовой отсек и надежно заперты.
– Они нуждаются в уходе и регулярном кормлении…
– Пожалуйста, только не на пассажирских палубах.
– Вы предоставите мне отдельное помещение для моей коллекции?
– Да, полагаю это возможно.
Я облегченно вздохнул. Провести остаток плавания в компании змей и крокодилов мне как-то не хотелось. На всякий случай я проверил саквояж. Он остался нетронутым. Возможно, сицилиец элементарно хотел поживиться, но лучше быть настороже… Копии ценностей стоит постоянно носить с собой. На всякий случай. Я сложил прорезиненную папку вдвое и убрал ее во внутренний карман костюма. К счастью тот был достаточно емким.
Как стемнело, профессор Пикколо отправился в трюм кормить своих питомцев. Я же остался готовиться ко сну. Однако этот процесс был достаточно скоро прерван стуком в дверь. Я открыли и слегка обомлел. Опять! Передо мной стоял человек, который по моим представлениям должен был сейчас ворочать камни где-то среди гейзеров и попугаев Новой Зеландии… Адриано Феличетти.
Видя мою растерянность, гость вежливо улыбнулся.
– Да, это я, ты не ошибся.
– Но как?!
– Сбежал из тюремного поезда… Это долгая история, Танкред. Ты разрешишь мне войти?
– Конечно…
Я отступил на несколько шагов. Адриано был одет в безупречный костюм шоколадно-коричевого цвета в тонкую полоску, светлую шляпу и лаковые туфли с белым верхом. Он всегда был щеголем.
– Чем обязан? – я отложил полотенце на столик к зубной щетке.
Я не испытывал особых иллюзий. Адриано был профессиональным вором и аферистом, и вряд ли его привело в мою каюту сентиментальное желание пообщаться со старым знакомым.
Феличетти по-хозяйски опустился в кресло.
– Видишь ли, Танкред, твои похождения в Каире создали ряд проблем…
– Откуда ты…
– Не важно. Но итальянское правительство не любит когда всякого рода проходимцы расхищают древние сокровища.
– Я не…
– Ну не строй из себя ребенка. Я же тебя знаю. Напомнить, чем ты зарабатывал на жизнь, вернувшись с фронта?
– Не стоит. Чего ты хочешь?
– Лично я ничего, но люди, на которых я работаю, желают обсудить с тобой кое-какие детали.
– Полагаю, они хотят напомнить мне старую истину – "делиться надо"?
Адриано усмехнулся, откинулся на спинку и достал из внутреннего кармана пилочку для ногтей.
– Я так понимаю, твои наниматели не собираются ждать до утра? – поинтересовался я.
– Естественно…
Я накинул пиджак, и стал обуваться.
– Не забудь саквояж, – назидательным тоном заметил Адриано, не отрываясь от маникюра.
Я хотел было возразить, но решил, что в данной обстановке это будет не слишком полезно.
– Я готов.
Адриано не спеша убрал пилочку, поднялся с кресла и оглядел меня. Потом окинул взглядом комнату.
– Что это? – его взгляд остановился на лежавшем на тумбочке кожаном бурдюке, купленном по пути в порт.
– Сувенир из Александрии…
– Тоже возьми.
– Зачем? – я искренне удивился.
Адриано лишь приподнял бровь.
Я пожал плечами и забрал бурдюк с собой.
На улице было уже свежо. Мы прошли полкорабля поднялись и спустились по нескольким трапам, и в итоге достигли полутемной каюты, где нас уже ждали.
Сказать, что я был удивлен, значит, ничего не сказать. Я даже не смог удержаться от не слишком уместного восклицания.
– Черт побери, Адриано, с каких пор ты работаешь на правительство!
– С тех пор как оно вытащило его с французской каторги, – ответил мне сидевший за столом человек, – присаживайтесь синьор Бронн. Чувствуйте себя как дома.
Я последовал приглашению. Человек, чье присутствие меня так поразило, был Никколо ди Мартти – комиссар итальянского правительства при Национальном Археологическом совете, правая рука Виченцо Моретти – всесильного руководителя любых раскопок в итальянских колониях в Африке.
– Коньяк, сигару? – дон Никколо был подозрительно щедр.
– Я не курю…
– Тогда Вам придется терпеть, – улыбнулся ди Мартти, – я курю.
