Обратим внимание на одну деталь: несмотря на то, что данный документ пропитан, казалось бы, духом равноправия и сотрудничества, США отнюдь не намерены отказываться от космического лидерства. Только теперь оно предстает не в виде единоличного первенства, а в несколько завуалированной форме игры «главной скрипки» в космическом «оркестре» стран, пожелавших «присоединиться к Соединенным Штатам» в деле освоения внеземного пространства. Именно тогда закрепились основы так называемого «лидерства через сотрудничество», которое стало главным средством укрепления главенствующих позиций США в космосе с середины 1980-х годов.
Представляя вышеупомянутую резолюцию на рассмотрение коллег, конгрессмен Кейт подчеркнул, что успех «Аполлона» предоставил уникальную возможность развернуть «всеобъемлющее сотрудничество» в космосе. При этом, впрочем, он остался на позициях реализма, отметив:
«…Мы можем не получить не только всеобъемлющего, но и вообще никакого ответа. Но это будет жест в лучших американских традициях — в традициях плана Маршалла, плана мирного использования атома президента Трумэна, а также предложения президента Эйзенхауэра об «открытом небе».
Я не испытываю иллюзий относительно того, возвестит или нет эта резолюция наступление новой эры. Советы относятся к контактам с Западом с традиционной настороженностью. Они всегда опасаются, не без некоторого на то основания, что сравнение столь различных социальных систем, со столь различными идеалами свободы мысли и слова, будет не в их пользу».
Впрочем, как полагал Кейт, «если мы вновь протянем в космосе руку сотрудничества, а они [Советы] откажутся, то мы ничего не потеряем. Однако, если они согласятся, то дело международного сотрудничества окажется в огромном выигрыше»[662].
Не осталась в стороне и верхняя палата конгресса. Сенатор от штата Аляска Майк Грейвел через два дня после посадки «Аполлона-11» на Луну внес проект резолюции №221. В нем были перечислены достижения США как в области исследования космоса, так и в деле организации международного сотрудничества в нем. В документе подчеркивалось «желание сената Соединенных Штатов в полной мере разделить наши достижения в сфере космических технологий, а также гордость за их создание со всеми нациями». Поделиться с другими в период холодной войны передовыми технологиями, которые могли использоваться в том числе и для производства новейших вооружений, — шаг довольно смелый. Видимо, поэтому Грейвел пригласил принять участие в космической программе США в качестве астронавтов и наземных специалистов представителей Канады и Мексики. С одной стороны, государства эти не давали повода Вашингтону сомневаться в своей лояльности Америке, а с другой — Соединенным Штатам легче было контролировать использование космических технологий на территориях, которые США традиционно привыкли рассматривать в качестве собственных «задворок». Отдадим, впрочем, должное дипломатичности Грейвела — он упомянул, что после канадцев и мексиканцев приглашение будет распространено на представителей «всех наций», и вообще «интернационализация нашей [американской] космической программы продемонстрирует ее истинную суть, как программу науки и мира, доступ к которой получат люди всей планеты»[663].
Не стоит, однако, думать, будто Грейвела охватил приступ идеализма, в котором национальные интересы США заменились на общечеловеческие. Отнюдь. Выступая в поддержкусобственного проекта резолюции, сенатор между делом заметил: «американцам, чтобы быть лидерами в космосе, совсем не обязательно провозглашать собственную монополию на стремление к открытиям и творческому труду»[664]. Достаточно возглавить это стремление. Как видим, — опять «лидерство через сотрудничество».
