По мнению высших руководителей страны, к числу которых относился вице-президент Спиро Агню, международное сотрудничество с разделением финансового бремени между всеми участниками было важнейшим условием реализации любого крупномасштабного космического проекта[715]. Но проект проекту, даже в одной и той же области — рознь. Космический корабль многоразового использования типа «Спэйс Шаттл», имеющий четкое военное применение, США могли разрабатывать вместе с ближайшими друзьями и стратегическими союзниками — Западной Европой и Канадой[716]. Понятно, что Советскому Союзу — потенциальному противнику Соединенных Штатов, несмотря на весь его опыт в создании пилотируемой космической техники, вход в этот «альянс» был заказан. Другое дело — обитаемая околоземная станция — один из проектов, представлявших для НАСА наибольший интерес. Подобный орбитальный комплекс мог быть построен в рамках двустороннего соглашения между США и СССР на базе уже сравнительно «устаревших» американских и советских технологий.
Впрочем, у проекта околоземного «дома» были и свои оппоненты. Доклад, представленный Никсону группой экспертов еще до его формального вступления в должность президента, критиковал идею орбитального комплекса на том основании, что это «был, очевидно, не самый эффективный способ продолжать показывать с целью престижа наши пилотируемые космические возможности», в то время как потребность в престиже на международной арене продолжала сохраняться[717]. Дальнейший ход событий показал, что Никсон прислушался к рекомендациям, изложенным в этом документе. В одной из них, кстати, рекомендовалось активизировать попытки по организации международного сотрудничества в космосе, в частности, с Советским Союзом. По мнению авторов доклада, исследование космоса с помощью автоматических аппаратов было сферой, где советско-американское сотрудничество наиболее вероятно. Однако обращает на себя внимание причина, по которой они рекомендовали взаимодействие именно в этой области: «в ней Советы так же компетентны, как мы, что очевидно позволит сэкономить средства обеим странам»[718]. Это отмеченное равенство возможностей вполне могло быть применено и к пилотируемой космонавтике, а следовательно — стать одним из факторов, предопределяющих будущее партнерство двух стран в сфере обитаемого космоса.
Американцы были хорошо осведомлены о работах в СССР по созданию орбитальных станций. Джо Калифано, советник Никсона, в меморандуме только что избранному президенту подчеркнул:
«анализ темпов, какими осуществляется советская программа высадки человека на Луну, наличие пилотируемых космических кораблей и носителей для их запуска дают основание предположить, что Советы уже в состоянии вывести в космос прототип космической станции. Это может стать прологом к установлению [их] длительного присутствия на околоземной орбите»[719].
Вывод из меморандума Калифано напрашивался сам собой: Советский Союз является естественным партнером Америки в разработке и строительстве орбитального комплекса. Впрочем, к тому времени в США уже рассматривались планы по кооперации с СССР в рамках такого рода проекта. Так, Эдвард Уэлш, исполнительный секретарь Национального совета по аэронавтике и космосу в администрации Джонсона, сказал в мае 1968 г., что сотрудничество с Советским Союзом в тех случаях, когда оно приобретало взаимовыгодный характер, всегда было одной из целей американской политики. Причем Уэлш не ограничился общей декларацией, а указал на конкретную форму, которую могло бы обрести подобное взаимодействие. По его мнению, «совместная обитаемая лаборатория на поверхности Луны» (фактически та же околоземная станция, только расположенная на Селене) могла стать хорошим объектом для двустороннего партнерства[720].
СССР: сближаться или нет?
В основе американских аргументов в пользу своевременности новых инициатив о космическом партнерстве с Советским Союзом лежали следующие посылки. Первая. США безусловно выиграли «космическую гонку» с СССР. Вторая. Советам не остается ничего другого, как признать американское превосходство в космосе. Третья. Увидев готовность к сотрудничеству со стороны Соединенных Штатов, Москва проявит реализм и поймет, что лучше взаимодействовать с успешным противником, чем продолжать дорогостоящее соперничество с ним — то, что может привести лишь к дальнейшему отставанию СССР от США в космосе.
