«Мать Аписа оставалась девой и после рождения сына. Бог «Пта» — божественная мудрость — принимал форму небесного огня и оплодотворил корову». Да, оказывается, все это было несколько тысячелетий тому назад! Вот и видно, что ничто не ново под луною!..»
Суждения Шаляпина почти вековой давности интересны, на мой взгляд, сами по себе. Но что, пожалуй, еще интереснее, так это тот факт, что совсем недавно, в 80-е годы, многие ученые после дополнительных исследований стали склоняться к тому, что древнегреческая, или, как ее еще принято называть, античная, цивилизация во многом обязана своим рождением египетскому влиянию.
Здание Египетского музея, по которому бродил Шаляпин, было открыто всего за год до его приезда. Оно и сейчас — одна из главных достопримечательностей Каира. Многие из экспонатов музея, например, мумии, все еще выставлены в тех же залах, что и во времена Федора Ивановича. Но коллекция музея с тех пор значительно расширилась и состоит ныне из ста тысяч предметов. Главное пополнение — сокровища гробницы фараона Тутанхамона, открытой в 1922 году в Долине царей, неподалеку от города Луксора. Этот город на Ниле, в семистах километрах южнее Каира, во времена Нового царства назывался Фивы и был столицей Древнего Египта...
На третий день Шаляпин и его спутник ходили в зоопарк. Посмотрели диковинных зверей со всей Африки. Каирский зоопарк был открыт в 1891 году и до сих пор расположен на той же самой территории, правда, ныне плотно окруженной многоэтажными домами. Одного из 12 тысяч его теперешних обитателей видел и Федор Иванович. Это гигантская слоновая черепаха, подаренная французской императрицей Евгенией правителю Египта хедиву Исмаилу в 1869 году в честь открытия Суэцкого канала.
«Как-то вечером, или, вернее, ночью, мы вдвоем с Ф.И. сидели в кафе, устроенном на мостках Нила, — вспоминал Соколов. — Светила луна, Нил торопливо катил свои прозрачные волны в Средиземное море. Было тихо, Ф.И. сидел, задумавшись, и долго молчал.
— Думали ли Вы когда-нибудь, что Вам придется сидеть и пить кофе на берегах Нила? — обратился он ко мне с вопросом. — Может быть, Вы и думали, но я нет. Мысленно я сейчас перенесся в прошлое. Вспоминаю Казань, вспоминаю оперетку... Да, со мной Действительно совершается что-то вроде сказки из «Тысячи и одной ночи». Москва... Россия... Успех-Италия... Европа... Африка... Все это как-то странно!.. Я об этом никогда не думал, не мечтал, не ожидал... Это какой-то сон... Кошмар! Поедемте спать, а завтра утром отправимся к пирамидам!..»
На другой день так и сделали. «Около пирамид туристов немедленно окружает толпа донельзя назойливых и жадных арабов, наперебой предлагающих свои услуги поднять вас на пирамиду при помощи полотенцев, продеваемых под мышки. Ф.И. от услуг отказался и хотел влезть на пирамиду Хеопса без посторонней помощи. Но так как он, несомненно, человек нервный, то, влезши на несколько ступеней, почувствовал сильное головокружение. Пришлось спуститься обратно. Кто-то из присутствующих по этому поводу сострил: «Человек забрался на недосягаемую высоту (подразумевалось в мире искусств), а такой высоты переносить не может». Это его, очевидно, подзадорило, и он во что бы то ни стало решил забраться на вершину пирамиды и в конце концов забрался».
Залезать на пирамиды давным-давно запрещено, и всякому, кто попытается сделать это, грозят неприятности с туристический полицией. Так что местные жители, зарабатывающие на туристах, предлагают ныне другой вид услуг — покататься на верблюде, лошади или хотя бы на осле. Не хотите кататься? Зря! Но тогда хотя бы сфотографируйтесь верхом на фоне пирамид! Классный снимок! Кстати, в книге Соколова есть такой: Федор Иванович на верблюде возле пирамид... Вас убеждают сфотографироваться с не меньшей назойливостью, чем во времена Шаляпина — залезть на пирамиду.
«В одну из ночей, — продолжает рассказ Соколов, — мы забрались вдвоем к пирамидам и сели на один из уступов пирамиды Хеопса. Царила такая тишина, что даже звенело в ушах. Она казалась нам гробовою, да, положим, мы и находились среди гробов. Вокруг нас следы умершего мира, поэтому мы невольно старались говорить пониженным тоном и очень мало. Мы старались оформить свои ощущения. Все, что окружало нас в настоящую минуту, было так не похоже на то, что мы видели днем. Все было так чудесно и так странно в своем величии среди этой безмолвной тишины, что оробевшая мысль казалась себе столь же ничтожной, как человек, затерянный среди этих гигантов. Взошла луна. Удивительная, египетская луна. Ее свет так ярок и настолько томно нежен, что залезает в душу и наполняет ее какой-то сладкой истомой. Мы подошли к сфинксу.
— Смотрите, — сказал Ф.И., — в своем глухом безмолвии он что-то соображает и размышляет о вещах великих и таинственных!
