— Вам же сказали, что вам еще нужно?
Лехт вспылил:
— Теперь мне ясно — вы даже не хотите вникнуть в суть нашего спора, Сергей Александрович. И вообще…
— Оставьте этот тон, товарищ Лехт, — резко сказал Сергей Александрович. — В этом кабинете не принято говорить таким тоном.
— В любом кабинете, — ответил ему Лехт, — можно защищать правое дело, тем более в вашем.
— Что значит — тем более? — Сергей Александрович не допускал, чтобы кто-то мог говорить с ним, как ему казалось, неуважительно, да еще в присутствии подчиненных.
— Ведь вам поручили управлять важным делом, почему же вы не помогаете тем, кто хочет улучшить это дело? — уже не сдерживал себя Лехт.
— Всем кажется, что они хотят улучшить дело.
— Что же, по-вашему, я ухудшаю? — спросил Лехт.
— В этом мы еще разберемся, — ответил Туров и встал, давая понять, что разговор окончен. По-видимому, это был условный сигнал, и Королев тут же направился к выходу. В кабинете остался только Лехт. Он не хотел уходить, не решив того дела, ради которого приехал в Москву.
Теперь они стояли друг против друга, Туров и Лехт.
И, желая найти какую-то примирительную формулу, Лехт предложил:
— Приезжайте в институт, Сергей Александрович. Вы ведь у нас никогда не были — как же вы можете решать?
Туров промолчал, прошелся по кабинету, посмотрел на Лехта, будто впервые его увидел. Какая сила стоит за ним? Кто его поддерживает? Почему он решается так говорить с ним, Туровым? Держится просто, не только не заискивает — к этому Туров уже начал привыкать, — но даже покрикивает. Верно о нем говорят — одержим, помешан на своем силикальците.
— Представьте себе голодного человека, — неожиданно сказал Туров, — ему сегодня предлагают теленка, а завтра целого быка. Что бы он предпочел выбрать? А?
Лехт горько улыбнулся. Эту примитивную загадку он уже слышал от Королева. Неужели они не придумали ничего нового?
— Я бы взял и теленка и быка, — ответил Лехт.
— А если человек беден?
— Тогда ему придется голодать, — усмехнулся Лехт, — но мы-то не бедны. Нет, нет. Мы только безумно расточительны. И только такая великая страна, как наша, может все это выдержать.
— Что — это? — спросил Туров.
— Даже ваше пренебрежение новым бесцементным камнем, нежелание поглубже вникнуть в наше дело. Поглубже и пошире. Ну, хотя бы чуть-чуть «за горизонт»…
— Вы зарываетесь, товарищ Лехт, — оборвал его Туров. — Будьте здоровы.
Туров сам пошел к дверям, еще раз напоминая, что Лехту пора уходить.
Лехт вернулся в гостиницу, крайне недовольный собой. Он всегда огорчался, когда ему приходилось вести разговор в подобном тоне, и утрачивал контроль над собой. Конечно, не надо было говорить Турову о его нежелании глубже изучить силикальцит. Что значит — глубже применительно к технике? Разве он, Лехт, может утверждать, что уже обладает глубокими знаниями? Нет, надо идти к Турову и извиниться. Нет, надо успокоиться, еще раз попытаться уговорить Сергея Александровича. Конечно, это будет не очень приятный визит. Но ничего не поделаешь.
После обеда он вернулся в управление и, к своему удивлению, узнал, что сразу же после ухода Лехта из кабинета Туров приказал выделить Институту силикальцита все необходимые ассигнования. Лехт ликовал. Он уже все забыл. Дело было выиграно. И в радостном возбуждении он тут же поехал на аэродром: самолет на Таллин отправлялся через два часа.
Лехт вспомнил о другой, не менее трудной встрече.
Однажды в Институт силикальцита в Таллин приехал Петр Петрович Шилин.
Они пошли по лабораториям института. Побывали в цехах опытного завода. Во время этого путешествия Лехт не переставал напоминать, что в кустарных условиях нельзя дальше развивать силикальцит, что для его совершенствования нужны хорошие лаборатории, хороший опытный завод, новая аппаратура, словом, все необходимое для создания первоклассного научного института. Потом посоветовал Шилину изучить силикальцит, посвятить этому не один день, а более длительное время. Может быть, постоять у формовки, у автоклавов.
— Только тогда, — сказал Лехт, — вы сможете управлять нами.
