Николаевич, занятый чтением, не обращает внимания на ее маневры, осторожно поднялась, чтобы выйти в кухню поставить чайник.
– Ай, мама, ну что вы за недисциплинированный человек! Ничего ни есть, ни пить я не буду. А это, – Бородин показал пальцем на программу Рабиновича, – это, я вам скажу… Хорошим человеком и настоящим другом надо быть, чтобы вот так от себя оторвать: на, бери, пользуйся!.. Ну, что вы на меня смотрите? Это же… Словом, Лев Григорьевич тут половину своей заявки перепечатал.
– Какой заявки?
– Месяца два, а может быть, три назад он подал заявку в наше издательство на "Методическое пособие по летным испытаниям. Основные положения теории и некоторые практические рекомендации". Ну мне, как главному по этой части, прислали на отзыв. Понимаете?
Они распрощались тепло, с таким чувством, будто постоянно встречаются, расстаются и видятся вновь. Бородин обещал первого мая непременно позвонить в больницу и, как он выразился, дополнительно поздравить Виктора Михайловича устно.
А вечером явился хмурый Рубцов и объявил с порога:
– Крестовина, холера, полетела.
– Какая крестовина?
– Передняя.
– И что же?
– Ничего. Надо доставать и ставить.
Анна Мироновна не сразу поняла, что речь идет о неисправности в машине, а когда поняла, сразу заволновалась:
– Это серьезно, Василий Васильевич? Это надолго? Может, мне лучше поездом поехать?
– Поездом? А как вы потащитесь со всей этой библиотекой, пирогами и плюшками? Смеетесь? Сегодня я, верно, крестовину не сменю, тем более что в гараже у Вити крестовины нет, а доставать поздно. Ну, а завтра сделаю. Так что, если мы даже тридцатого утром выедем, все равно к празднику успеем – в самый раз будет.
– Ох, Василий Васильевич…
– Не Василий Васильевич – ох! А золотой ваш Виктор Михайлович – ох! Ездишь – смотри! Автомобиль все же не трактор. Ну ладно, чем зря разговоры разговаривать, пойду. А вы не сомневайтесь – поспеем.
Вечером она собиралась печь и готовить. Праздник – на носу. Делая назначения больным, ловила себя на мысли: "Подойдет тесто на старых дрожжах или не подойдет? С Нового года дрожжи лежат…" И улыбалась: никому нет дела, о тем она думает. И никто не узнает.
В больнице было сухо, тепло, по-весеннему солнечно и, главное, видимо, в честь наступающего праздника спокойно.
Она записывала в истории болезни:
"29 апреля. Состояние вполне удовлетворительное. Активен. Пульс 76 ударов в минуту. Сон и аппетит хорошие…"
В последние предпраздничные дни полетов в Центре, как обычно, не было. Это объяснялось не суеверием, а старой прочной традицией – не искушать судьбу накануне радостных дней. Работа, конечно, продолжалась, но на земле. И летчики были относительно свободны.
Выехали рано на двух машинах: Бокун вез Володина и Агаянца, а Орлов – Волокушина и Блыша. Болдин тоже собирался ехать, но накануне его скрутил радикулит. Перед выездом договорились: по дороге не гнать, друг от друга не отрываться. Ведущим шел Бокун. Стрелочка спидометра замерла на цифре девяносто. Время от времени он поглядывал в зеркальце, проверял, на месте ли Орлов. Штурман следовал за ним как привязанный.
Шоссе подсохло, воздух был прохладный, и мотор тянул зверем. Говорили в пути мало и главным образом о пустяках.
Перед поворотом на шестую точку Бокун посигналил остановку и съехал на обочину. Все вышли из машин.
– Ну, орлы, – сказал Бокун, – давайте плановую таблицу подработаем, а то нам за такой кагал накостыляют по шее и с порога выгонят.
– Главное – блокировать сестру, – сказал Блыш, – там такая цыпочка есть, по кличке Тамара, моментом заклюет.
– Да, сестрица серьезная! – подтвердил Агаянц.
– Возраст? – спросил Бокун. – Внешность?
– Годика двадцать два, наверное, с мордочки ничего, но свирепа…
– Ясно, сестру Тамару поручаем Эдику, – сказал Бокун.– Он у нас самый молодой и самый холостой. Твоя задача, Эдька, на первых шагах заговорить ей ротик и не допускать в палату. Держи средства поражения! – И Бокун вручил Волокушину здоровенную коробку конфет. – Добавишь личного обаяния и не пускай! Упустишь, обратно пешком пойдешь.
Волокушин, явно польщенный доверием, ничего не ответил, но всем своим видом показал: не сомневайтесь, будет сделано.
– Петька, – обращаясь к Володину, сказал Бокун, – а ты бери на себя лечащую врачиху. По агентурным данным дама серьезная, так что никаких вылазок против личности? Понял, барбос? С ходу заводи интеллигентный разговор, побольше медицинских терминов и дави ее любознательностью. Агаянц принимает на себя главного. Как окручивать Вартенесяна, я тебя учить не буду, это ты сам лучше меня понимаешь. С группой прикрытия все ясно? Ударная группа: я, Орлов и Блыш. Мы просачиваемся в палату. Ведет Антон, он дорогу знает. Дальше действуем по обстановке. Вопросы имеются?