Луна в это время вынырнула как раз из-за облака и осветила сфинкса. Голова его окрасилась в темно-зеленый цвет старой бронзы, лицо приняло человеческий облик, точно проснулось от сна и усмехнулось луне. Ф.И. тоже весь преобразился.
— Послушайте! — начал порывисто он. — На моих глазах сейчас совершается какое-то чудо! Между сфинксом и луной возникает какая-то мистическая связь. Мне начинает казаться, что я живу в Древнем Египте.
Вон там Изида (Изида — одна из самых популярных древнеегипетских богинь, жена и сестра Озириса, мать Хора. По мнению французского египтолога П.Монтз, образ Изиды с Хором на руках оказал заметное влияние на формирование христианской иконографии Богоматери.) на небе, вот сфинкс что-то шепчет ей, вот сейчас из-за пирамид покажется какое-нибудь шествие в белых одеждах и начнет совершать какой-нибудь таинственный обряд. Моя душа положительно наполняется сейчас какой-то суеверной тревогой. Сфинкс кажется мне до такой степени живым, что я не могу убедить себя, что это только иллюзия, не могу отвести глаз от этого лица, которое обращено все время к луне и все время усмехается ей. Это лицо — сейчас вполне человеческое лицо, которое отражает и думы и чувства!..
Я любовался не столько окружающей обстановкой, сколько вдохновенным лицом Ф.И. Он и сфинкс в это время, мне казалось, одинаково переменились.
— Ив самом деле, — продолжил Ф.И., — чего-чего не видел этот сфинкс. Он гордо возносился над пустыней уже тогда, когда строились эти пирамиды и, быть может, тот же Хеопс спасался в его тени от палящих лучей солнца (Здесь, по всей видимости, Шаляпин был неправ. Большинство ученых считает, что сфинкс был вырублен в скале во время царствования сына Хеопса, Хефрена, и что его лицу были приданы черты этого фараона.). Перед ним прошли Моисей и Камбиз (Камбиз—персидский царь, завоевавший Египет в 525 году до н.э.), Александр и Птоломей, Цезарь и Марк Антоний, Клеопатра и Пресвятая Девагон видел зарево пожара Александрии, святого Людовика и Наполеона! Все это прошло перед его взорами, и в то время он улыбался луне точно так же, как и теперь! Все это ушло в даль веков, а он стоит и теперь. Он стоит уже столько веков, что почти не походит более на создание рук человеческих, в нем есть что-то первозданное, точно он был создан из того же вещества, что и луна, с которой беседует он в лунные ночи!..
Пустыня была вся залита серебристым светом. Пески приняли светло-зеленый оттенок. Вдали блестели пирамиды, а за ними простиралось бесконечное пустое пространство.
— Здесь все гармонично! — воскликнул Ф.И., — величие, таинственность, уединение и громадные могилы, а кроме них кругом ничего... Одна пустыня без конца, озаренная волшебным, но невыразимо печальным блеском. Но... эта меланхолия представляет из себя великую и совершеннейшую симфонию!
— Ну, — подумал я про себя, — речь пошла о музыке!..
— Основными аккордами этой симфонии являются: пирамиды, сфинкс, луна и пустыня. Эта симфония подчиняет себе душу человека и убаюкивает ее точно ко сну. Да! В Египет следует ехать, хотя бы ради того только, чтобы раз в жизни упиться этой симфонией.
До рассвета было еще далеко, однако ночь уже уходила. В шатрах бедуинов, разбитых в глубине пустыни, раздались крики петухов. Вдруг заскрипел песок и послышались чьи-то голоса. Спустя немного на песчаном холме за сфинксом показался силуэт верблюда, а за ним два бедуина, одетых в длинные белые бурнусы. Этот библейский верблюд и эти люди, казавшиеся призраками, были заключительными аккордами нашей ночной симфонии...»
Мне тоже доводилось слушать возле сфинкса ночную симфонию. Однажды это случилось даже в новогоднюю ночь. И я тоже испытывал чувства, схожие с шаляпинскими. Пожалуй, единственная разница состояла в том, что, прежде чем подойти к сфинксу, пришлось сунуть пятерку старику-охраннику — иначе бы он нас не пропустил.
На другой вечер после «ночной симфонии» Шаляпин с Соколовым решили посмотреть еще одну достопримечательность Каира — кафе, где выступали танцовщицы. Оно представляло собой обширный и длинный зал, сплошь уставленный мраморными столиками, со сценой в дальнем конце. «Мы забрались в кофейню довольно рано, заняли столик и потребовали себе лимонной воды, — вспоминал Соколов. — Наше появление, по-видимому, обратило на себя внимание находящейся здесь исключительно туземной публики, но еще более оно произвело впечатление на двух «альме» (Альма (арабск.) — певица или танцовщица в кафе.), потому что не успели мы взять в руки по стакану лимонаду, как две из сидящих на сцене танцовщиц спустились в зал и бесцеремонно уселись за наш столик, похлопав нас предварительно по плечу. Это были особы в цвете лет, в костюмах всевозможных цветов, увешанные множеством металлических украшений, с белыми, как слоновая кость, зубами, с черными блестящими глазами, приплюснутым носом и с толстыми губами. Так как молчать было неудобно, Ф.И. заговорил с ними по-французски — отвечают по-арабски, он по-итальянски — они по-арабски, я по-немецки — они по-арабски...
