Время уже не растягивалось, а сжималось. Секунда, еще секунда…
Потом спросят: это были "долгие" секунды? Я скажу: не заметил. Это правда.
"Есть только миг между прошлым и будущим, и только он называется жизнь…" Так, кажется, поется в песне.
Но вот слышу щелчок отстрела люка парашютной системы. Сработали пиропатроны. "Все идет штатно", — подумал. Подумал и хмыкнул: "Штатно".
— Ты о чем? — отозвался Олег.
Нас встряхнуло. Это сработали вытяжной и основной парашюты.
— Прикинь, куда идем? — не отвечая на вопрос, попросил бортинженера.
Олег рассчитал почти точно. Сели мы чуть в стороне от предполагаемого им места. Было обидно и как-то неприятно. Много и долго готовились к работе, и вдруг… Да и сам факт сбоя неприятен.
Еще до того, как парашют раскроется и мы начнем спасительно скользить к земле, я подумал, что на Байконуре, на всех измерительных пунктах сейчас все мысли только о нас: "Как там у них? Как?.."
…Ждем работы двигателей мягкой посадки. Легкий толчок. И вдруг корабль стало разворачивать, словно сели на воду. "Еще один сюрприз", — мелькнула мысль. Иллюминатор, который был черным от копоти, неожиданно посветлел (от трения о снег), и я увидел ствол дерева. "Нет, это земля!"
Пальцы уже давно ощущают кнопку отстрела одной из стренг парашютной системы. Нажимаю! Корабль обрел устойчивость. Тишина. Какая странная, неприятная тишина. Зачем она? Надо открывать люк.
Отстегнулся от привязной системы и высунулся. В лицо ударила приятная прохлада. Пью ее. Нет, глотаю. Жадно. Но нет утоления.
Погода здесь совсем не такая, что провожала нас на Байконуре. Ветер, снег, сплошная низкая облачность, температура ниже нуля. Кругом лес. Парашют зацепился за деревья, а корабль наш — у самой пропасти.
Сколько же прошло времени? Надвигались сумерки. Было похоже, что темнеет здесь рано и быстро.
— Ну что, будем вылезать? — спрашиваю Олега.
— Да, надо выходить…
Я спрыгнул вниз и по грудь провалился в рыхлый снег. Рядом плюхнулся Олег.
Мы приземлились в Горном Алтае. Судьба вернула меня в места далекого детства. Вернула при необычных обстоятельствах. Да и точные координаты приземления мы узнали уже потом. Тогда же были только предположения.
Надо действовать. Решение было таким: взять из корабля НАЗ, теплое снаряжение, снять скафандры, включить все радиосредства, обеспечивающие связь с поисковой группой, словом, действовать по инструкции.
Взмокшие от пережитого и испытанного во время спуска, мы стали ощущать холод. Сверху на теплые костюмы надели "Форель" — специальное снаряжение, припасенное на случай посадки на воду, Ветер бросал в лицо колючий снег. Тишину нарушил громкий треск. Тысячеметровый купол парашюта, словно наполненный парус, с силой тянул стропы и ломал огромную сосну. Снег под днищем корабля подтаял, и он угрожающе сползал к обрыву. Внизу темнел провал: метров пятьсот-шестьсот. Пришлось думать, что же подложить под корабль, чтобы сделать его устойчивым. Пока мы очутились за тысячи километров от места старта, прошло совсем немного времени, но сигнал тревоги обогнал наш корабль. Мы еще "чертили" небо, а поисково-спасательная служба уже включилась в работу.
Вскоре послышался гул моторов. Самолет! Он приближался, потом начал ходить кругами. Стало ясно: сигнал принят, нашли нас. Установили контакт с экипажем.
— Все нормально? — спрашивают с борта.
— Конечно, нормально, — отвечаю. — Если только это считается нормальным.
— Как самочувствие?
— По погоде, — вставляет Олег Макаров.
А погода не давала никаких надежд на то, что нас скоро снимут с этого "ласточкиного гнезда".
Впрочем, теперь это уже не беспокоило. Мы больше волновались не за себя — с нами все ясно, — а за тех, кто остался на Байконуре. Ведь они волновались за нас: что с нами? Как быстрее доставить нас с места вынужденной посадки?
Стало совсем темно. Ползая по глубокому снегу, мы набрали сухих веток, сложили костер, пристроились рядышком. Для спичек, которые, хранятся у нас в аварийном запасе, ветер и снег не стали помехой. Для растопки использовали заглавные странички инструкции "Действие экипажа в безлюдной местности".
