Вот такую-то встречу друзей устроили авторы и творцы силикальцита в кафе «Старый Томас». Правда, ради торжественного праздника, в нарушение традиции, было откупорено шампанское, и Хинт коротко и просто сказал, что Ленинская премия присуждена не ему, не Рюютелю, а всем, кто нес и несет на своих плечах бремя силикальцита, — она присуждена тому новому делу, которому они посвятили свои жизни.
Пусть же это новое дело, пожелал Хинт, отправится в свой великий и неизведанный путь с ленинским знаком и ленинским дипломом: с такими спутниками нам никакие бури не страшны.
Однажды утром силикальцит перешагнул границы СССР и начал путешествовать по миру. И вскоре Хинт прикрепил к своей карте, висевшей на стене его комнаты, еще два флажка. Они точно копировали национальные флаги государств — Италии, Японии.
Правда, еще до этого в Италии попытались создать силикальцитный завод по методу Хинта, — там действовали по рецептам, которые изобретатель давал в своих статьях в советских журналах, но у итальянских инженеров ничего не получилось. Они «догадались», что у Хинта есть какая-то тайна, и вынуждены были просить уважаемого синьора Иоханнеса Хинта посоветовать им, где можно купить его идею силикальцита. Купить идею? Это казалось удивительным. Разве Хинт торгует идеями? Да и вообще наша индустрия еще очень редко обращалась к этому весьма распространенному во всем мире виду экспорта — экспорту идей. Но итальянские коммерсанты и промышленники были настойчивы. Новый камень Хинта их так заинтересовал, что о силикальците они начали писать и в Министерство внешней торговли СССР, и во Всесоюзную Торговую палату, и даже в наши газеты, из которых они узнали об изобретении Хинта.
Вскоре итальянские деловые люди приехали в Таллин. Их сопровождали химики и строители. Им показали всё — от первых лабораторных опытов до многоэтажных домов. За три дня они прошли путь, на который Хинт, Ванаселья, Рюютель — вся плеяда талантливых инженеров, химиков и исследователей — затратили почти двенадцать лет. Итальянские инженеры понимали, что у изобретателя был нелегкий путь.
Теперь они покупали плоды многолетних трудов, идею, пачку расчетов и чертежей.
Так появился первый международный торговый договор, который разрешал итальянскому концерну производить силикальцит по методу Иоханнеса Хинта. Первая лицензия на силикальцит. Итальянские газеты сообщили: из русского силикальцита будут строиться дешевые и удобные итальянские дома.
В таллинских лабораториях появились ящики с песком, на которых значился пункт отправления — Неаполь. Первые испытания и исследования, первые детали домов были отправлены в Италию.
Потом начали поступать посылки из других стран — в них опять-таки был всего лишь песок. Самый обыкновенный песок вдруг стал дорогим продуктом. Его аккуратно упаковывали, бережно переносили с места на место, оберегали от каких бы то ни было внешних влияний — словом, будто бы речь шла о драгоценных камнях или редких металлах. Вот до чего Хинт возвеличил самую обыкновенную песчинку!
Идеи Хинта стали популярными на мировом рынке. Ими живо интересовались на всех континентах.
Хинт получил письмо от члена-корреспондента Академии наук СССР Петра Петровича Будникова. В свое время Будников поддержал Хинта. В самые трудные моменты Хинт спрашивал Будникова:
«Может быть, я действительно заблуждаюсь?»
«Нет, вы идете по правильному пути, — говорил ему Будников. — В любом деле есть свои слепцы и невежды».
И вот теперь Петр Петрович писал, что он только что вернулся из Объединенной Арабской Республики, где тоже интересуются силикальцитом. Будникова даже просили совершить поездку в пустыню Сахару, где, по мнению инженеров, может быть создан силикальцитный завод. Вот куда донеслась слава Хинта.
Никто уже не удивлялся, что иностранные фирмы платят миллионы долларов не за лес, не за машины, не за нефть, не за руду, не за золото, а за самые обыкновенные технические таблицы, чертежи. Такова великая сила технических идей.
Теперь Таллинский институт силикальцита должен был помогать не только советским, но и иностранным заводам. И не в слаборазвитых или отсталых, а в самых наиразвитых странах.
Хинт и Ванаселья совершили длительную поездку в Италию и Японию, где помогали («техническая помощь» — вдумайтесь в смысл этих слов!) крупным химическим концернам и строительным фирмам налаживать новые силикальцитные заводы.
— Это была очень трудная поездка, — сказал Хинт, когда он прилетел в Москву. — Но силикальцит наш идет хорошо.
Утром Хинт твердо решил поехать вместе с сыном на остров Саарема.
— В конце концов, надо отдохнуть, — сказал он.
