Самое нужное и дефицитное для каждой лаборатории – четырехшлейфные осциллографы Сименса. Тут нашли разные: двух-, четырех – и шестишлейфные. Без них исследование быстропротекающих динамических процессов невозможно. Это новая эпоха в технике измерений и инженерных исследований. В Москве, в НИИ-1, у нас всего один шестишлейфный на весь институт. А у этих немцев! Нет, мы уже не чувствовали ненависти или жажды мщения, которая ранее кипела в каждом. Теперь было даже жалко выламывать такие добротные стальные двери лабораторий и доверять старательным, но не очень аккуратным солдатам укладывать прецизионное, бесценное оборудование в ящики.
Но быстрее, быстрее – нас ждет весь Берлин! Я перешагиваю через еще не убранный труп совсем молодого немецкого фаустпатронника и со своим отрядом из БАО иду вскрывать следующий сейф.
Электроизмерительная лаборатория – фантастика! Сколько тут уникальных (для нас) всех видов и диапазонов приборов всемирно известных немецких фирм «Сименс», «Сименс и Гальске», «Роде-Шварц», голландских «Филипс», «Гартман Браун», «Лоренц»! И опять – фотоувеличители, фотопроекторы, кинопроекторы, химикалии, стационарная громоздкая фотоаппаратура, кинотеодолиты, фототеодолиты и оптика непонятного назначения…
Отдельный корпус окрестили по содержанию электрофизическим. Электронные низко – и высокочастотные частотомеры, волномеры, прецизионные шумомеры, активные фильтры, анализаторы гармоник, клирфактормессеры, мотор-генераторы и умформеры на разные напряжения, даже дефицитные катодные (теперь говорят электронные) осциллографы. Богатейший корпус радио – и акустикоизмерительной аппаратуры.
На ящиках мы пишем адреса своих фирм: «п/я такой-то». Но что будет на самом деле? Кто встречает самолеты в Москве?»
Много времени спустя я так и не нашел ни одного из той массы секретных и совершенно секретных отчетов, что отправлял из Адлерсгофа. Они разошлись по ЛИИ, ЦАГИ, НИСО и другим учреждениям авиационной промышленности. В НИИ-1 попала примерно одна десятая отправленной нами измерительной техники. Это, видимо, вызвало справедливую реакцию моего непосредственного начальства, и в Лихоборах началась подготовка следующей, уже самостоятельной, экспедиции в Германию. И на этот раз на своем самолете.
Но вот и 1 мая. Можно ли было возиться с отчетами в Адлерсгофе? Несмотря на строгие предупреждения, чтобы в центр не совались, мы – три майора и водитель с автоматом – решили пробиваться к рейхстагу под предлогом поиска завода фирмы «Аскания» в Фридрихсхагене.
Окраины кончились – началось нагромождение развалин. Апофеоз разрушения – груды битого камня, кирпича, лепнины – широченные улицы и крайне узкие проезды. В основном это работа союзной авиации.
Разрушение центра Берлина авиацией идет уже более двух лет, и немцы наладили технику расчистки улиц так, что город не задыхался в непролазных развалинах. Чем ближе к центру, тем больше пожаров, сожженных подбитых танков. Вот стоят впритык два танка: наш и немецкий, уперлись друг в друга, оба черные, сгоревшие. Где-то рядом взрывы гранат, и тут же немцы и немки в развалинах, копаются, перетаскивают вещи. Чистяков хочет ориентироваться по компасу, ибо названий улиц нет. Вырвались на прямой участок, уже потеряв ориентировку. Внезапно пожилой немец чуть не бросается под машину: «Там, впереди, взорван мост». Благодарим, может быть, он спас жизнь советским офицерам. Что, какая сила оторвала его от своей тележки в развалинах и бросила к нашей машине? Вдруг толпа – очередь за водой и хлебом, наши воинские кухни. Наконец, выбрались к Тиргартену. Вокруг искореженные зенитки, трупы не успевают убирать.
Рейхстаг! Над ним полощется у скульптурной группы красный флаг. Рейхстаг дымит. Нет у нас фотоаппарата. Я добыл «лейку» в Адлерсгофе, но нет кассеты с пленкой. Молчим. А ведь стоило прилететь из Москвы, чтобы 1 мая 1945 года увидеть красный флаг над дымящимся рейхстагом!
Вдруг рядом оглушающая очередь крупнокалиберной зенитки. Мы оцепенело смотрим и убеждаемся, что расчет немецкий и бьет в сторону рейхстага. Удивительно, немцы так заняты стрельбой по нашим танкам, что не заметили наш «виллис» в какой-нибудь сотне метров.
