– Он не рискнет, – покачал головой Михал, – с ним ушло очень мало людей, отчего он так и хотел нас нанять. Но больше половины своих бойцов он потерял в стычке, когда нас освобождали. С теми, кто у него остался он нападать побоится.
– Это хорошо, – кивнул Хеммет, – значит, на какое-то время про него можно забыть. Тогда мы сможем отправиться уже утром.
– Хотя бы пару человек здесь, думаю, все-таки оставить стоит, – добавил я.
– Оставим Михала, он еще не совсем оправился, и Эльзу, – распорядился Хеммет, – остальные идут на поиски.
– Но, – пискнула Эльза.
– Никаких "но", сударыня. На вашем месте я бы вообще старался лишний раз нам на глаза не попадаться, – отрезал он.
Она всхлипнула, но настаивать не стала.
– Итак, – продолжил Хеммет, – карты у нас нет, но насколько я смог разглядеть с уступа, Эрика приземлилась где-то за рекой, недалеко от озера. Я попробовал набросать схему.
Он развернул кусок оберточной бумаги, временно ставший картой.
– Вот эта линия – река, на которой нас утром перехватили. Она сливается еще с несколькими потоками и стекает вглубь котловины. Километрах, на глаз, в десяти она впадает в небольшое озеро. Предполагаю, что Эрику забросило куда-то в район ее устья. Я отметил это место крестиком.
– Мы точно не сможем выйти сегодня вечером?
Я понимал, что подобный шаг был бы самоубийством… Но одной, ночью в джунглях. Может она вообще ранена!
– Извини, Танкред, но это невозможно, – покачал головой Хеммет.
На рассвете мы снова миновали двух каменных ангелов, охранявших нижний вход в катакомбы. Наш поисковый отряд состоял из меня, Синклера, профессора, тащившего с собой несколько мешков для отлова змей и ящериц, двух как всегда молчаливых капштадцев и троих зерзурцев, выступавших в роли проводников.
– Сначала надо осмотреть место спуска у старого лагеря, – распорядился Хеммет, – нужно понять, что могло случиться с Фоксом и девушками. Тем более оно как раз в верховьях реки. Если никого не найдем, двинемся к озеру.
Туземцы показали нам удобную тропу, и мы неожиданно легко добрались до расселины с водопадом. Лестница все еще свисала вниз со скалы. Мы внимательно обследовали местность вокруг. Увы, на камнях не осталось никаких следов.
– Одно из двух, – предположил я, – или они спустились в котловину по ручью, или как-то забрались наверх. В первом случае мы должны наткнуться на них двигаясь по течению, во втором их мог подобрать Лярош. Вряд ли он вернулся на раскопки, даже не попытавшись нас отыскать. А путь до лагеря профессора он знал.
– Что ж, будем надеяться, что они уже в безопасности, – вздохнул герпетолог.
Хеммет не удержался, и вскарабкался по лестнице. Лагерь наверху был пуст и заброшен. Спустившись, он махнул рукой в сторону котловины.
– Идем по реке.
Мы достаточно быстро пересекли каменные осыпи, и вступили на плавно уходившую вниз равнину.
– Странное место, – огляделся Хеммет, – настоящие джунгли в сердце пустыни. Откуда здесь взялось столько воды?
– Я, конечно, не геолог, – оправдывающимся голосом отвечал профессор, – но Вильмовский говорил, что под Сахарой на достаточных глубинах залегают водоносные слои, питаемые из долины Нила и даже Судана. Обычно они недоступны с поверхности, но здесь, похоже, провал достаточно глубок, чтобы эти воды смогли наполнять озера и болота.
– А реки? – удивился я, – они же стекают со скал.
– Вчерашняя гроза довольно хорошо показала, что немалая часть испаренных солнцем вод котловины, возвращается назад в виде дождей. Видимо, именно они и питают эти ручьи и реки…
Кусты и заросли травы, росшие между камней у подножия обрывов, постепенно сомкнулись в сплошной полог и мы оказались в настоящем лесу. Чтобы не потерять путь мы двигались вдоль речушки, течение которой на ровном месте стало мерным и спокойным. Тем не менее, за счет сохранявшегося уклона местности вода катилась достаточно быстро, чтобы оставаться прозрачной и чистой.
– Спроси у них, – сказал Хеммет, – нет ли короткого пути к озеру? Река, петляет, и, двигаясь по ней, нам придется сделать крюк километров в пять.
Я обратился к нашим проводникам. Поняв смысл вопроса, они растерянно покачали головами.
– Говорят, что так далеко никто из них никогда не заходил. Они всегда стараются держаться у самого края скал, – перевел я.
– Тогда на что они рассчитывали, идя проводниками?