А только там, в маленькой деревушке, можно уйти от силикальцита и всего того душевного напряжения, в котором он находился последнее время.
Рейно, сын Хинта, учится в школе, но не в Таллине, а на острове Саарема. Там он познаёт суровую жизнь рыбаков и земледельцев, их отвагу, благородство, трудолюбие. Туда же, на остров Саарема, уехала и дочь Хинта — Анна, после фельдшерской школы.
— Ей еще рано идти в институт, — сказал Хинт. — Пусть полечит людей и поживет на Саарема. А потом — и в институт.
Я мысленно представлял себе приезд Хинта на остров, в родную деревушку, внезапную тишину после Италии и Японии, после шумной Москвы, пожелал ему хорошо отдохнуть.
Он прибыл в Таллин, где его ждал Рейно. Но вечером того же дня Хинт опять прилетел в Москву. Что случилось?
— Никуда мы не поедем, — говорит он.
— Почему?
— Приехал президент крупного итальянского концерна. Хочет купить монополию на право продажи силикальцита в восьмидесяти странах. Вы только посмотрите на этот чертов камень — он им всем вскружил голову! Как вы думаете, это выгодно для нашего государства?
Во время ужина ему позвонили по телефону из Таллина. Не очень приятные новости — в Ташкенте на новом заводе что-то не ладится.
— А где Володя? — спросил Хинт.
— На Дальнем Востоке, — ответили ему.
Речь шла о Владимире Клаусоне, который обычно налаживал новые заводы.
— Как же быть? — спросил Хинт.
— Они просят, чтобы именно вы приехали в Ташкент, — настаивали из Таллина.
— Ну что ж, я попробую. Все зависит от этого итальянца — я еще его не видел.
Весь следующий день велись переговоры с президентом итальянского концерна. Вечером Хинт позвонил:
— Вот какое дело. Два дня юристы будут сочинять договор. Я решил за это время побывать в Ташкенте.
Он улетел поздно ночью, пробыл в Ташкенте десять часов. Нашел там ошибку в тепловом режиме автоклава, вернулся в Москву чем-то возбужденный и озабоченный.
— Все-таки хорошо отрываться от земли, — сказал Хинт, когда мы сели с ним к чайному столу, — человек летит и думает.
— Надеюсь, что думает человек о земном? — спросил я Хинта.
— Не всегда, — ответил он.
— Ну, тогда — о «подводных рифах», — напомнил я его любимое выражение.
— Точно, точно, — улыбнулся Хинт, — появились новые «подводные рифы».
— Когда-то вы так называли ваши ошибки? Верно?
— Точно, точно, — ответил Хинт, — любой «подводный риф» связан с нашей ошибкой.
— Что же вы теперь имеете в виду?
— Вы помните Шилина? Я, кажется, рассказывал о нем?
— Да, конечно, — подтвердил я, — я с ним встречался. Он был одним из тех, кто воспользовался предательством Янеса. Кстати, где теперь Янес?
— Я и о нем расскажу, — ответил Хинт, — сперва о Шилине.
— Если не ошибаюсь — Михаил Андреевич?
— Да, да, Михаил Андреевич Шилин, кандидат наук, когда-то был помощником Долгина. В строительной науке у нас появились молодые люди, которые считают, что ловкость, изворотливость, услужливость — решающие козыри в научной карьере. Шилин — один из них. Я еще в институте в Таллине, на заре силикальцита, встречал таких людей и сторонился их — они могут сбить с толку любого исследователя.
После того памятного семинара, когда Янес принес в лабораторию бракованные силикальцитные детали и на виду у всех опорочил все наши многолетние труды, а Шилин со злорадством издевался над нами, — после того семинара в техническом журнале появилась статья под хлестким названием: «Внимание: факты!» В этой статье Шилин доказывал — опираясь на цифры Янеса, — что силикальцит — это мираж, подобный тому, который возникает у путника в знойной пустыне. Если, мол, подойти поближе, то обнаружится, что никакого силикальцита нет.
Мы пережили тогда много тревожных дней и ночей. Нам пришлось отбиваться от нового потока клеветнических измышлений. Не очень приятно вспоминать обо всем этом. Но ведь борьбе с Долгиным и Шилиным отданы годы жизни.
Я не могу утверждать, что Шилин был связан с Янесом, — продолжал Хинт, — у меня для этого нет никаких оснований. Да и не в этом дело, в конце концов. Для Долгина и Шилина Янес был великолепной находкой, спасительной надеждой, посланной им судьбой. Но, как видите, Янес им не помог. Шилина я долгое время не встречал. Только слышал, что он увлекся административной деятельностью. Есть еще люди, для которых ученая степень — лишь «ступень» в административной карьере. В этом я убедился, когда прилетел в Ташкент. Шилин уже был там, на силикальцитном заводе.
