— Нет, нет, Лейгер Симович, — ответил Шилин. — Я вас хорошо понял. Вы правы. Но в мирное время…
Шилин запнулся, замолчал.
— Разве в мирное время другие критерии порядочности? — спросил Ванас.
— Нет, нет, — Шилин нервно зашагал по лаборатории, — в мирное время и в этом деле все сложнее. Но поверьте мне, что я сделаю все возможное, чтобы убрать этот дамоклов меч. Истина и здесь восторжествует, — заключил Шилин, пожал руку Ванасу и ушел.
На следующий день Ванас узнал, что Шилин убеждал лаборантку исправить, уменьшить показания приборов, определяющих морозостойкость силикальцита.
Лаборантка прибежала к Ванасу взволнованная, возбужденная.
— Как это понять?
— Успокойтесь, — сказал ей Ванас, — он пошутил. Он всегда шутит. Надеюсь, у вас еще есть чувство юмора?
И теперь, слушая Шилина, его громкий, даже слишком громкий голос, Ванас снова обращался к чувству юмора. Шилин оперировал подтасованными фактами и очень старыми цифрами, чтобы доказать правоту Королева и неправоту Лехта.
Ванас вздохнул и опустил голову, как поступает человек, когда он видит что-то постыдное, недостойное.
— Печально, — шепнул Тоом, по-своему поняв вздох Ванаса.
— Смешно, — сказал Ванас.
Туров не слушал Шилина — он был увлечен бумагами, которые ему принес референт. К тому же речь эту он читал и одобрил. Он знал, что Петр Петрович не скажет «никакой отсебятины». Он посмотрел на Лехта, их взгляды встретились. Туров понял, что Лехт не считает себя побежденным. Наоборот — он подготовился к атаке. Но Сергея Александровича это не смущало. Он был убежден, что та единственная фраза в уже подготовленной резолюции, ради которой, собственно, и был собран технический совет, будет одобрена. А опираясь на эту резолюцию, он сможет действовать решительно, твердо, неумолимо, пустить в ход именно те качества своего характера, которые всегда приносили ему наибольший успех. Разве те люди, от которых зависела его судьба, осуждали когда-нибудь Сергея Александровича за эти качества? Наоборот — они его хвалили. «Круто, но с пользой для дела» — сколько раз эта формула превращалась в ступень его нового возвышения.
Никто в зале, пожалуй, не подозревал, как неожиданно переплелись пути Лехта и Турова. Даже Королев и Долгин только догадывались об этом, но всей правды не знали.
Между тем история с силикальцитом оказала не очень добрую услугу Сергею Александровичу. Многие утверждали, что столкновение с Лехтом отразилось на всей его карьере. Действительно, в то время, когда возник спор с Лехтом, Туров был уже на пути к новому, давно ожидаемому назначению. По натуре человек тщеславный, он чувствовал себя ущемленным, обойденным. Он ждал с душевным нетерпением и тревогой назначения на более высокий пост. Два года не уезжал в отпуск, а во время командировок на заводы звонил оттуда по телефону в Москву, к информированным людям: «Никто не ищет меня? Могу приехать, если понадоблюсь, в любую минуту».
И вот наступил момент, когда у него попросили необходимые документы. Два дня он никого не принимал, сидел запершись в кабинете, писал автобиографию (в который раз!), длиннющую анкету, «объективку» (слово, придуманное кадровиками, — взгляд на человека как бы со стороны, сухие объективные сведения о нем) он любил писать сам — не будет ошибок. (У него был четкий каллиграфический почерк, выработанный еще в детстве.) Все это он уложил в мягкую красную папку, а папку — в конверт. Все делал сам, никому не доверял. Вызвал секретаря.
— Елена Петровна, машина здесь?
— Конечно, Сергей Александрович.
— Садитесь на машину, мчитесь к Андрею Васильевичу, к четвертому подъезду. Там спустится девушка, возьмет этот пакет. Дело чрезвычайной важности и срочности. Никому — ни-ни.
— Конечно, Сергей Александрович, я все понимаю.
— Все понимать — тоже ни к чему, — усмехнулся Сергей Александрович.
— Ну, будем считать — в пределах моих способностей, — тоже улыбнулась Елена Петровна.
— Кто меня спрашивал? — переменил тему Сергей Александрович.
— У меня целый список, я принесу.
— Нет, нет — потом. Важного ничего?
— Как будто ничего. Вот Лехт все добивается. Изобретатель силикальцита.
— Знаю, знаю. Пусть идет к Королеву.
— Был у него. Просит у вас приема.
— Хорошо, напомните с утра. Езжайте, Елена Петровна, езжайте.
