— Больше я не могу, — шептал Юрий.
Они наткнулись на стог сена и даже не сели, а упали на него. И сразу же заснули, усталые, измученные, голодные.
Конечно, это был неразумный поступок. Как потом оказалось, стог находился вблизи большого сарая, а за сараем шла шоссейная дорога. Но ночью они всего этого не видели.
На рассвете они проснулись от какого-то шума. Долго всматривались, но ничего не могли обнаружить. Может быть, им показалось или просто приснилось? Они встали и пошли в лес. Тут им впервые повезло — они наткнулись на бруснику и жадно набросились на нее. Острый голод прошел, и они сразу повеселели. Было холодно, и они пытались согреться — боролись, подпрыгивали. Но оба были так слабы, что скоро затихли.
— Давай рискнем, — сказал Юрий и бросился в лес.
Лехт пошел за ним, сразу поняв, в чем дело. Но, приблизившись, увидел своего друга, разжигающего костер.
Этот костер запомнился Лехту на всю жизнь. Он принес ему тепло и надежду, уверенность в своих силах и тот душевный покой, который помогает человеку выдерживать самые тяжкие испытания. Это был покой дома, тепло родной земли. В ту минуту маленький костер стал великим чудом. Юрий создал это чудо с помощью спички и веток хвороста.
Они сидели у костра и молчали. Свои стертые, в кровавых подтеках ноги они вытянули к огню и наслаждались тишиной, теплом, отдыхом.
— О чем ты думаешь? — спросил Юрий.
— Ни о чем, — ответил Лехт.
— И даже о своих камнях забыл?
— Не иронизируй — они еще тебе понадобятся, — сказал Лехт.
— Теперь мне нечего беспокоиться: у меня есть свой инженер, и уж он-то найдет камни для моего дворца.
— Если мы доживем до того дня, когда нам нужны будут дворцы.
— Мне не нужны дворцы — просто маленький домик для меня и моей матери.
— А жениться ты не собираешься?
— Нет, не собираюсь. С этим я обожду. Я хочу пожить с матерью в маленьком домике, таком же крепком, как та часовня. Ты обещаешь, строитель Лехт?
— Обещаю, Юрий.
Они снова замолчали. Каждый думал о своем.
— О чем ты думаешь? — снова спросил Юрий. — Ты не спишь?
— Нет, не сплю, — ответил Лехт. — Я философствую.
— Хорошее занятие для голодного человека.
— Мы затерялись с тобой, как две песчинки, но мы продолжаем жить, бороться, двигаться вперед, хоть нас ищут и пытаются поймать самые ловкие и опытные ищейки. Мы безоружны, голодны, устали, а они вооружены до зубов, сыты, бодры. И мы их побеждаем.
— Даже мечтаем о будущем, — поддержал Юрий. — Людей иногда называют песчинками, но никто еще не знает, какие силы в них таятся. Даже мы сами о себе очень мало знаем.
— Святая правда, Юрий,— сказал Лехт и снова замолчал.
Над миром начинался новый день осени тысяча девятьсот сорок третьего года, день, полный тревог, волнений, насилия и убийств.
Три дня и три ночи шли они лесами, оврагами, вдали от дорог, стараясь обходить деревни, не сталкиваться с людьми. Питались только ягодами. Голод довел их до такого отчаяния, что они уже готовы были идти в первую попавшуюся деревню и просить хлеба. Но осторожный Юрий находил все новые и новые предлоги, чтобы оттянуть этот рискованный для них шаг.
Они лежали на опушке леса, и казалось, что у них уже нет сил двигаться дальше. По расчетам Юрия, надо было пройти еще шестьдесят километров. Но выдержат ли они?
Лехт лежал на траве и думал о своей родной земле. Немцам приходится в каждой деревне ставить маленький гарнизон или отряд наемников-предателей, чтобы держать в страхе и повиновении свободолюбивых эстонцев.
Перед беглецами возникали большие деревни и хутора. Дымились печи, вместе с дымом доносился и запах еды, а беглецы шли и боялись приблизиться к людям. Что случилось? Неужели люди настолько запуганы, что смогут отказать им в самом необходимом?
Все это Лехт пытался втолковать Юрию, но тот стоял на своем:
— Нет, давай потерпим.
Тогда Лехт сказал, что отправится в деревню без Юрия. Но если он попадет в руки фашистских молодчиков, то Юрий должен прийти к нему на помощь.
Лехт принял такое решение, но не мог встать, чтобы выполнить его. Тело вдруг стало тяжелым и неуклюжим. Он прислушивался к каждому шороху. Вот синичка пролетела и начала перелетать с ветки на ветку. Он внимательно следил за ней, как будто бы от ее поведения зависела вся его судьба.