Наш водитель Василий куда опытнее этих чудаков, к которым его прикомандировали. Несмотря на субординацию, он кричит: «Товарищи майоры, зачем зазря погибать, быстро тикаем!» И мы «быстро утикли» обратно в хаос разрушения мимо Бранденбургских ворот, не очень понимая, где границы фронта. По существу, границ 1 мая не было. Ожесточенно сопротивлялись раздробленные части гарнизона, оборонявшего Берлин. Дрались отчаянно, несмотря на явную безнадежность.
Пропыленный с забинтованной головой подполковник с группой автоматчиков остановил нас: «Откуда?» Смирнов, не моргнув глазом: «Из Тиргартена». – «Так ведь там немцы!» – «Но их мало». Боевой офицер, видимо, принял нас за разведку и, досадливо отмахнувшись и скомандовав солдатам «пошли», быстро зашагал на звуки ближнего боя. Возвращаясь вечером через Карлсхорст, мы остановились у штаба какой-то части, чтобы добыть какое-либо пропитание и бензин.
Здесь услышали сводку: «Сегодня, 1 мая, к концу дня гитлеровские части общим числом более 1500 человек, не выдержав борьбы в здании рейхстага, сдались. Но отдельные группы эсэсовцев, засевших в разных отсеках подвалов рейхстага, продолжают сопротивляться».
Поздно вечером добрались до «своего» Буккова и…удивительна жизнь: мы можем хорошо поужинать – даже со 100 граммами и перед сном принять ванну! Я сказал: «Фантастика!» Кто-то меня поправил: «Не фантастика, а Европа!» Договорились встать пораньше и завтра быть в рейхстаге.
2 мая, запасшись сухим пайком, мы снова «рванули» из Буккова в Берлин, теперь уже по разведанной дороге.
Мы входим в рейхстаг, даже не входим, а нас «вносит» поток бойцов и офицеров. Где-то еще раздаются автоматные очереди. Чумазые бойцы, выбираясь из нижних этажей, предупреждают: «Там, в подвалах, еще сидят». Но выше, вверх, по украшенной разбитыми скульптурами лестнице, идет ажиотажное соревнование – автографы на стенах рейхстага. О, сколько их! Мы уже с трудом находим свободные места. Надо помогать друг другу и подставлять плечи, чтобы, взяв откуда-то что-то красящее, расписаться: «Из Москвы, майоры Смирнов, Черток, Чистяков». Не помню сейчас, ставили ли мы инициалы. Но расписались и эту памятную надпись для верности обвели дважды. Запомнил надпись под нашими автографами: «Русский Иван навел порядок в Германии. Иван Кочетов».
На ступенях рейхстага и на площади вовсю шло фотографирование группами. Какое фото мы упустили!
В то время, когда мы были в рейхстаге, совсем недалеко – в имперской канцелярии – фашистские руководители отклонили требование о безоговорочной капитуляции. Мы этого, конечно, не знали и когда стали собираться в обратный путь, почуяли неладное. Канонада грохотала с необычайной силой – трудно было даже определить направление, где тише. Это выполнялся приказ о ликвидации Берлинской группировки в самый кратчайший срок.
Наш водитель – боец, прошедший войну от самой Москвы, посетовал в который раз: «С вами, товарищи майоры, по глупости пропадешь за день до полного мира». Но мы все-таки добрались до знакомой аллеи, там, наконец-то, снова увидели регулировщиц и «свои» отдыхающие танки. Ну, тут уже знакомая дорога на Букков.
Вечером мы решили, что надо закрыть вчерашний долг и все же прорваться на «Асканию», посетить которую нам помешали еще идущие бои и события у рейхстага.
О фирме «Аскания» мы были наслышаны еще в Москве. В «DVL» также нашли следы ее многогранной деятельности. И вот мы на заводе, но нашли его с трудом, да и не удивительно. Комендант района, назначенный только 1 мая, – фронтовик, боевой пехотный подполковник. Но при нем уже деятельный бургомистр – на правой руке красная повязка с надписью «Burgomeister». Выслушав, он немедленно вынес план района и очень ясно объяснил, где искать. Чувствуется – хорошо знает район. Но удивился: «Ведь завод-то очень небольшой, это только одно из отделений „Аскании“«.
Действительно, весь завод разместился в небольшом кирпичном двухэтажном здании и двух деревянных барачного типа. Оставшаяся на месте администрация объяснила, что сюда они переехали всего года полтора назад. Завод, тем не менее, очень интересный, изготавливает гирогоризонты, курсовые гироагрегаты для Фау-1 и только-только начал осваивать новые дистанционные гиромагнитные компасы по типу американских.
– Это что, точная копия «Сперри»? – спросили мы.
– Да, мы изучаем американскую технику со сбитых самолетов. Надо признать, что по дистанционным приборам они во многом нас обошли.
Как положено, осмотрели и переписали станочный парк. Особенно понравились прецизионные сверлильные станки с широким диапазоном скоростей от 500 до 15 000 об/мин и с очень плавной регулировкой.