А несколько недель спустя, 18 ноября 1969 г., группа сенаторов внесла на рассмотрение верхней палаты конгресса еще более смелый проект резолюции, призывающий сенатский комитет по внешним связям «провести всеобъемлющее рассмотрение всех возможностей международного сотрудничества в космосе»[665]. Вот как сенатор Проксмайер, один из авторов, объяснил причины, по которым он и его коллеги выступили с подобной инициативой:
«В прошлом НАСА неоднократно задавало Советскому Союзу вопрос: согласится ли он сотрудничать [в космосе] и разделить траты на некоторые аспекты космической программы». Далее Проксмайер зачитал список предложений, которые делались СССР от имени НАСА вплоть до конца 1967 г., а после продолжил: «…нигде в этом списке я не нахожу попыток сделать одностороннее приглашение Советскому Союзу принять участие [в американском космическом проекте] без того, чтобы не настаивать на quid pro quo (симметрично выгодном шаге со стороны СССР. — Ю. К.). Предложили ли мы, к примеру, взять с собой русского космонавта на Луну? Отправили ли мы образцы лунных пород в СССР, чтобы российские ученые могли их исследовать? Или же наоборот — мы сделали подобные обмены жестко зависимыми от получения со стороны России закрытой космической информации? Ознакомление со списком наводит на мысль о подобных ограничениях, которые и могли привести к отказам [СССР сотрудничать], на что НАСА теперь и жалуется…
Вот почему я думаю, что требуются новые подходы — подходы, не ограниченные рамками старых идей и концепций. Вот почему я прошу комитет по внешним связям [рассмотреть все возможности для сотрудничества в космосе с СССР]. Разумеется, в случае использования подобного одностороннего подхода Америке не удастся вначале заметно сократить собственные финансовые, трудовые и тому подобные затраты [на космос]. Однако я убежден, что с течением времени освоение космоса может и должно осуществляться совместными усилиями, и что у СССР появится стимул внести посильный вклад с помощью денег, специалистов, оборудования и технологий с тем, чтобы получить доступ к благам [от проникновения во внеземное пространство], которые граждане России ценят так же высоко, как и мы»[666].
Увы, результат подобных инициатив был более чем скромный, а точнее никакой. Ни в верхней, ни в нижней палатах американского конгресса не нашлось достаточно сторонников столь решительных мер по установлению и развитию сотрудничества в космосе с Советским Союзом. И дело отнюдь не в отсутствии интереса в подобном взаимодействии с СССР со стороны американских законодателей. Интерес-то как раз был, особенно в тех комитетах палаты депутатов и сената, которые так или иначе связаны с космической деятельностью. Об этом свидетельствуют документы конгресса США[667]. Как полагают Харви и Сиккоритти, главная причина, по которой обитатели Капитолийского холма не бросились к СССР с новыми предложениями о сотрудничестве, состояла в том, что они не видели сколько-нибудь заметных изменений в подходе советского руководства к вопросу о взаимодействии с Соединенными Штатами за пределами атмосферы.
Ричард Никсон, 37-й президент США, принес присягу в качестве главы государства в январе 1969 г. В вопросах освоения космоса он не был ни профаном, ни новичком. В бытность вице-президентом во времена правления Эйзенхауэра, Никсон стал одним из первых в американской администрации, кто указал на тот вызов, который бросил Соединенным Штатам Советский Союз запуском спутника. Было бы ошибкой, отмечал он, «отмахнуться от этого события, как от научного трюка». По его мнению, следовало принять данный факт как «мрачное и временное напоминание» о том, что СССР «развил мощный научный и промышленный потенциал». В качестве председателя сената, вице-президент подписал Национальный акт по аэронавтике и космосу еще до того, как он был подписан президентом Эйзенхауэром 29 июля 1958 г. А когда Никсон баллотировался в президенты в 1960 году, то считал, что американцы должны высадиться на Луну не позднее 1970-1971 гг.[668]
Как подметил один из американских исследователей космической политики США,
«Никсон, хоть ничего и не имел против бокала вина и ужина с астронавтами — героями Америки, тем не менее никогда не демонстрировал личный энтузиазм или же особую приверженность космической программе, которые можно было наблюдать у Джонсона или Дж. Ф. Кеннеди. Отчасти это, видимо, объяснялось тем, что ему не приходилось использовать космическую программу в качестве доказательства своего умения иметь дело с Советами — значение, которое ей, вероятно, придавали Кеннеди и Джонсон. Более того, Никсон унаследовал слишком много экономических проблем, порожденных чрезмерно затратными программами, которые осуществлялись во имя холодной войны во Вьетнаме и Великого общества… Короче говоря, вести холодную войну и проводить внутренние реформы стало так дорого, что у администрации Никсона не оставалось другого выхода, кроме как начать экономить»[669].
