Но в этой с точки зрения более поздних времен примитивной обстановке он выполнял работу, которая сделала его среди служащих уголовной полиции, прокуроров и судей большим авторитетом, а среди берлинцев — очень популярной личностью. Особенно большое внимание он уделял применению фотографии в судебной химии. Кроме лаборатории, его интересовали только яхты и моторные лодки. У него были своя яхта и моторная лодка; он был членом Королевского клуба яхтсменов. Хотя уже перед первой мировой войной Езерих мог считаться миллионером и был женат на дочери богатого берлинского коммерсанта, им с годами все больше овладевала жадность, а характер становился все более деспотичным. К концу жизни он встал на пути прогресса даже в той области науки, пионером которой в свое время являлся. Однако после его смерти в 1927 году он остался в памяти людей как личность, которая установила необходимую взаимосвязь между криминалистикой, химией и естественными науками.
К тому же поколению относится и доктор Георг Попп из Франкфурта-на-Майне. Родился он в 1861 году. Годы изучения им химии тоже падают на вторую половину XIX столетия. Он учился в Марбурге, Лейпциге и Цюрихе. В 1888 году он основал в Висбадене химическую лабораторию. Одним из объектов его исследований был табак. Когда же уголовная полиция южных областей Германии стала обращаться к нему с просьбами исследовать различные вещества, подозревая в них яд, он проявил интерес к судебной химии и токсикологии. По своей инициативе основал во Франкфурте новую лабораторию, в которой занимался преимущественно токсикологическими и родственными с ней научными исследованиями в интересах уголовной полиции. Это он предпринял первую в истории попытку обнаружить яд в пепле сожженных трупов, выступая в нашумевшем в 1913 году во Франкфурте деле Хопфа. Хопфа обвиняли в отравлении мышьяком двух жен, родителей и двух детей и в попытке отравить мышьяком третью жену. В пепле матери Хопфа Попп обнаружил приблизительно «0,075 миллиграмма мышьяка на 100 граммов субстанции» и попытался установить опытами на животных, какое количество мышьяка нужно принять, чтобы после смерти остались в пепле на 100 граммов вещества 0,075 миллиграмма яда. Попп был одним из первых, если не первым, немецким судебным медиком, которого в 1924 году официально назначили профессором судебной химии во Франкфурте-на-Майне.
Роберт Гейндл
На этом назначении настоял Роберт Гейндл, известный нам по истории создания службы идентификации, ставший врачом министерства иностранных дел в Берлине. Сорокалетний Гейндл, энергичный человек, полный идей, предвидел необходимость сотрудничества уголовной полиции с химиками и представителями других естественных наук в целях использования возможностей наук для раскрытия преступлений. Он был убежден, что токсикология и прочие естественные науки, особенно химия, со временем выработают такие способы доказательств, что рано или поздно просто невозможно будет обойтись без значительного числа химиков, химиков-пищевиков в государственных учреждениях, институтах судебной медицины, занимающихся токсикологическими и другими исследованиями в судебных целях. Он видел, что приближается момент, когда использование достижений естественных наук при расследовании станет повседневным явлением и потребностью полиции. В первые годы после первой мировой войны много убийств осталось нераскрытыми, потому что не было возможности основательно расследовать их. Тысячи дел вообще не расследовались, потому что неопытные врачи не ставили в известность полицию, а полицейские и сотрудники уголовной полиции не имели подчас представления о достижениях токсикологии и химии; они успели лишь понять ценность отпечатков пальцев и сохранения следов на месте преступления. Они лишь начали разбираться, какое значение имеет участие судебно-медицинских экспертов при осмотре мест преступлений. Химия же и токсикология были для большинства полицейских служащих, вплоть до самых высоких рангов, чуждыми понятиями. Тем более, считал Гейндл, сама полиция нуждается в химиках, которые круглые сутки были бы готовы не только произвести нужные исследования, но могли бы также обучать приемам работы служащих полиции, а в некоторых случаях даже выезжать с ними на место происшествия, чтобы обеспечить сохранность необходимых для их исследований субстанций.
Став в 1911 году начальником уголовной полиции Дрездена. Гейндл оборудовал там химическую лабораторию. Начало первой мировой войны парализовало ее работу.