– Если честно, то они полагали, что я, как человек из пророчества, сам знаю дорогу, – смущенно пояснил я.
Хеммет чертыхнулся.
– Ладно, пойдем по реке. Может хоть носильщики из них выйдут приличные.
Солнце поднималось, и от воды начинало парить. В зарослях летали насекомые и изредка перепархивали какие-то мелкие птицы. За одним из поворотов мы наткнулись на пришедших к водопою антилоп, заметив нас, животные грациозно вскинули головы и умчались в кусты.
– Странно, таких я еще ни разу не видел, – пробормотал Хеммет, – но что еще более странно, они боятся людей. Если зерзурцы сюда никогда не заходят, то почему животные нас испугались? Танкред, попытайся, что-нибудь выяснить.
Я кивнул и приступил к опросу наших туземных спутников. Результат был поразительный.
– Они говорят что-то о нижнем городе, а свой называют верхним. По их словам где-то у подножия скал есть еще одно поселение, жители которого могут охотиться в этих местах.
– И мы только сейчас об этом узнаём? – возмутился репортер.
– Я все-таки не настолько свободно говорю на их наречии, чтобы запросто беседовать, – обиделся я, – а специально об этом мы их не спрашивали.
– Тут мы недосмотрели, – уже спокойнее произнес Хеммет, – надо было все лучше разузнать, а не бросаться в котловину сломя голову. Как мы можем связаться с этим "нижним городом"?
– Похоже, никак, – сообщил я пару минут спустя, – их жители враждуют друг с другом. Причем настолько, что даже пленных не берут.
– Это очень плохо… Будем надеяться, что тогда нам хотя бы удастся избежать встречи с ними. Только участия в местной вендетте нам и не хватало. Надо поторапливаться. Мы должны добраться к озеру засветло.
Местность постепенно становилась ровнее, течение реки замедлялось, и она заметно расширилась. По берегам начали появляться заросли осоки и папируса, а почва у берега стала топкой. Нам пришлось слегка отдалиться от воды и идти через немного поредевший лес.
Хеммет резко остановился и предостерегающе поднял руку.
– Что такое? – пробормотал наткнувшийся на него профессор.
– Буйвол, – вполголоса уточнил кто-то из капштадцев, кажется Михель.
– Где? – прошептал я.
Хеммет указал в переплетение акациевых сучьев. Я пригляделся, но ничего кроме листьев и ветвей не увидел.
Он тем временем поднял винтовку и стал осторожно подкрадываться. Я еще раз пригляделся. Действительно вроде бы сквозь подлесок мелькала какая-то буроватая тень.
Мы двинулись за ним. Деревья расступились, и мы выбрались на опушку небольшой поляны. На дальней ее стороне виднелась покрытая длинной грубой щетиной выпуклая спина. Животное стояло к нам тылом, да еще было почти до плеч скрыто высокой травой. На мой взгляд, оно было не слишком большим для африканского буйвола. Так с упитанную корову… Впрочем, живых буйволов я видел только в зоопарке.
– Dit is nie 'n buffel – удивленно прошептал на родном языке Юлиус, – это не буйвол…
Ветка звонко лопнула под моей ногой.
– O, gaats! – чертыхнулся кто-то из капштадцев.
Животное подняло голову и повернулось в нашу сторону. Мы замерли с открытыми ртами. Это был кабан. Или бородавочник. В общем, свинья… Но свинья размером с быка. Пучки жестких волос свисали с массивных выростов на скулах, клыки… нет, не клыки, бивни, угрожающе поблескивали остриями. Пятачок, размером больше моего лица, с шумом втянул воздух. Зверь громко фыркнул и с недовольным сопением удалился в заросли, помахивая хвостиком.
– Что это было? – пробормотал я.
– Не знаю… – ответил Хеммет, – будь оно раза в два пониже, я бы предположил, что какая-то разновидность бородавочника, но при таких размерах… Могу сказать только одно. В Африке такое не водится. Спроси местных, они видели подобное?
Я обернулся к нашим туземцам. Они робко жались где-то позади.
– Они говорят, что изредка ловят поросят и откармливают их в поселке. Но взрослых кабанов никогда не трогают, – доложил я после консультации с нашими проводниками.
– Теперь понятно, чем в той яме так воняло… Интересно, что еще мы узнаем сегодня о местной фауне?
– Это немыслимо, – обрел, наконец, дар речи профессор Пикколо, – неведомый науке вид диких свиней! О, боже, я даже и думать не мог о подобном!! Этот оазис… это… это… это величайшее открытие!
– Как бы какой-нибудь из этих неведомых науке видов не вздумал бы нами пообедать, – не разделил его восторга Хеммет, – если тут такие свиньи, то какие здесь львы?