– Есть предложение, – сказал Блыш.
– Давай.
– Во-первых, чтобы не привлекать излишнего внимания широких кругов лечащейся публики, не надо загонять машины на территорию больницы, во-вторых, следует провести предварительную разведку через окно палаты. Если сестрица окажется там, ее придется предварительно выманить в приемный покой, иначе я ни за что не ручаюсь.
– Дело, – сказал Бокун. – Принято. Покажешь, где ставить машины, Антон. Давайте жмите с Орловым вперед, я сажусь на хвост. Все? По коням!
Больница стояла в молодом смешанном лесу – частью лиственном, частью хвойном. Лес был саженый, тянулся полосами.
Они поставили машины в негустом ельничке, вплотную примыкавшем к территории больницы; тихо прикрыли дверки и фланирующей походкой направились к зданию стационара. Бокун, Блыш, Орлов и Волокушин держались вместе, чуть поодаль следовали Агаянц и Володин. Под окном палаты остановились. Бокун и Орлов сплели руки стульчиком.
– Наступай, Эдька, – скомандовал Бокун. – А ты страхуй, Антон.
– Виктор Михайлович читает. Сестра – в палате, чего-то делает с посудой. Больше там никого нет.
– Ясно, – сказал Бокун. – Эдик, жми вперед, вызывай ее и уводи подальше от входа. Ну, ни пуха ни пера, – и, будто провожая радиста на парашютный прыжок, скомандовал: – Пошел!
Минуты через три взял курс на свою цель Володин. Следом Агаянц отправился разыскивать Вартенесяна. Остальные подождали немного, и Бокун сказал:
– Все тихо. Пора?
– Двинули!
Быстрым шагом летчики направились к крыльцу: первым шел Блыш, за ним Бокун, дальше – Орлов. Словно тени, промелькнули они через крыльцо и исчезли.
– Вот и мы! – объявил Блыш, радостно улыбаясь Хабарову.
– Привет! – сказал Орлов. – Куда сгружать? – И сам, сориентировавшись в обстановке, начал выставлять на тумбочку коробки, бутылки и всякую всячину.
– Ребята, да вы что? Куда столько? Тут же на целый зоопарк харчей… – сказал Виктор Михайлович, стараясь придать голосу недовольные интонации.
– Нормально, – небрежно заметил Бокун, – это еще не все, – и присоединил к продуктам заказанный Хабаровым самолетик на подставке-пепельнице. – Акимыча радикулит сразил, не приехал, но эту пепельничку лично смахнул из кабинета начальника Центра. Так что учти, Виктор Михалыч, человек старался и рисковал…
Гости расселись и… через каких-нибудь пять минут "пошли на взлет".
Бокун рассказывал о предстоящем облете прототипа с велосипедным шасси. Помогая себе руками, показывал, как будет выруливать, разгоняться, поднимать носовое колесо.
Хабаров слушал заинтересованно:
– Постой, постой, не торопись! Ты возьмешь ручку на себя, говоришь, и она поднимет нос… Сомневаюсь…
– Интересно, а что она, по-твоему, будет делать?
– Может и не поднять нос, во всяком случае, до тех пор, пока не выйдет на взлетную скорость…
– Понимаю. Тебя смущает расположение опор относительно центра тяжести. Так переднюю стойку специально же поддемпфировали…
– Это правильно и весьма мудро, но откуда ты знаешь, что поддемпфировали ее настолько, насколько нужно? Пока еще это кот в мешке…
– А я и не говорю, что все ясно. Хотя схему Севе, кажется, нащупал правильную.
– Подожди, подожди, не торопись. – Вон бумага на тумбочке, нарисуй, как теперь расположены консольные стойки. Первый вариант был муровый.
Когда в палате появился Володин с Клавдией Георгиевной, на них в первый момент никто не обратил внимания. Все летали.
– Батюшки, да что за аэродром вы тут устроили? Товарищи, нельзя же так, я милицию вызову…
– Не надо, Клавдия Георгиевна, – жалобно сказал Хабаров, – ребята все трезвые и даже не курят… Познакомьтесь, пожалуйста, это мои друзья: вот Миша Бокун – очень талантливый человек, любитель классической музыки, сам иногда поет, только он ужасно застенчивый. Вот вы про милицию сказали шутя, а Миша уже побледнел. А это Орлов. Если вам надо что-нибудь относительно положения звезд выяснить, обращайтесь к нему – знает все! Если у вас затруднения личного плана, тоже обращайтесь к нему – может помирить кролика с удавом, может успокоить разъяренного тигра, а ревнивого мужа превратить в ручного котенка. Весь Центр пользуется его услугами. А это Антон Блыш, с ним вы, кажется, уже виделись. Единственный недостаток у человека – молодой. И главное – достоинство… Антон, заткни уши! И главное достоинство этого нахального типа – молодой…
