В архаичном обществе любые эмпирические знания были тесно интегрированы с другими социокультурными феноменами. В первую очередь это относится к магии.
Более четырех десятилетий миновало с того времени, когда известный советский невропатолог С. Н. Давиденков сформулировал основную идею, объясняющую природу и происхождение магических ритуалов с точки зрения современной физиологии. Соображения, выдвинутые С. Н. Давиденковым, успешно выдержали испытание временем и привлекают в наши дни внимание широкого круга исследователей. Напомним вкратце основную суть этих соображений.
Пронаблюдаем, следуя С. Н. Давиденкову, поведение современного австралийского дикаря, который торопится домой, стремясь попасть на свое стойбище засветло. Чтобы Солнце не успело зайти до его возвращения, он совершает нелепый, казалось бы, магический обряд: обламывает небольшую веточку и вставляет ее в развилку дерева. Как же понять в данном случае поведение человека, обладающего, несомненно, замечательной наблюдательностью и основывающего свои действия на опыте? А дело в том, что «ритуал, хотя и бессмысленный, вполне достигает цели, ради которой он предпринимается», говорит С. Н. Давиденков. Спешащий домой австралийский абориген находится в состоянии страха и тревоги. Эта тревога его мучает и мешает ему ориентироваться, выбрать оптимальный маршрут и т. п. Страх, все увеличиваясь, приобретает характер навязчивого невротического состояния и делается серьезным препятствием к достижению цели. И тогда человек совершает некое действие, чтобы создать в коре своего мозга новый очаг раздражения. Совершенно неважно, какое это действие, важно только, чтобы новый очаг раздражения был условно связан с основным «перераздраженным» очагом и сам был достаточно эмоционально мощным. Тогда для первого очага он станет источником внешнего торможения и будет в состоянии привести остальные участки коры мозга в нормальное функциональное состояние. Тем самым человек уничтожит чувство мешающей ему тревоги, а придя в нормальное психическое состояние, сможет, конечно, лучше руководить своими действиями и получит больше шансов попасть домой до наступления темноты. Ритуал достиг цели. Австралиец, повторяя процедуру в следующий раз, уже с полным основанием должен рассматриваться как человек, совершающий свои поступки на основе наблюдений и логики. Условная связь используемой магической процедуры (появление нового очага раздражения коры) с чувством страха (первый иррадиирующий очаг) устанавливается благодаря тому, что сама эта процедура (ритуал) была внушена австралийцу авторитетным для него источником. Этот авторитет для него столь высок, что он верит в эту связь безусловно.
Сами отдельные магические приемы образовывались вполне случайно у отдельных людей, особенно впечатлительных. Затем они получали распространение в пределах той или иной группы в соответствии с механизмом заражения. Внедрение в повседневную практику происходило после утверждения (освящения) данного приема со стороны высшей инстанции этой группы. Вот почему конкретный вид ритуала так разнообразен, причудлив в разных регионах и различных культурах. «Всякий прием помогал, так как дело здесь не в конкретном содержании ритуала, а в общих принципах застойности и отрицательной индукции…» — пишет С. Н. Давиденков. В общем, у наших предков постепенно выработалась целая система социальных механизмов, призванных компенсировать нежелательное воздействие сильных раздражителей, тормозящих активность, вызывающих страх, неуверенность и сомнения (человек может чего-то достичь, если верит в свои силы). Магическое было, видимо, очень важным явлением в культуре древнего человека. Нет ничего необычного в том, что разного рода упреждающие сигналы, получаемые в его непрерывном информационном контакте с внешней средой, вызывали двоякую реакцию: с одной стороны — магический ритуал, с другой — практические действия, необходимые для адаптации. Далеко не во всех случаях эти два типа реакции можно уверенно различить. Это можно иллюстрировать, анализируя многочисленные виды гадания, являющиеся разветвленной областью магии.
