Ларичев В.Е
Охотники за черепами
Человек, печальный свидетель потопа…
1864 год… Четверть века, к неописуемому ужасу не только европейца-обывателя, но даже ученого, продолжается атака па святая святых: привычные представления о происхождении человека. Француз Эдуард Лартэ, основатель и глава новой науки — палеонтологии человека, развернул раскопки грота Ла-Мадлен, расположенного в долине реки Везеры, в Дордони. Многое среди находок, которые извлекли рабочие: и глинистой толщи, уже знакомо: кости диковинных животных, камни со следами симметрично расположенных сколов, рога северного оленя с нарезками, сделанными острым инструментом.
Но то, что лежит у него на ладони, заставило онеметь от неожиданности. Да полно, наяву ли вес происходит? А может быть, это сказочный сон или галлюцинация? Во всю длину и ширину крупной пластины, отщепленной от бивня, видны уверенно прочерченные плавные линии, складывающиеся в рисунок. Осторожно, словно опасаясь, что загадочное видение исчезнет, Лартэ очистил поверхность кости от прилипших кусочков желтой глины. Появились новые штрихи и полосы…
На желтоватой и гладкой, как бы намеренно отполированной поверхности обломка старого бивня проглянула очерченная скупыми штрихами фигура одного из самых гигантских животных Земли — слона! Все в этой находке, начиная от сюжета рисунка и кончая манерой исполнения, поражало Лартэ. Его суровое лицо с упрямо поджатыми губами и глубоко запавшими глазами, прикрытыми стеклами пенсне, стало еще более сосредоточенным. Забыв про все на свете, он разглядывал пластину с необыкновенной гравюрой.
А задуматься было над чем. Эдуард Лартэ держал в руках уникальную находку — новое подтверждение идеи о глубокой древности рода человеческого. Впрочем он ни на йоту не сомневался в справедливости этой идеи — предмета ожесточенных споров последних десятилетий. Он знал, что камни со следами сколов не что иное, как орудия первобытного человека, а обломки костей животных, в изобилии рассыпанные на месте становищ, чаще всего в пещерах, — остатки его трапез. Когда пировали наши предки в гроте Ла-Мадлен, рассказывают кости носорогов, слонов, бизонов, лошадей — животных, которые теперь не встречаются во Франции. Как же давно это было, если следы жизни древних покрылись многометровой толщей глины, а звери, некогда бродившие по долине Безеры, успели исчезнуть навсегда!
Правда, подобные рассуждения убеждают далеко не всех. Но что скажут противники теперь, когда он, Эдуард Лартэ, предъявит пластину из бивня с рисунком слона? Это не грубый каменный нож, который для непосвященного выглядит простым обломком камня, неотличимого от тысяч других, рассыпанных у подножий скал, и не кость, лишенная плоти и составляющая малую частицу скелета неизвестного животного. Гравюра па пластине — подлинное произведение искусства. Животное выписано не статично. Оно готово к нападению: тяжелая туша подалась вперед, хвост угрожающе поднялся вверх, круто загнутые бивни готовы сокрушить невидимого врага. Упрямо склоненная лобастая голова и взбугрившаяся спина подтверждают напряжение и ярость слона. Даже глаз с морщинками кожи под ним, кажется, смотрит подозрительно и настороженно, выжидая удобный момент атаки. Изобразить такое под силу только внимательному наблюдателю и тонкому знатоку повадок слонов. Ни о какой подделке не могло быть и речи. Да и кому из фальсификаторов придет в голову мысль, что человек эпохи слонов умел рисовать.
В который раз рассматривая рисунок, Лартэ обратил внимание на линии, опускающиеся параллельно друг другу от груди и живота. По-видимому, художник- гравер условно обозначил шерсть, покрывающую тело слона. Тогда на пластинке изображен совершенно определенный вид слона — мамонт, который жил в Европе, когда на ее территории установилось сильное похолодание. Недаром же рисунок выгравирован па пластине, отщепленной от бивня мамонта!
Итак, человек каменного века, будто зная, что пройдут тысячелетия и далекие потомки затеют спор о его существовании, оставил в пещере Ла-Мадлен своеобразную визитную карточку, подтверждающую правоту тех, кто верил в глубокую древность человеческого рода.
Открытие Эдуарда Лартэ, одно из ярких, но далеко не единственное подтверждение древности появления человека на Земле, несмотря на свою необычайную доказательность, к сожалению, не стало решающим. Слишком уж неожиданным оказалось само явление первобытного искусства. Но разве не тот же злосчастный скептицизм ставил под сомнение другие открытия исследователей на пути к познанию истины, какой бы крамольной ни казалась она на первый взгляд?