Петр Петрович помолчал, переменил тему:
— Вы, кажется, собираетесь в Италию и Японию? Я бы вам порекомендовал — попросите возглавить эту группу Сергея Александровича Турова. Поверьте мне — он умеет ценить такое…
— Если Сергей Александрович действительно хочет возглавить эту группу, — перебил его Лехт, — то ему тоже надо изучить все это дело, — Лехт показал рукой на цехи опытного завода. — Знать силикальцит не хуже меня. Ведь мы едем за границу не учиться, а учить. А Сергей Александрович даже не был в нашем институте. Не так ли?
Петр Петрович ничего не ответил. В тот же день он уехал в Москву. А вскоре туда вызвали Лехта.
Прием у Сергея Александровича был назначен на девять утра. Лехт, как всегда, пришел без пяти девять. Но Туров прошел через приемную и сделал вид, что даже не заметил его. В кабинет вошли его заместители и помощники. Началось какое-то совещание. О Лехте как будто забыли. Он уже хотел уйти, но миловидная девушка-секретарь, понимая всю неловкость положения, по-видимому тоже нарушая какие-то условности, вошла в кабинет, пробыла там короткое время и вышла смущенная, извиняющаяся.
— Сергей Александрович, — сказала она, — просит вас не уходить. Он обязательно хочет вас видеть.
— Но я жду уже два с половиной часа.
— Неожиданное задание министра, — неопределенно сказала девушка и села к своему столу.
Прошло еще полтора часа. Сергей Александрович пригласил Лехта.
— Я вызвал вас в связи с поездкой для наладки заводов в Италии и Японии, — сказал Туров, не извиняясь за столь длительную задержку Лехта в приемной и, как всегда, не приглашая сесть. — Вы, кажется, сказали, что вместе со мной не поедете?
— Не совсем так, — хотел уточнить Лехт.
— Я пригласил вас только для того, — поднял руку Туров, — чтобы сообщить вам, что вы будете выполнять наше задание с теми людьми, с какими мы сочтем необходимым. Теперь можете отправляться в Таллин.
— Все это вы могли мне сказать по телефону, Сергей Александрович, — сказал Лехт. — Я очень жалею, что тот раз я погорячился, и приношу вам свои извинения. — Лехт даже протянул ему обе руки.
Но Сергей Александрович не обратил внимания на этот жест Лехта.
— Оставим это для детского сада, — сказал он. — Мы с вами на государственной службе и трудимся в интересах государства. Каждый поступает по своему разумению. У вас есть еще какие-нибудь дела ко мне?
— Мне кажется, Сергей Александрович, — начал Лехт, — что ваше отношение ко мне в какой-то мере переносится и на силикальцит. А мне бы не хотелось быть помехой…
— Нет, — перебил его Сергей Александрович, — все наоборот — мое отношение к силикальциту переносится и на вас.
— Вот как, — удивился Лехт, — вы все еще не признаете силикальцит?
— Признаю — не признаю, оставьте это, Лехт, — ответил Сергей Александрович, — это еще не религия и не догма, ваш силикальцит.
Туров прошелся по кабинету, как бы не решаясь продолжать разговор. «Не рано ли открывать карты?» — прочел в этом раздумье Лехт. Впервые он обратил внимание на походку Сергея Александровича. Грузное тело его переваливалось с боку на бок, ему было уже за пятьдесят, но густые волосы только слегка были тронуты сединой.
Сергей Александрович неожиданно остановился перед Лехтом и, по-видимому решив не раскрывать карт, резко спросил:
— Что еще, Лехт?
— Я бы все-таки хотел знать — почему же вы против силикальцита?
Сергей Александрович еще раз прошелся по кабинету и спросил:
— Сколько силикальцитных заводов уже действует?
— Двадцать.
— А я должен думать о судьбе сотен заводов, — резко проговорил Сергей Александрович, — ясно?
— Что ж, — не сдавался Лехт, — думая о сотнях, можно не забывать и о двадцати.
— Можно. Но нужно ли? — усмехнулся Сергей Александрович.
— Нужно, Сергей Александрович, поверьте мне, нужно, — с горячностью повторил Лехт. — Если бы удалось развязать инициативу маленьких городов — с вашей помощью, конечно, — создать в каждом из них силикальцитный завод — и проблема дешевых строительных камней уже не была бы такой острой. До каких же пор нам быть в плену у цементного бога, Сергей Александрович?
— Это все красивые слова, Лехт, — холодно ответил Туров. — В плену, у бога. Я не могу отвергнуть и другое направление — силикатобетон.
— Ну и что ж — пусть сама жизнь, строительная практика рассудит — что лучше, экономичнее. Вы же знаете, что в Эстонии, например, уживаются и золобетон, и силикальцит, и силикатный кирпич.
— «Уживаются», — думая о своем и уже не слушая Лехта, повторил Сергей Александрович, — а вот с Долгиным и Королевым вы ужиться не можете. Почему?
