больше, Африки к югу от Сахары. Но это ни в коей мере не оправдывает Запад, где среднестатистический житель производит в разы больше выбросов, чем почти любой житель Азии, причем просто по привычке. Я выбрасываю много испортившейся еды и почти ничего сдаю на переработку; оставляю включенный кондиционер; я купил биткоин на пике спроса. Никакой необходимости во всем этом нет.
Но это не значит, что Западу надо понизить уровень жизни до глобальной бедности. По некоторым оценкам, 70% энергии, производимой на планете, теряется в виде избыточного тепла (117). Если бы средний американец оставлял такой же углеродный след, как средний европеец, то выбросы углекислого газа в США снизились бы вдвое (118). Если 10% самых богатых будут ограничены таким же уровнем, то количество глобальных выбросов уменьшится на треть (119). Так почему бы им этого не сделать? Чем более мрачными становятся новости, поступающие от ученых, тем сильнее западные либералы отрицают свою «климатическую вину», успокаивая себя трансформацией индивидуальных потребительских привычек в некий высокоморальный экологический перформанс: отказываются от говядины, пересаживаются на «Теслы», не летают в отпуска на другие континенты. Но климатические расчеты показывают, что образ жизни отдельных граждан не даст заметного эффекта, пока не будет масштабирован на уровне политики. И это масштабирование не будет казаться невозможным, как только мы поймем всю серьезность ситуации, не беря в расчет ретроградную климатическую политику одной американской партии [34]. А ситуация такова, что это масштабирование обязано произойти.
Аннигиляция находится лишь на самом кончике климатической кривой нормального распределения, и ничто не мешает нам свернуть от нее в сторону. Но в промежутке от настоящего момента до вымирания будет достаточно ужасов, и мы пока еще даже не начали осознавать, что значит жить в таких условиях – как это повлияет на наше политическое, социальное и культурное равновесие, понимание и отношение к истории и к природе; что мы живем в мире, погибающем по нашей вине, и горизонт человеческих возможностей значительно сузился. Мы еще можем прийти к счастливой климатической развязке – вернее, создать ее через технологии сбора углекислого газа и геоинжиниринга или в виде технологической революции, энергетической или политической. Но это решение, если оно вообще появится, возникнет на мрачном горизонте, затуманенном нашими выбросами, словно глаукомой.
Те, кто восхищается несколькими столетиями западного триумфализма, особенно склонны рассматривать историю человеческой цивилизации как непрерывное покорение Земли, а не как историю нестабильного общества, которое, подобно плесени, растет хаотично, не имея четких приоритетов. Хрупкость нашей цивилизации, ощущаемая во всех областях деятельности человека, – это великое экзистенциальное прозрение в отношении глобального потепления, но оно только начинает расшатывать нашу веру в собственное превосходство. Впрочем, если бы мы задумались на одно поколение раньше, то, скорее всего, предсказуемо увидели бы новый тип политического нигилизма, появившегося в регионах мира, уже в наибольшей степени пострадавших от глобального потепления, – на Ближнем Востоке, – выражаемого через суицидальные спазмы теологического насилия. Когда-то этот регион величественно назывался «колыбелью цивилизации». Сегодня политический нигилизм распространился почти везде, через многие культуры, появившиеся, словно отростки, из ближневосточных корней. Мы уже оставили позади узкое окно экологических возможностей (120), которые позволяли человеческой цивилизации развиваться, но не только, – в этом окне находилось все, что мы воспринимаем как историю, ценим с позиции прогресса и изучаем в политическом контексте. Что произойдет, когда мы начнем жить за пределами этого окна и, возможно, посмотрим на него издалека? Ответ на этот вопрос и является темой данной книги.
Ничего нового во всем этом нет. Научная база, лежащая в основе следующих двенадцати глав, была собрана из интервью с десятками экспертов и из сотен статей, опубликованных в лучших научных журналах за период около десяти лет. А поскольку наука всегда экспериментальна и постоянно развивается, некоторые приведенные прогнозы никогда не сбудутся с абсолютной точностью. Но это будет честный и открытый рассказ о нашем коллективном понимании тех многочисленных угроз, которые принесет потепление планеты всем, кто на ней живет и надеется, что так будет всегда и ничто не нарушит привычного порядка бытия.
Мало что будет сказано о самой природе, и совсем ничего – о незавидной судьбе животных, о чем уже так красиво и поэтично говорили другие, что, подобно нашей близорукости в отношении уровня морей, грозит отвлечь нас от понимания того, как глобальное потепление повлияет на нас с вами, на человека как биологический вид. До последнего времени нам было проще сочувствовать климатической судьбе любых других видов, кроме нашего, вероятно, потому что нам сложно понять или признать нашу ответственность и сложность происходящих изменений и гораздо проще провести простой подсчет жертв, не вдаваясь в вопросы морали.
Вместо всего этого нас ждет калейдоскопический подсчет гуманитарных издержек человеческой жизни, как это происходило на протяжении одного поколения, в результате чего на планете станет еще больше людей; что означает текущее глобальное потепление для здоровья населения, политики, конфликтов, производства еды и поп-культуры, для жизни в городе и психического здоровья людей; как мы представляем наше будущее по мере того, как начинаем осознавать окружающее нас со всех сторон ускорение истории и сокращение числа возможностей, которое это ускорение наверняка принесет. Расплата неизбежно обрушится на нас каскадом через саму природу, но ущерб окружающей среде – это лишь часть проблемы, поскольку пострадают все. Возможно, я принадлежу к меньшинству, которое считает, что наш мир потеряет значительную часть того, что мы считаем «природой», если мы сможем жить так же, как жили в мире, оставшемся позади. Но проблема в том, что не сможем.
II. Элементы хаоса
Тепловая смерть
Люди, как и все млекопитающие, существа теплокровные; для выживания нам необходимо постоянно охлаждаться, как это делают собаки, когда дышат с высунутым языком. Для этого окружающий воздух должен быть не слишком высокой температуры, чтобы поглощать тепло с поверхности кожи и не допускать перегрева внутренних органов. При семи градусах потепления это станет невозможным в ряде областей экваториального пояса планеты (1), особенно в тропиках, где проблема усугубляется влажностью. И эффект будет быстрым: за несколько часов тело человека сварится как изнутри, так и снаружи (2).
При потеплении на 11 или 12 °C более половины населения Земли при нынешнем распределении умрет от прямого воздействия тепла
