Вскоре после 18.00 Стэрди передал по радио, что он потопил "Шарнхорст" и "Гнейзенау", и запросил сведения от остальных своих кораблей. Первым откликнулся Фэншо. Он передал, что "Македония" возвращается в Порт Стэнли с экипажами 2 германских угольщиков. На вопрос, что делать "Бристолю", Фэншо получил приказ соединиться с флагманом. Но больше на запрос Стэрди не ответил никто. Тогда адмирал решил с линейными крейсерами двигаться к мысу Горн. Он отправил Стоддарта на помощь "Ораме", чтобы "Карнавон" мог вместе со вспомогательным крейсером прикрыть британские угольщики, приход которых на Фолкленды ожидался 10 декабря, от возможного нападения одного из пропавших германских крейсеров. В 21.30 Стэрди получил сообщение от Люса, что "Лейпциг" потоплен, и приказал "Глазго" и "Корнуоллу" идти к Магелланову проливу. Когда адмирал узнал, что крейсера почти полностью израсходовали боезапас, а "Корнуолл" вдобавок испытывает нехватку угля, то приказал им возвращаться в Порт Уильям. Здесь ему стала известна еще одна неприятная новость – "Корнуолл" не может начать погрузку угля, пока не будут осушены затопленные бункера. На всякий случай Стэрди отправил "Бристоль" осмотреть берега малонаселенного острова Западные Фолкленды. Он подозревал, что германские крейсера могут попытаться использовать его для временной стоянки.
Во второй половине дня 9 декабря на подходах к острову Статен "Инвинсибл" и "Инфлексибл" попали в густой туман. Поэтому Стэрди решил, что дальнейшие поиски в районе Огненной Земли будут бесполезны, и повернул на север. Постепенно адмирала начало серьезно беспокоить полное отсутствие новостей от "Кента". Поэтому он приказал Люсу прекратить бункеровку, взять "Глазго" и "Македонию" и отправляться на поиски. Но, прежде чем они покинули гавань, корабль Аллена был замечен с вершины Саппер-хилл. В 15.30 "Кент" бросил якорь в гавани, и Стэрди наконец узнал причину столь долгого молчания. Самым хорошим описанием действий "Кента" будет рапорт его командира. Аллен писал: "Я пошел прямо за ним, приказав в машинное отделение развить максимально возможную скорость. Офицеры и матросы машинной команды предпринимали решительные усилия, чтобы перехватить противника. Все имеющееся дерево – трапы, куриные клетки, рундуки, вымбовки – было разломано на куски и отправлено в топки. Кочегары прекрасно ответили на мой приказ увеличить скорость. Максимальная мощность машин, показанная на испытаниях, была превышена на 5000 ЛС, и скорость должна была превысить 25 узлов. Это было совершенно невероятное достижение.
Вскоре после того, как дистанция до "Нюрнберга" начала явно сокращаться, в 17.00 он открыл огонь по "Кенту" из двух ютовых орудий и левого кормового. Я ответил залпом из носовой башни на предельном возвышении, однако он лег недолетом. Первые несколько снарядов "Нюрнберга" пролетели над "Кентом" и упали за кормой, но "Нюрнберг" быстро пристрелялся, Дистанция составляла 12000 ярдов, но теперь его стрельба была замечательно точной. Снаряды падали в море вокруг нас очень близко к борту. Один снаряд попал в кормовую часть "Кента" по правому борту и взорвался на верхней палубе. Я давал залпы из 2 орудий каждые несколько минут на предельном возвышении, пытаясь достать неприятеля. Одновременно я выполнял повороты, чтобы ввести в действие 2 орудия носового каземата правого борта. Дистанция постоянно сокращалась, и в 17.09 противник оказался в пределах досягаемости моих орудий. После этого я перешел на стрельбу залпами.
Мы постепенно сближались, пока дистанция не сократилась до 7000 ярдов. "Нюрнберг" повернул на 8 румбов влево, чтобы ввести в действие все орудия левого борта. Я тоже повернул влево и сумел привести его прямо на траверз. Дистанция сократилась до 6000 ярдов, и я открыл огонь из всех орудий правого борта. Примерно четверть часа мы шли немного сходящимися курсами, пока дистанция не уменьшилась до 3000 ярдов. Стрельба "Кента" была превосходна. Наши снаряды рвались, попадая в "Нюрнберг".