Он затянулся. Я воспользовался паузой, чтобы оглядеться. В полумраке за спиной комиссара я разглядел пару неясных фигур.
Никколо отряхнул пепел с сигары, и расправил белоснежный галстук, ярко выделявшийся на фоне черной рубашки. Золотая запонка с римским орлом и ликторской связкой указывала на высокий статус своего обладателя в государственно-партийной иерархии.
– Чем я обязан вниманию столь значительной персоны? – поинтересовался я.
– Вашей исключительной везучести, – дон Никколо снова улыбнулся, – Вы ухитрились пару раз избежать как нашего… хм, воздействия, так и посягательств нашего французского коллеги дю Понта.
– Неужели? – у меня в голове что-то словно щелкнуло, – так катастрофа "Виллема Оранского" ваших рук дело!?
Мои представления о миропорядке несколько пошатнулись. Ди Мартти официальное лицо, с каких пор диверсии на международных авиатрассах стали обычным занятием государственных органов?
– Это было не лучшее решение, – вздохнул комиссар, – но нам иногда приходится прибегать к разного рода, скажем так, неофициальным методам. Особенно когда по-другому остановить напор нашего французского друга не удается…
– Вы хотите сказать, что Виченцо Моретти и итальянское правительство было в курсе этого!? – произошедшее все еще не хотело укладываться у меня в голове.
– Мы предпочитаем не беспокоить дона Виченцо такими мелочами, а он, со своей стороны, не проявляет излишнего любопытства. Главное, что дело было сделано.
– Но это немыслимо!
– Не будьте наивны, синьор Бронн, – он затянулся сигарой, – времена благородства и рыцарства прошли. Все эти кодексы чести, открытые забрала – пыль ушедших эпох. Сейчас все решают прагматичность и здоровый цинизм.
Я ничего не ответил.
– Посудите сами, – продолжал он, – кем я был при Империи? Мелким землевладельцем, перед которым пресмыкались крестьяне, но ни один напыщенный миланский аристократ не подал бы мне руки, не говоря уже о должности в правительстве. "Мафиозо" – фыркали эти чванливые фанфароны. И что? Где теперь они и где я? Новые власти сочли разумным воспользоваться моими услугами и нисколько о том не пожалели.
– Да уж, – только и смог произнести я.
– Но раз уж моим людям не удалось все решить самостоятельно, что, надо сказать, бывает крайне редко, мне пришлось вмешаться лично.
– Я весьма польщен, синьор ди Мартти.
– Розарио, передай мне вещи синьора Бронна, – он обратился к кому-то стоявшему позади него.
Из темноты вышел тот самый низенький сицилиец, что наткнулся на кобру в моей каюте. Он взял мой саквояж и пустой бурдюк и передал их Никколо. Тот вынул из стола какой-то листок и, открыв саквояж, стал доставать его содержимое, сверяя со списком. Дойдя до бурдюка, он долго крутил его в руках, а потом спросил.
– А это еще что такое?
– Сувенир из Александрии, – пожал я плечами, – купил в порту.
Никколо осуждающе поглядел на Адриано.
– Откуда я знал, что он не врет? – оправдывающимся тоном сказал тот.
Никколо бросил пустой кожаный мешок мне на колени.
– Его можешь взять на память. Остальное – собственность итальянского правительства.
Я понимающе кивнул. А что мне оставалось делать?
– Вы точно не хотите ничего выпить, – поинтересовался ди Мартти, убирая мои каирские приобретения в сейф.
Я понял, что терять мне уже нечего…
– Пожалуй, промочить горло не помешает.
– Жозефина, налей гостю коньяк…
Из полумрака появилась еще одна фигура. На этот раз это была Жози из портового заведения. Она протянула мне рюмку. Я машинально выпил, не ощущая вкуса.
Заперев сейф, дон Никколо дал мне знать, что аудиенция закончена.
– Можете идти, синьор Бронн, Адриано вас проводит.
Мы вышли на свежий воздух. Я еще не до конца пришел в себя после случившегося. Может это давало о себе знать недавнее сотрясение мозга. Так или иначе, я шагал словно автомат, не слишком хорошо осознавая, что происходит. Лишь почувствовав знакомое неприятное ощущение, возникавшее у меня на возвышенных местах, я резко остановился. Мы стояли у борта, леерное ограждение было почему-то снято, и в нескольких метрах подо мной поблескивала в лунном свете гладь Средиземного моря.
