В марте 625 года курайшиты, реагируя на растущую опасность со стороны мединских налетов, отправили войска против Мухаммада и разгромили мусульман у горы Ухуд. Они чувствовали себя недостаточно сильными, чтобы продолжить поход на Медину, и вернулись в Мекку. Это не стало каким-то реальным провалом для мусульманской общины, и, как и после битвы при Бадре, Мухаммад атаковал и изгнал еще одно из еврейских племен. Курайшиты, однако, не отказались от борьбы. Весной 627 года мекканская армия примерно в 10 тысяч человек двинулась к Медине и осадила город. Простой хитрости – рытья рва вокруг, которое предложил, как говорит предание, обращенный из персов, – оказалось достаточно, чтобы преградить путь их осадным орудиям, и через сорок дней армия курайшитов отступила. За этой победой последовало уничтожение последнего оставшегося еврейского племени – бану курайза, которое обвинили в сношениях с мекканцами. Мужчин, как говорит сира, предали смерти, женщин и детей продали в рабство.
В начале весны 628 года Мухаммад почувствовал себя достаточно сильным, чтобы предпринять попытку нападения на Мекку. Однако по дороге стало ясно, что попытка преждевременна, и военную экспедицию преобразовали в мирное паломничество. Мусульманские вожди встретились с переговорщиками из Мекки в месте под названием Худайбия, на границе священной территории вокруг города, на которой, по доисламскому обучаю, в определенные периоды нельзя вести никаких военных действий. Переговоры закончились десятилетним перемирием, и мусульмане получили право совершить паломничество в Мекку в следующем году и остаться там на три дня. В более поздние времена договор в Худайбии служил в качестве пророческого прецедента, определяющего нормы шариата относительно перерыва в джихаде для переговоров и перемирия.
Некоторые более страстные мусульмане были отчасти недовольны этим на первый взгляд нерешительным результатом. Их мнение переломило нападение на еврейский оазис Хайбар. Победа мусульман в Хайбаре ознаменовала первое столкновение мусульманского государства с завоеванным немусульманским народом и легла в основу последующих взаимодействий аналогичного вида. Евреи сохранили свою землю, но выплатили дань размером 50 процентов. В следующем году Мухаммад с двумя сотнями сторонников отправился в паломничество в Мекку, где растущий авторитет и мощь новой веры принесли ему новую партию обращенных. Среди них были Амр ибн аль-Ас и Халид ибн аль-Валид, оба они сыграют важнейшую роль в последующих победах ислама. Наконец, в январе 630 года убийство мусульманина жителем Мекки из-за, как представляется, частных разногласий послужило казус белли для окончательного нападения и завоевания Мекки.
С захватом Мекки и покорением курайшитов исламской уммой миссия пророка при его жизни была практически завершена, и в последний оставшийся ему год жизни он, по всей видимости, не участвовал ни в каких военных действиях. Самой значительной особенностью последнего года была реакция кочевых племен на новую общину Медины. Договариваясь с племенами, Мухаммад услышал условия, категорически неблагоприятные для него. Система, которую он предложил им, была чужда племенам, она требовала отречения от их сильнейшей привязанности к личной независимости и от важной части давно установленного нравственного кодекса и традиций предков. Следует отдать дань государственным талантам пророка, так как он осознал и в значительной степени преодолел эти трудности. Действительная и конечная цель его преобразований, пожалуй, так и не была фактически достигнута, и даже по сей день ислам бедуинов вызывает некоторые подозрения у тех, кто в состоянии о нем судить.
Непосредственной и внешней целью дипломатии Мухаммада после хиджры было расширение его влияния в ущерб курайшитскому. Он добился этого тем, что избегал трений с племенными предрассудками и сосредоточился на военно-политических вопросах в своих коллективных отношениях с племенами, оставив религию личному обращению. Условия соглашений Мухаммада с племенами всегда были одними и теми же: племя соглашалось признать верховную власть Медины, не нападать на мусульман и их союзников, а также выплачивать закят, мусульманский религиозный налог. Некоторые племена также приняли мединских посланников. С отдаленными племенами Мухаммад договаривался на основе равенства, и племена сохраняли благосклонный и выжидательный нейтралитет.