Когда говорят об изучении древнейших культур каменного века, обычно вспоминают французских и английских исследователей Буше де Перта, Джона Эванса, Эдуарда Лартэ, Габриэля де Мортилье. Их заслуги в становлении раздела археологии, изучающего самого раннего человека, не подлежат сомнению. Сквозь насмешки и издевательства, скептицизм и недоверие ученых-ортодоксов пронесли они веру в существование культуры «человека, печального свидетеля потопа», современника вымерших гигантских слонов, носорогов, бегемотов и древних лошадей. Жизнь Буше де Перта, Джона Эванса, Эдуарда Лартэ, Габриэля де Мортилье полна драматической борьбы с противниками и волнующих открытий, не оставивших камня на камне от библейской легенды о сотворении человека господом богом по своему образу и подобию.
Сейчас трудно представить время, когда абсурдной считалась мысль о существовании человека более 6 тысяч лет назад; тогда, согласно библии, произошел всемирный потоп и старец Ной, построив по божественному наущению свой знаменитый ковчег, отправился в спасительное странствие по безбрежному океану, захлестнувшему Землю. Достаточно, однако, вспомнить первые десятилетия XIX века и муки одного из великих французских археологов, Буше де Перта, родоначальника раздела науки, связанного с древнейшими этапами истории человечества, чтобы понять, насколько трудно было закладывать фундамент того, что теперь считается очевидным и даже банальным. В 1836 году Жак де Кревекер (или, как он просил себя называть, Буше де Перт), душа светских компаний, таможенный чиновник Наполеона Бонапарта и поклонник его сестры, красавицы Полины, неожиданно страстно увлекся поисками доказательств глубокой древности человека, покинул столицу и переселился в Аббевиль, где стал директором таможенного бюро, а несколько позднее занял пост председателя Аббевильского общества естествоиспытателей. Одаренность всегда многогранна: он сочинял стихи и писал романы, увлекался политикой. Исследователь с головой уходит в поиски костей древнейших животных и «обколотых камней», которые, как он уверяет, оставлены тысячелетия назад «допотопным человеком». Буше де Перт разворачивает систематические археологические поиски. В 1838 году он находит в древнейших отложениях вместе с костями вымерших животных первые каменные топоры, рубила. А в 40-е годы выступает с публикациями, которые буквально ошеломили публику и шокировали ученый мир.
Что это — нахальство невежды или откровенное хулиганство и богохульство тронувшегося умом таможенника?
Парижские академики подвергали язвительным насмешкам чудака, «еретика и скандалиста» из Аббевиля, осмелившегося вопреки библии упрямо твердить, что человек, последнее и самое совершенное творение господа, жил до великого потопа вместе с мамонтом и носорогом, бегемотом и слоном. Ведь сам Кювье (есть ли в естествознании авторитет выше!) доказал, что мамонт был уничтожен потопом, последней из грандиознейших на Земле катастроф, а человек появился позднее.
Однако упрямец де Перт продолжал свое дело. Он написал книгу «О кельтских допотопных древностях», где на основании известных находок доказывал свою правоту, и послал свой труд в Академию наук. Там его встретили равнодушно. Де Перт предложил собранные коллекции Парижскому музею, а затем академии, но те отвергли его великодушный дар. Враги археолога из Аббевиля воздвигли на его пути «самое страшное препятствие — молчание»!
Но, к удивлению академиков, несмотря на их уничтожающую язвительность и демонстративное пренебрежение, происходит нечто странное и необъяснимое: у Буше де Перта находятся сторонники не менее фанатичные и последовательные, чем он сам. Что заставляет бельгийского философа Шмерлинга изо дня в день спускаться в глубокие холодные пещеры, ползать по узким скользким галереям и при свете коптящих факелов копаться в грязи, выискивая невесть как попавшие туда кости? Неужели все это делается только для того, чтобы написать два толстых тома с доказательствами одновременности существования предков человека и вымерших, «угасших четвероногих», сочинение, не замечаемое «серьезными учеными» в течение четверти века?! Первыми сдались геологи. 26 апреля 1858 года англичане Лайель, Фальконер, Эванс, Флауэр посетили Аббевиль и убедились в правильности выводов Буше де Перта. К тому же заключению пришли затем Престович и Леббок, Лайель оценил наконец по достоинству труды Шмерлинга. Одна за другой выходят книги, и в них на основании геологических и палеонтологических данных доказывается глубокая древность человеческого рода, насчитывающего десятки тысячелетий.