Уже само причудливое разнообразие способов гадания подсказывает, что и здесь мы сталкиваемся с тем же психофизиологическим феноменом. Действительно, взятое в самом простом своем варианте, гадание легко поддается истолкованию в духе идей С. Н. Давиденкова. У человека, поставленного перед необходимостью принять ответственное решение в ситуации, когда возможно несколько равновероятных исходов, развивается стресс. У людей с определенными особенностями нервной системы такое психическое напряжение может иметь серьезные последствия. Обращение к оракулу возвращает клиенту психологический комфорт («сделано» все возможное…). Эффект достигается, конечно, только при условии безоговорочного доверия к оракулу со стороны «пользователя», что связано с авторитетом оракула и распространением в обществе соответствующих психологических установок. Однако во всех ли случаях указанное психофизиологическое объяснение является исчерпывающим?
Возьмем, например, гадание по внутренностям жертвенных животных, очень широко распространенное в Древнем Риме. Разве по состоянию печени и селезенки, по быстроте свертываемости крови совсем ничего нельзя сказать об экологической ситуации? Люди, занимающиеся подобными вскрытиями — по сути дела, профессионалы — вполне могли предсказать наступление эпидемии или суровую зиму. И вполне допустимо предположение, что за долгие века систематических наблюдений в процессе таких вскрытий были установлены корреляционные связи «состояние органа — внешняя среда», о которых мы сейчас почти ничего не знаем, но которые могли успешно использоваться для реального прогноза наступления определенных событий. Можно отыскать результаты эмпирических наблюдений и в некоторых других гадательных процедурах. Так, у казахов с незапамятных времен было замечено, что незадолго до наступления резкого ненастья — бурана зимой, грозы летом — конский молодняк особенно бурно шалит и резвится. Аналогичное изменение поведения замечено в других регионах у собак, некоторых насекомых и т. п. Это — реальное явление, называемое иногда предгрозовым возбуждением. Можно ли в связи с этим уверенно утверждать, что в гадании по поведению животных вовсе отсутствует рациональное зерно?
Те же самые закономерности имеют место при переработке в системе культуры астрономической информации. Некоторые «космические» приметы изменения погоды, бывшие в ходу в текущем столетии, поразительно напоминают приводившиеся выше фрагменты клинописных текстов. Например, сравните фрагмент на стр. 34 с такой приметой: «Если осенью Венера видна под утро — к мягкой, а под вечер — к суровой зиме»[10]. Это, конечно, в чистом виде эмпирическое обобщение, связанное с циклами изменения погоды. В других случаях внутренняя суть астрономической приметы остается неясной.
Появление кометы в любой культурной традиции — примета очень нехорошая, либо просто ужасная. Для обитателей азиатских степей, пользовавшихся 60-летним календарем, комета — предвестник так называемого джута — массового падения скота из-за бескормицы. В Европе — это признак надвигающейся катастрофы: опустошительной войны, мора, засухи (реального аналога «джута»), смерти коронованной особы… Как же понять это удивительное единодушие в оценке появления кометы? Слово «суеверие» здесь, как, впрочем, и в других случаях, ничего не объясняет: ведь и происхождение «суеверия» надо понять, вывести как следствие из некоторой общей закономерности. Можно, конечно, предположить, что реакция на появление необычного космического события — просто проявление инстинктивного страха, а конкретный характер последствия «знамения» отнести за счет существования некоторого глубинного психофизиологического шаблона восприятия необычного явления любым человеком… Но в том-то и сложность рассматриваемого примера, что здесь возможно совсем другое истолкование.
Согласно статистическим данным, кометы чаще замечаются невооруженным глазом в определенные фазы 11-летнего цикла солнечной активности — незадолго до максимума и перед минимумом. Но если это и в самом деле так, появление кометы — прогностический признак возможной эпидемии, а в 60-летнем календаре кометы должны действительно появляться чаще перед годом зайца, когда и случаются упомянутые джуты. Указанная закономерность обнаружена на ограниченной статистике, и ее физическая природа остается не вполне ясной; но, может быть, в самой вероятности проникновения спорадических комет внутрь Солнечной системы тоже есть периодичность — такая, какая выявлена, например, в частоте падения метеоритов на территории Китая за большой интервал времени — 11 лет, 60 лет?