После завоевания Мекки среди отдаленных племен возникло промусульманское движение частично либо целиком политического характера. Оно было свидетельством мощи и престижа уммы и приняло форму серии посольств, по собственной воле явившихся в Медину. Их в мусульманской истории называют вуфуд. Эти посольства предложили политическое подчинение, которое Мухаммад понимал как таковое, хотя он согласился на эту предложенную ими возможность ради религиозной пропаганды. Их договор имел политический характер и был заключен лично с правителем Медины, то есть, в соответствии с арабскими обычаями, он прекращал действовать в случае смерти этого правителя. Среди еще более отдаленных племен, оказавшихся под цивилизационным влиянием Сирии и Персии и слишком далеких, чтобы почувствовать силу мусульманского оружия и возмутиться им, оказались религиозные меньшинства. Именно из их числа, а не из числа обычных представителей племен и явились посланники вуфуд.
8 июня 632 года, как говорит традиционное жизнеописание, пророк умер после непродолжительной болезни. Он сумел достичь многого. Языческим народам Западной Аравии он принес новую религию, которая с ее монотеизмом и этическими доктринами стояла на несравнимо более высоком уровне, нежели смененное ею язычество. Он предоставил этой религии откровение, которое останется в веках и станет путеводной звездой для мыслей и поступков бесчисленных миллионов верующих. Но он сделал не только это; он создал общину и хорошо организованное и вооруженное государство, мощь и престиж которого превратили его в доминирующую силу в Аравии.
Каково же в таком случае окончательное значение жизненного пути арабского пророка? У традиционного мусульманина едва ли возникнет такой вопрос. Мухаммад был последним и величайшим из Божьих посланников, печатью пророков, который принес окончательное откровение слова Божьего для человечества. Его жизнь и успех были предопределены и неизбежны и не нуждаются в дополнительных объяснениях. Лишь благочестивая фантазия последующих поколений верующих облачила неясную фигуру пророка в богатую и красочную ткань легенд, сказок и чудес, не понимая, что за счет преуменьшения его подлинной человечности они лишают его одного из его самых привлекательных качеств.
На Западе тоже сложились свои легенды о Мухаммаде от нелепых ошибок и грубой лжи средневековой полемики и пасквилей до светской фигуры вольтеровского Магомета. Вначале нечто вроде демона или ложного бога, почитаемого вместе с Аполлионом и Термагантом в нечестивой троице, средневековый Махунд превратился на Западе в ересиарха, которому Данте отвел видное место в аду как «seminator di scandalo e di scisma»[3], и, наконец, после Реформации в хитрого и своекорыстного самозванца. Одна из легенд, широко распространенная на средневековом Западе, даже описывала Мухаммада как честолюбивого несостоявшегося римского кардинала, который, не добившись избрания римским папой, решил искать успеха в карьере лжепророка. Последние следы предрассудков западного богословия еще можно различить в работах некоторых современных ученых, прячущихся за зубчатыми сносками академического аппарата.
Современный историк не поверит с такой легкостью, что начало огромному и значительному движению положил своекорыстный самозванец. Его никогда не удовлетворит сверхъестественное объяснение, ссылающееся на чудесную помощь, будь то из божественного или дьявольского источника; скорее, как Гиббон, он будет «с приличествующей покорностью доискиваться, каковы на самом деле были не первичные, а вторичные причины быстрого роста» новой веры. Из того, что известно об обстоятельствах того времени, нам ясно, что действия, совершенные Мухаммадом или приписанные ему, послужили для оживления и направления в новые стороны потоков, уже существовавших среди арабов той эпохи. Тот факт, что за его смертью последовал новый всплеск активности, а не крах, показывает, что его жизненный путь был ответом на важнейшие политические, общественные и моральные потребности. Стремление к единству и расширению уже находило предварительное, неудачное выражение в недолговечном Киндском царстве. Необходимость в более развитой форме религии привела к распространению иудаизма, христианства и еще более значительному движению арабских ханифов. Даже при жизни пророка его сопровождало появление ряда лжепророков в других арабских племенах других частей полуострова, чья деятельность была частично подражанием, но частично и параллельным развитием.