Потом позвонил по телефону:
— Отправил, Андрей Васильевич. Через десять минут. Ну, будьте здоровы.
И как бы между прочим:
— Кстати, Андрей Васильевич, в нашем озере рыба тоскует. Да, да. Серьезно. Ну — дела! Может быть, воскресным утром. Или в субботу — на ночь. Оборудуем палатку и еще кое-что — в общем, не замерзнем. Пожалуйста, с вашими друзьями. На всех места хватит. Так я в субботу вечером позвоню домой. Можно? Ну, есть, договорились. Да, да, уже уехала моя Елена Петровна. Должно быть — у вас уже. Будьте здоровы.
Сергей Александрович положил трубку, облегченно вздохнул: «Великое изобретение — рыбалка. Все там можно между делом решить, любое дело устроить».
В понедельник утром, после удачной рыбалки и хорошего обнадеживающего разговора с Андреем Васильевичем, Туров вошел в свой кабинет ровно в девять, и в тот же момент зазвонил — резко и неприятно, как ему показалось, — телефон.
— Слушаю, Туров, — с неожиданной подвижностью подбежал к телефону Сергей Александрович.
— Добрый день, Сергей Александрович, — Туров узнал голос человека, возглавляющего строительное ведомство, — читали газету? Критикуют нас с вами — прижимаете силикальцит. Что вы о нем скажете?
— Дело находится в самой начальной стадии. А уже появились шальные головы — хотят строить заводы, тратить миллионы, — ответил Туров.
— А в капиталистических фирмах тоже действуют шальные головы? Они-то купили у нас лицензии на силикальцит. Почему?
— По-видимому, у них есть свой расчет, — неопределенно заметил Туров.
— А у вас его нет?
— В том и дело, что мы учитываем не только достоинства силикальцита, но и его пороки.
— Какие же?
— Силикальцитные конструкции для нас дорогие.
— Ну, это естественно на первых порах. Мы же с вами строители и знаем, что цена во многом зависит от массового выпуска и от степени механизации. Так?
— Это верно, — согласился Туров, — но в главной машине, которую создал Лехт, дезинтеграторе, быстро срабатываются «пальцы» — их приходится каждые два часа менять. А в промышленной технологии это недопустимо, — выложил главный козырь Туров.
— Ну, в каждой новой технологии были свои пороки. Дело не в этом. Если силикальцит перспективен — денег не жалко. Все окупится сторицей. А ваши ученые — что они говорят?
— Они считают силикальцит не очень… перспективным… Хотя могут быть и необъективные суждения в научной среде. Я могу еще раз…
— В этом главное — перспективное ли это дело или бесперспективное. Я вижу, что и вы колеблетесь. Подготовьте короткую записку. Мы обсудим на Комитете. Если газета права — ее надо поддержать.
— Конечно, — согласился Туров.
— Но вы же молчите. А молчание — это тоже ответ. Пренебрежительный. Так? Ну, давайте обсудим. Будьте здоровы, Сергей Александрович.
Сергей Александрович вызвал к себе Долгина, Королева и Шилина, вместе они сочинили «Справку», как они называли свою бумагу, в которой все добродетели силикальцита ставились под сомнение, а пороки преувеличивались.
Вскоре вся эта проблема обсуждалась на заседании Комитета. При этом присутствовал Лехт. Были приглашены директора заводов, более объективные и более доброжелательные ученые и строители, были, наконец, оглашены отзывы тех, кто живет в силикальцитных домах — в Таллине, в Ленинграде, Средней Азии и на Дальнем Востоке, в Прибалтике и Белоруссии. Лехт с волнением слушал все это. Но, к его удивлению, на это заседание не пришел Туров. Спасительная болезнь лишила его возможности прибыть для разговора с Лехтом уже не с глазу на глаз, а в присутствии весьма уважаемых и компетентных людей. Как всегда в таких случаях, Туров послал докладывать Михаила Борисовича Королева.
Теперь-то Лехт понимал силу Турова. Уж он-то знает, кого куда послать, кто где должен выступить и какую карту бросить в той или иной игре.
Но как неузнаваем был Королев, какие нашел тонкие и нежные интонации, какие гибкие слова и выражения вдруг полились из его уст!
Он коротко рассказал историю возникновения силикальцита, попутно отметил и успехи тех, кто создает силикатобетон. Правда, силикатобетон не столь прочен, но он, Королев, надеется, что все еще впереди, исследования продолжаются. О Лехте и Долгине, людях, представляющих различные направления в строительной науке, Королев говорил, как о нашкодивших мальчиках.