Потом они начали подробно обсуждать все детали предстоящей операции, хоть все уже было ясно и без того. Просто Лехту хотелось оттянуть минуту расставания с Юрием.
В сущности, впервые за эти три дня и три ночи они расставались. Правда, до деревни было всего сто метров, не больше, и все-таки эти сто метров казались пропастью.
Юрию не хотелось торопить Лехта, а Лехт все еще не мог подняться. Юрий сказал:
— Ну, так как же мы решили?
Лехт почувствовал в этом вопросе не то упрек, не то насмешку. Он сразу вскочил.
Прежде всего надо было спрятать полосатую тужурку. Лехт быстро снял ее и сунул в кусты. Остался в тонкой рубашке. Можно сказать, что они работают в лесу и что им почему-то долго не подвозят пищу. К счастью, брюки у них не полосатые, а обыкновенные брезентовые. Лехт сделал первые шаги, и в это время его окликнул Юрий.
— А номер?
Лехт вспомнил, что на брюках остался лагерный номер.
Юрий попытался замазать его грязью. Кое-как это удалось. И, уже не задерживаясь, почти бегом, Лехт устремился к деревне.
Он приблизился к первой избе — она показалась ему слишком богатой, кружевные занавески на окнах смущали его.
Он пошел к следующей избе, там не было занавесок, и двор производил впечатление запущенного и бедного.
Лехт постучал в дверь. Сперва осторожно, потом громче. Каждый стук отдавался в его сердце. Никто не отвечал. Он снова постучал. Так прошла долгая, томительная минута. Всё. Решимости его пришел конец.
Он повернулся и побежал обратно к лесу.
— Ну что? — спросил Юрий.
— Никто не откликается.
— Тебе надо было войти без стука. В этих деревнях двери открыты.
— Нет, я не могу входить без стука, — ответил Лехт, хоть и понимал всю бессмыслицу этой фразы.
И они снова лежали и молчали.
— Может быть, теперь пойти мне? — сказал Юрий.
— Нет. Я пойду, только чуть-чуть отдохну.
Лехт устал от этого десятиминутного путешествия больше, чем за весь дневной переход. Подумать только, ведь шел-то он не к зверям, не в дикие, неизведанные места, а к самым обыкновенным людям, в обжитую эстонскую деревню.
Он снова вскочил, Юрий только шепнул ему вдогонку:
— Не забудь о табаке.
Теперь Лехт подошел к следующей избе. Он твердо решил, что пойдет от избы к избе и уж, во всяком случае, добудет хоть немного хлеба, а если, конечно, повезет, то и молока. Лехт любил молоко, и мысль о нем все время не давала ему покоя.
Теперь Лехт чувствовал ответственность не только за себя, по и за своего друга. Он выполнял боевое задание. Если он дрогнет, отступит, не выполнит это задание, то оба они могут погибнуть от голода. Этими мыслями Лехт подталкивал себя, но шел он к деревне медленно, с трудом передвигая ноги, то останавливаясь, то вновь ускоряя шаг.
Он подошел к третьей избе и без стука открыл дверь. В большой комнате на кровати сидела бледная, изможденная женщина и почему-то не удивилась появлению Лехта.
Лехт поздоровался, но женщина не ответила. Он подумал, что она не расслышала его, и сказал громко и внятно:
— Добрый день.
Женщина кивнула головой и спросила:
— Чего вам?
По-видимому, она была больна и безучастно относилась ко всему, что происходило вокруг.
Лехт рассказал ей сочиненную ими историю о рубке леса, о плохой доставке пищи и попросил хлеба.
Женщина помолчала, как бы обдумывая все то, что ей сказал Лехт, и с какой-то злобой ответила:
— Нет у меня никакого хлеба. — Потом, увидев удивленный взгляд Лехта, добавила: — Ничего мне не оставили.
— Кто не оставил? — спросил Лехт.
Женщина долго не отвечала. Но потом неожиданно заплакала и сквозь слезы сказала:
— И вам я советую не задерживаться. Только что здесь были немцы.
Теперь уже Лехт не думал о голоде.
— А где они теперь?
— Не знаю, — ответила женщина. — Они увели моего мужа, взяли весь хлеб, а меня избили. — Она хотела показать следы побоев, но раздумала и тихо сказала: — Идите. Быстрее уходите. Вы же из лагеря — вас всюду ищут.
— Спасибо, — вырвалось у Лехта, — большое спасибо. Скажите только — когда были немцы и где они теперь?
— Не знаю, где они теперь. Они были у нас утром.
— Утром? — переспросил Лехт. — Большое спасибо… Утром? — повторил он и вышел из избы.
Именно утром Лехт уговаривал Юрия зайти сюда, в эту деревню. А Юрий сказал тогда: «Нет, мне не нравится эта деревня».