В 18.02 оба корабля повернули вправо, и дистанция увеличилась до 4000 ярдов. Носовая часть "Нюрнберга" была охвачена пожаром, и он начал терять скорость. В 18.13 я прошел у него под носом на расстоянии 3450 ярдов, дав несколько продольных залпов орудиями правого борта. Я продолжал поворот вправо, и какое-то время мы шли на контркурсах. Когда он оказался примерно в 2 румбах впереди моего правого траверза, я скомандовал право на борт, чтобы остаться у него на правом крамболе. При этом все мои орудия левого борта могли вести огонь. Он практически остановился и в 18.35 прекратил огонь. Видя это, и я приказал прекратить огонь. Я пошел прямо на него, и когда оказался на расстоянии 3350 ярдов, то увидел, что его флаг все еще поднят. Так как не было заметно, что он тонет, то я приказал снова открыть огонь из всех орудий. Через 5 минут он спустил флаг. Я немедленно прекратил огонь и застопорил машины. Он сильно сел кормой с креном на правый борт и начал тонуть. Я приказал подготовить к спуску все уцелевшие шлюпки и приготовился спасать уцелевших.
В 19.26 он лег на правый борт, перевернулся и затонул. Я видел маленькую группу людей на квартердеке, которые размахивали германским флагом. Я сделал все возможное, чтобы спасти как можно больше людей. 3 моих шлюпки были продырявлены снарядами и осколками, и плотникам было приказано отремонтировать наименее поврежденные. Примерно через 20 минут мы спустили 2 шлюпки. Хотя были подобраны 12 человек, только 7 остались в живых. Остальные скончались вскоре после того, как были подняты на борт (Младшего сына Шпее Отто среди спасенных не было).
Я оставался в районе боя до 21.00, когда почти полностью стемнело, потом поднял шлюпки и пошел к Фолклендским островам. Я ничего не мог передать по радио, так как снаряд попал в радиорубку и повредил передатчик.
Я с сожалением сообщаю, что в ходе боя 4 человека были убиты и 12 ранены. Всего "Кент" получил 38 попаданий, которые не причинили серьезных повреждений. Мы израсходовали 646 снарядов.
Я очень сожалею, если причиной таких высоких потерь стало мое сближение с противником на малую дистанцию. Если я ошибся, подведя свой корабль слишком близко к противнику, это произошло из-за моего слишком сильного желания потопить его, прежде чем он сумеет скрыться, так как до захода солнца оставалось слишком мало времени (В отличие от Люса, Аллен был полностью оправдан в том, что подвел свой корабль близко к неприятелю. "Кент" был забронирован и не мог ожидать помощи).
Я не могу в достаточной степени выразить свою благодарность и восхищение поведением моих офицеров и матросов. С того момента, как впервые был замечен неприятель, и до конца боя они действовали в наилучших традициях британского флота.
В ходе боя на борту произошел один пожар в каземате A3. Снаряд влетел в орудийный порт и взорвался. Загорелись несколько картузов внутри каземата. В этот момент на элеваторе также находился картуз, но, к счастью, находившийся там сержант морской пехоты Чарльз Майерс проявил отвагу и присутствие духа. Он отбросил картуз и затопил отсек, помешав распространению огня (За этот акт героизма он был награжден Медалью за выдающуюся отвагу.). Нет сомнений, что корабль едва не взорвался. Если бы загорелся картуз на элеваторе, вспышка вполне могла поджечь остальные заряды, и огонь мог достигнуть погреба раньше, чем были бы задраены водонепроницаемые двери.
Я хочу также выразить свое восхищение отважным и решительным поведением капитана, офицеров и матросов "Нюрнберга" в бою, которое они демонстрировали до самого момента гибели их корабля. Они продолжали стрелять с большой меткостью и скоростью даже после того, как их корабль получил множество попаданий и загорелся. Отвага и дисциплина офицеров и матросов в этом бою не вызывает сомнений.
Артиллерийское дело и организация службы на корабле противника были поставлены очень эффективно".
Таким образом, через 6 недель после своего ухода из Адмиралтейства Стэрди выполнил возложенную на него задачу. Хотя неприятель застиг его врасплох, что заставило бы многих адмиралов потерять голову и совершить достаточно ошибок, он добился решительной победы. Именно такими полными и окончательными победами богата история Королевского Флота. Это был чуть не последний бой, исход которого решила одна артиллерия. В нем не участвовали ни авиация, ни подводные лодки, а корабли не применяли торпеды.
Черчилль написал Фишеру: "Это ваша заслуга и ваша удача. Я должен был послать только одну гончую [то есть линейный крейсер] и "Дифенс". Этого бы хватило. Но приз был потрясающим. Ваше чутье оказалось совершенно верным". На это Фишер ответил: "Ваше письмо было приятным…" Тем не менее Первый Лорд Адмиралтейства не сомневался в значимости успеха Стэрди. Черчилль писал: "Последствия были далеко идущими и сказались на нашем положении буквально по всему миру. Все общее напряжение спало. Все наши мероприятия, как военные, так и торговые, теперь проводились без малейших помех. Уже через сутки мы смогли отозвать в отечественные воды десятки кораблей".