Не лучше обстояло дело и с другой лабораторией в рамках полицей-президиума в Берлине, носившей название: «Химик для нужд уголовной полиции». Ее возглавлял ученик Георга Поппа из Франкфурта-на-Майне, двадцатипятилетний химик Август Брюнинг. Двадцать лет спустя Брюнинг станет одним из самых выдающихся естествоиспытателей на службе немецкой уголовной полиции.
Лишь после первой мировой войны Гейндлу удалось вновь создать полицейскую лабораторию. Волна преступлений, захлестнувшая всю Германию после окончания войны, заставила германское министерство внутренних дел подумать о реорганизации уголовной полиции. Министерство внутренних дел обратилось к Гейндлу, который и разработал в 1919 году Имперский закон об уголовной полиции. Он не ограничился объединением полиции отдельных земель и городов в единую общегерманскую уголовную полицию, а продолжал бороться за привлечение естественных наук на службу криминалистики. Он считал, что центральное управление германской уголовной полиции должно иметь свою большую лабораторию, в которой химики и другие ученые могли бы применять для расследования все имеющиеся в науке и технике достижения. Специалисты в постоянном контакте с уголовной полицией должны были скорейшим образом осуществлять все необходимые исследования, которые раньше, если и предпринимались, то поручались отдельным лицам, частным или общественным институтам, имевшим или не имевшим достаточной квалификации. В подчинении этой лаборатории должны были находиться, как представлял себе Гейндл, множество более мелких лабораторий, разбросанных по всей территории государства. В их задачу входило: обеспечение на месте происшествия сбора и хранения подлежащих исследованию субстанций, производство простых анализов и исследований на месте и отправка в Берлин материалов для более сложных исследований.
Однако планам Гейндла не суждено было осуществиться. Хотя под впечатлением от убийства министра иностранных дел Германии Вальтера Ратенау 22 июня 1922 года Имперский закон об уголовной полиции и был одобрен германским рейхстагом, провести его в жизнь не удалось. Этому препятствовали отдельные германские земли, в первую очередь Бавария и Саксония.
Но жизнь остановить было невозможно; предсказанная Гейндлом тенденция развития брала свое. Быстро росло число поручений уголовной полиции судебным химикам, химикам-токсикологам, работавшим в судебно-медицинских и фармакологических институтах, а в маленьких местечках — отдельным судебным медикам или аптекарям.
Криминалистика, а вместе с ней и токсикология представляли собой печальную картину. Не было сотрудничества, постоянно допускались ошибки, потому что в маленьких лабораториях не следили за развитием науки. Но были и исключения. Так, в 1930 году Август Брюнинг возглавил довольно солидную лабораторию в Берлине. Он получал от своей работы большое удовлетворение. К нему обращались за помощью сотрудники полиции не только Берлина.
И все-таки самые надежные результаты токсикологических исследований давали, как и прежде, институты судебной медицины. Среди фармакологов и токсикологов немецких университетов особый авторитет как эксперт полиции и прокуратуры в большом количестве трудных дел об умышленном отравлении завоевал Герман Георг Фюнер, работавший в Лейпцигском, а позднее (с 1925 года) в Боннском университете.
Такая картина наблюдалась вплоть до 1937 года, когда вторично, и на этот раз успешно, была предпринята попытка организовать большую естественнонаучную и техническую лабораторию. Предпосылкой этого была идея, изложенная Гейндлом два десятилетия назад в его проекте Имперского закона об уголовной полиции. Гейндл давно уже не был одиноким в своих требованиях. Когда с 1923 по 1929 год в Дюссельдорфе действовал убийца на сексуальной почве, который насиловал, калечил и убивал женщин (число их так и не удалось установить), то многие служащие криминальной полиции стали бороться за централизацию уголовной полиции. В том, что этого убийцу, Петера Кюртена, долгие годы не могли задержать, виновата и раздробленность полицейских учреждений Германии. И то, что его все же задержали 29 мая 1930 года, можно отнести за счет случайности, а не планомерности работы. Во всяком случае, берлинскому криминальрату Эрнсту Геннату в феврале 1926 года удалось, пока только в Берлине, объединить раздробленные комиссии в центральную берлинскую инспекцию по расследованию убийств. А дело Кюртена привело к созданию центральной комиссии по расследованию убийств в Рурской области. Но в остальном все осталось по-прежнему. Чтобы иметь возможность объединиться, германской уголовной полиции пришлось пережить уничтожение Веймарской республики в Германии и крушение нацистского режима.