Попили талой воды, съели по паре галет. Больше не хотелось. Сидели молча. Вокруг слышался шепот сосен, шорох парашюта, посвист ветра и звонкое потрескивание горящих сучьев. Ночью то и дело появлялся самолет, как бы напоминая, что нас не забыли.
Вскоре и погода "поняла", что она мешает. Ветер стих, а снег прекратился, и вызвездило такое удивительное небо, какого я никогда в жизни не видел.
— Спать не будем, командир, — сказал Олег. — Такую красивую ночь мы вряд ли еще увидим.
Я согласился. И снова мы молчали, размышляя каждый о своем.
— Вот и испытали САС в натуральных условиях… — начал Олег.
— Да, нам выпало быть первыми, — перебил я его. — Надо не упустить ничего при докладе.
— Понимаю, — ответил бортинженер.
Лес тихонько шумел. Звезды мигали. Небо дышало холодом, а костер дарил нам немножко тепла. Все было так, словно виделось впервые.
Едва успел окраситься апельсиновым цветом восточный склон неба, как появился вертолет. После рассвета сквозь тайгу и снег, через горные перевалы к нам пробивались люди. Но ждать их мы не могли.
Вертолет завис над соснами. Спущен трос. Олег застегнул карабин. Меня будут поднимать вторым.
Закрыл люк корабля, взял сумку с документацией и, перед тем как последовать за Олегом, прощально взглянул на корабль.
Нет, он, наш корабль, ни в чем не виноват.
Позже наш корабль назовут "Союз-18-1", а в техническом заключении появятся строки: "После отделения корабль совершил суборбитальный полет длительностью 21 минуту 27 секунд, поднявшись на высоту 192 км и пролетел 1574 км".
Вот и все о том апрельском старте.
Испытания всегда кому-то приносят радость, кому-то огорчения. Но, проанализировав причину случившегося, и разработчики, и все, кто трудится над созданием космической техники, были уверены: следующий шаг принесет полный успех. Такова диалектика поиска путей в неведомое. Так оно и было. Ну а путь в космос всегда будет тернист и сложен, опасен и труден.
Космос есть космос.
Советская космонавтика
Космодром Капустин Яр
Космодром Капустин Яр занимает в истории отечественной космонавтики почетное место: дорога в космос начиналась здесь, в приволжских степях. Отсюда 18 октября 1947 года стартовала первая в нашей стране баллистическая ракета. Здесь учились летать ракеты, приблизившие нас к космосу. Ракеты с научной аппаратурой и четвероногими пассажирами, предшественниками знаменитой собаки Лайки, впервые стартовали с Капустина Яра. В этих стартах были получены первые в мировой науке экспериментальные данные о реакциях живого организма на ракетные полеты.
Пришло время, и Капустин Яр передал эстафету Байконуру. Появились новые, более мощные ракеты-носители, способные подымать искусственные спутники Земли. Байконур более подходил для новых задач.
Осенью 1969-го в Капустином Яре была открыта новая страница в истории космонавтики. 14 октября с его стартовой площадки был запущен спутник "Интеркосмос-1", на котором была установлена аппаратура, созданная в СССР, ГДР, ЧССР.
Старший брат Байконура, Капустин Яр по-прежнему в космическом строю: отсюда регулярно стартуют спутники серин "Космос", "Интеркосмос", геофизические ракеты "Вертикаль". А на том месте, где в октябре 1947 года стартовала первая баллистическая ракета, застыла ее бетонная копия на память об этом событии.
ВИКТОР БЛАГОВ, лауреат Государственной премии СССР
Через сутки после старта
Стыковка отменяется
Юрий Гагарин сказал однажды: "Все мы испытатели, каждому предстоит в чем-то быть первым. Новый корабль, новое оборудование, новые приборы, новая программа исследований… Каждый проводит свою "пробу", каждый что-то делает первый раз". Вот с этим "что-то" впервые столкнулись и мы во время полета "Союза-33" весной 1979 года.
Испытания приносят не только радости, бывают и огорчения. Это естественно. Однако и в том и в другом случае люди узнают больше. И прав был К. Э. Циолковский, предвидевший многое из того, что мы делаем сейчас, говоря, что, наученные историей, люди "должны быть мужественней и не прекращать своей деятельности от неудач! Надо искать их причины и устранять их".
Надежность космической техники закладывается еще при проектировании. Усилиями многих коллективов — конструкторов, испытателей, космонавтов, специалистов по управлению полетом — она доводится до высокого показателя. Но не исключены и случайности, такова логика всего нового.
