Несомненно, Игорь Евгеньевич обладал честолюбием, но это было здоровое честолюбие, без которого вряд ли вообще можно достичь больших успехов в науке. Имею в виду стремление сделать хорошую работу, стремление завоевать признание этой работы. Что же касается мелкого честолюбия (по сути дела, тщеславия), то Игорь Евгеньевич в этом отношении был очень скромен. Даже награждение Нобелевской премией, не говоря уже о получении орденов, отнюдь не вызывало у него бурных чувств. Об избрании в иностранные академии – а это вполне реальная честь – Игорь Евгеньевич, насколько помню, даже не упоминал, и я только сейчас из библиографического сборника узнал, в какие академии он был избран».
Все, что пишет о своем Учителе В. Л. Гинзбург, в полной мере относится и к нему. По крайней мере точно такое же отношение у него к всевозможным наградам и почестям, а чувство юмора помогает преодолевать гораздо более серьезные «трудности», чем те, что случились у Тамма и Дирака.
Лев Давидович Ландау для Гинзбурга стал не только Учителем…
В судьбе отечественной науки и всех, кто был причастен в то время к физике, роль Ландау особая. По достоинству его оценивают лишь профессионалы, а для людей, далеких от науки, он лишь фамилия в череде других. Так не должно быть, так как Ландау гений! А гениальных ученых, так же как поэтов, писателей, музыкантов и художников, нельзя ставить «в очередь». Каждому из них отведено особое положение в истории, в жизни цивилизации. И именно об этом говорит Гинзбург в воспоминаниях:
«Талант Ландау был так ярок, владение аппаратом теоретической физики столь отточено, что он мог бы, кажется, сделать больше, решить еще более трудные проблемы. Как-то к слову пришлось, и я высказал такое предположение в разговоре с Ландау. Но он сразу же и очень четко ответил: «Нет, это неверно, я сделал что мог». Нужно думать, что Ландау был прав, он ведь много, в общем, работал, пытался решать и очень трудные задачи…
Высокая критичность Ландау, зачисление им в разряд патологии многих идей, или, точнее, намеков на идеи, идут от трезвости и ясности, глубокого знания физики. К тому же Ландау не заботился о форме своих замечаний, был как-то очень искренен и непосредственен. Это часто создавало впечатление о категоричности мнений Ландау, о его нежелании воспринимать новые идеи. Я говорю именно о «впечатлении», поскольку по сути дела Ландау очень часто соглашался, пусть не сразу и со спорными гипотезами, и вообще с новыми веяниями…
На кабинете Ландау в УФТИ висела табличка «Ландау. Осторожно, кусается!». Разумеется, это было проявлением чувства юмора, но, как говорят, во всякой шутке есть доля правды. Ландау бывал, особенно в молодости, горяч и резок. Он не думал о форме своих замечаний…
Ландау ушел от нас уже много лет назад, но мало к кому я столь часто возвращаюсь и возвращаюсь в мыслях. То же пришлось слышать от ряда коллег. Не могу объяснить это только дружескими чувствами к Ландау, его поистине трагическим и горьким концом. Думаю, что здесь очень важно другое – Ландау был уникальным физиком и учителем физиков. Поэтому отношение к нему неразрывно связано с отношением к самой физике, такой дорогой и близкой многим из нас».
Несколько слов о космических лучах
День рождения у Виталия Лазаревича выпадает на 4 октября.
4 октября – день запуска первого искусственного спутника Земли.
В 2006 году отмечалось 90-летие со дня рождения академика Гинзбурга. Газеты, радио, телевидение отметили эту дату, посвятили ей немало слов. Позвонил юбиляру и Президент России, поздравил, сообщил, что наградил ученого орденом.
О запуске первого спутника ни в газетах, ни на экране не было сказано ни слова. Напрасно!
Нет, академик Гинзбург не имеет прямого отношения к ракетной и космической технике, он не участвовал в подготовке полета спутника и Юрия Гагарина. Казалось бы, освоение космоса было для него где-то в стороне…
Но это ошибочное представление и о его исследованиях, и о науке XX века в целом. Я в этом убедился еще в начале 60-х годов, вскоре после полета Юрия Гагарина. Именно тогда я начал работать над книгой «Человек. Земля. Вселенная». Я обратился к крупнейшим ученым страны с просьбой рассказать, как выход человека в космос скажется на той области науки, которой они занимаются. Одним из моих собеседников был член-корреспондент АН СССР В. Л. Гинзбург. Так мы познакомились с ним.