Советский Союз, однако, не спешил действовать в соответствии с логикой, предначертанной ему сторонниками советско-американского сотрудничества в космосе. Более того, не похоже было, что на СССР произвел большое впечатление успех программы «Аполлон» или что Москва намерена покончить с традиционной единоличностью в области исследования либо освоения космоса. Следует, впрочем, признать, что советская пресса отдала должное высадке американцев на Луну. Так, «Известия» назвали это «замечательным техническим достижением», «Правда» — «крупнейшим технологическим свершением», а «Труд» — «выдающимся успехом». При этом, однако, тон печати был таков, что у читателя должно было сложиться впечатление: да, люди на Луне — это, конечно, здорово, но не следует забывать, что речь идет всего лишь об эпизоде в истории освоения космоса — процессе, главную роль в котором играет СССР.
Показательна в этом смысле статья в «Правде» от 23 июля 1969 г. Воздав должное высадке людей на Луне, как «исключительному событию», газета в то же время подчеркнула, что оно стоит в одном ряду с такими выдающимися достижениями, как запуск первого искусственного спутника Земли, первый пилотируемый космический полет, осуществленный Юрием Гагариным, первый выход в открытый космос, совершенный Алексеем Леоновым, а также первые запуски автоматических аппаратов на Луну, Марс и Венеру (все также были советскими). Дали советские труженики пера и классовую оценку «Аполлону». Так, «Правда» от 27 июля советовала не забывать, что успех лунной программы эксплуатируется теми же людьми, которые развязали и продолжают вести «грязную войну» во Вьетнаме, помогают израильским агрессорам и поддерживают реваншистов в Бонне. В подобном духе было выдержано и выступление комментатора по московскому радио 29 июля. Он напомнил, что успех «Аполлонов» не может скрыть жгучих проблем американской действительности, к коим относятся массовые протесты общественности Соединенных Штатов против войны во Вьетнаме; попытки вашингтонской администрации навязать своей стране создание дорогостоящей системы противоракетной обороны, что было запланировано еще предыдущим правительством США; усиливающиеся волнения среди негритянского населения, борющегося за равные права; демонстрации американских бедняков; «мощные забастовки» рабочих и служащих[721].
Все эти высказывания, появлявшиеся в подконтрольных государству СМИ, посылали Америке недвусмысленный сигнал: „Аполлон", конечно, немалое достижение, но мы понимаем, что он в первую очередь очередная попытка замаскировать ваши «империалистические язвы», а потому не думайте, что мы будем вам в этом помогать». Предельно же небольшой размер заметок, посвященных экспедициям на Луну, должен был создать у советского читателя представление о незначительности событий. Подобная политика СМИ, проводимая в соответствии с идеологическими установками Кремля, раздражала даже такого последовательного приверженца внутри- и внешнеполитического курса КПСС, а соответственно и ярого «антиимпериалиста», как генерал Каманин. Вот какую запись он оставил, в частности, в своем дневнике по поводу старта «Аполлона-13», состоявшегося в апреле 1970 г.:
«В нашей печати до предела скупо сообщается об этом полете (была лишь крохотная заметка в «Правде» за 12 апреля), и это еще больше портит мне настроение. Осуществление мечты, которой жила вся планета последние десять лет, перестало интересовать наших руководителей только потому, что на Луну летаем не мы, а американцы. Я не могу присоединиться к заговору молчания о величайшем достижении человечества и от всей души приветствую успехи наших американских коллег, хотя знаю, что советские космонавты тяжело переживают наше поражение»[722].
Но в любом случае, в конце 1960-х годов Москве стало ясно — «лунная гонка» проиграна, и космос, бывший доселе ареной ожесточенного соперничества двух систем, может закрепить тенденцию к потеплению, обозначившуюся в советско-американских отношениях. Намек на это содержался в речи Брежнева, с которой он выступил в Кремле 1 ноября 1968 г. Он отметил, что любая деятельность советских людей на Земле и в космосе подчинена делу укрепления мира и прогрессу человечества. Кроме того, Генсек подчеркнул, что космос должен быть сферой научных исследований и международного сотрудничества, а не ареной для враждебной конфронтации[723]. Впрочем, еще до этого намека главы Кремля и даже еще до посадки «Аполлона-11» на Луну из советской научной среды стали появляться сигналы о желательности международного взаимодействия за пределами атмосферы. Так, Б. П. Константинов[724], вице-президент АН СССР, еще в 1968 г. в интервью югославской газете «Вестник Загреба» отметил, что освоение космоса является все еще «вопросом престижа».