В этом интервью ученый рассказывал о своих работах по космическим лучам – одной из областей астрофизики, где он является бесспорным лидером. Казалось бы, с Виталием Лазаревичем можно говорить о многих проблемах физики во Вселенной, но я специально сузил тематику нашего разговора, так как в этой области прорыв в космос сделал внеземную физику более понятной и доступной.
– Разве не так? – поинтересовался я у собеседника.
– Миф о том, что межпланетное пространство – пустота, развеян давно. Теперь уже ни у кого не вызывает сомнения, что все космические тела движутся в межпланетной или межзвездной плазме, свойства которой и пытаются установить сегодня ученые. Задача ответственная и трудная, но она актуальная, так как человек разорвал оковы земного тяготения.
– К сожалению, новые данные разочаровывают. Или я ошибаюсь?
– У знания нет значков «минус» или «плюс». Оно есть или его нет. Лучше, если оно есть. Как известно, наша Земля защищена мощной броней магнитных полей, которая отбрасывает поток космических лучей в сторону от Земли, а прорвавшиеся сквозь магнитные поля частицы сталкиваются с молекулами воздуха и погибают на большой высоте. Однако и на поверхности Земли мы все же ощущаем «дыхание» посланцев иных миров. Это потоки так называемых вторичных частиц, которые образуются при столкновении космических лучей с ядрами атомов атмосферных газов. Но ученых интересуют первичные частицы, и поэтому в небо поднимаются шары-зонды, отправляются в горы экспедиции физиков, стартуют геофизические ракеты. С полетом искусственных спутников возможности детального изучения космических лучей безгранично расширяются. Появилась возможность исследовать «чистые» космические лучи.
– Это важно для понимания мира, в котором живет Земля?
– Основные исследования космических лучей связаны с элементарными частицами и их взаимодействием при высоких энергиях. Природа услужливо предоставила в наше распоряжение совершенную лабораторию, создание которой в земных условиях немыслимо. Да, у нас есть и строятся мощные ускорители. Требуются огромные материальные затраты для их сооружения, много инженерной выдумки, большие затраты труда тысяч людей, но тем не менее воссоздать те «ускорители», которыми располагает природа, просто невозможно! Иное дело – как войти в эту природную лабораторию и эффективно вести в ней исследования… Но это задача уже ближайшего будущего, и она вполне решаема.
– А почему именно космические лучи?
– В их состав входят почти все химические элементы, атомный вес которых меньше железа. Относительное количество элементов в космических лучах очень резко отличается от распространенности их во Вселенной. Как известно, наибольшее распространение имеет водород. Его около 90 процентов. На втором месте гелий – 9 процентов. Все остальные элементы составляют всего лишь около одного процента вещества. Но космические лучи содержат ядер тяжелых элементов во много раз больше, чем их должно быть, если исходить из распространения этих веществ во Вселенной. Следовательно, можно сделать вывод, что в источниках космических лучей в основном ускоряются и генерируются тяжелые ядра группы железа и хрома… Какое направление движения предпочитают космические лучи при своих странствиях по просторам Галактики? Оказывается, наша планета атакуется космическими лучами равномерно, то есть поток излучения в разных направлениях одинаковый. Значит, космическое излучение в Галактике изотропно. Из этого можно сделать вывод, что в нашей Галактике существует множество источников космических лучей. Кроме того, большинство исследователей считает, что космические лучи образуются в основном в пределах нашей Галактики, а не приходят в нее извне.
– И что из этого следует?
– Для того чтобы поддерживать постоянный уровень космического излучения в Галактике, космические лучи, полная энергия которых огромна, должны непрерывно генерироваться. Их энергия так велика, что очень трудно связать их образование с рождением в звездах. Так, например, если бы все двести миллиардов звезд нашей Галактики излучали космические лучи так же, как их генерирует наше Солнце, то суммарная мощность такого «генератора» была бы в десять миллионов раз меньше, чем необходимо. Правда, в Галактике есть еще магнитные звезды, которые могут «работать по производству» космических лучей в миллионы раз лучше, чем Солнце, но и в этом случае общая мощность будет составлять лишь один процент необходимой.
