На следующее утро, прихватив с собой пустые бочонки, Дрейк с одиннадцатью или двенадцатью людьми снова отправился на берег. Все имели при себе шпаги и щиты, однако никто не взял с собой ни одного лука со стрелами. «Никто не ждал беды, так как туземцы проявляли дружелюбие, но беда, тем не менее, ждала, — замечает Флетчер. — По обе стороны маленькой бухточки, где пристала шлюпка, были густые заросли тростника, в которых притаилось несколько сот индейцев, только выжидавших подходящей минуты. Другие встретили белых гостей с тем, чтобы якобы провести их к источнику воды. Генерал приказал двум матросам пойти с бочонками за водой».
На пляж высадились Томас Брюэр и Томас Флуд. Но не успели они пройти и полпути к источнику, как сопровождавшие их индейцы набросились на них и куда-то поволокли. В то же время на моряков, оставшихся в шлюпке, полетела туча стрел. «Все были ранены: в ком торчало две, в ком — три, и пять, и десять, а в одном несчастном — даже двадцать одна стрела; кто был ранен в лицо, кто — в горло, в спину, в живот, — продолжает свой рассказ Флетчер. — Сам генерал был ранен в лицо, под правый глаз, и тяжело в голову. Никто бы не спасся, если бы одному матросу не удалось мечом перерезать веревку, за которую шлюпка была привязана к берегу. Стрелы посыпались и вслед удалявшимся, словно мошкара на солнце. Оба борта шлюпки изнутри и снаружи были истыканы стрелами вплотную, так что с корабля издали по одному этому могли судить, что делалось с людьми. Их окровавленный вид вызвал общий ужас. На горе, главный врач наш умер, другой был на вице-адмиральском судне; у нас оставался только помощник, еще юноша, у которого было гораздо больше доброго желания, чем искусства. И, тем не менее, все потом, за исключением одного, выздоровели».
В действительности, от ран умерли два участника экспедиции: канонир Большой Нил и марун Диего — слуга Дрейка, участвовавший с ним в Панамской экспедиции.
«…Теперь надо было думать о двух несчастных, оставшихся на берегу, — читаем в отчете об экспедиции. — Со всей поспешностью мы снарядили свежую команду, но помочь им не было никакой возможности. Когда шлюпка приблизилась к берегу, там была огромная толпа в две тысячи человек, вооруженных с головы до ног. Бросались в глаза блестевшие на солнце серебряные наконечники копий и стрел. Наши несчастные, крепко связанные, лежали на земле, а дикари, взявшись за руки, с песнями и пляс-кой водили кругом хоровод. Мучители срезали с них ножами куски мяса и подбрасывали в воздух; плясавшие подхватывали упавшие куски и пожирали их, словно собаки… Наши матросы дали по дикарям несколько залпов, которые не причинили им вреда, потому что каждый раз они успевали ничком упасть на землю и потом снова принимались за свое дело, совершенно озверелые. Конечно, можно было отомстить им залпом с корабля, но генерал не согласился на это… В тот же день мы покинули остров Мучо [Моча]. Мы искали места, где наши больные могли бы спокойно поправиться и отдохнуть. 30 ноября (по данным Нуньо да Силвы, 3 декабря. — Авт.) мы бросили якорь в заливе Филиппа (ныне бухта Кинтеро. — Авт.) и тотчас же снарядили шлюпку на розыски. Посланные доложили, что… они не нашли того, что нужно; видели громадные стада диких буйволов, но нигде никаких признаков жилья; только на обратном пути заметили в бухте индейца, который с челнока ловил рыбу, захватили его вместе с челноком и доставили к генералу… Мы постарались объяснить ему, в чем нуждались, и отпустили его на берег в его челноке… и в сопровождении нашей шлюпки.
Высадившись, он попросил наших матросов дождаться его возвращения и вскоре вернулся в сопровождении нескольких своих, которым, очевидно, передал новости и показал щедрые подарки… Затем явились и другие, среди которых был и их предводитель. На лошади привезли провиант… Чтобы не вызывать в белых никакого подозрения в коварстве, они погрузили все на свой челнок, и предводитель, отправив лошадь назад, непременно хотел один, без своих товарищей, повидать нашего начальника».
Этого индейца звали Фелипе, и он неплохо говорил по-испански. Фелипе сказал, что в гавани Вальпараисо, примерно в шести лигах южнее, стоит на якоре испанский корабль. Индеец готов был провести англичан в указанную гавань.
Нападение на Вальпараисо Флетчер описал весьма лаконично:
«5 декабря наш лоцман привел нас в гавань, которую испанцы называют Вальпараисо. Правда, мы не застали здесь своих товарищей, не было и никаких слухов о них, но зато нашли в изобилии все, в чем нуждались. Между тем в городе оказалось несколько складов местных вин, а в порту стоял большой корабль «Капитан Мориаль», только что пришедший из Перу. Он принял вновь прибывших за испанцев, поднял флаг и забил в барабаны. Мы подошли вплотную, и наши матросы бросились на абордаж. Один из них, говоривший немного по-испански, сшиб с ног мешавшего ему испанца: «Abajo, perro!» («Вниз, собака!») Никого они не убили, да и некого было бы убивать, потому что испанцы перекрестились, прыгнули за борт и поплыли к берегу… Корабль, оказалось, был нагружен главным образом теми же винами, а также некоторым количеством золота. Тут же был большой, золотой, осыпанный изумрудами крест, с пригвожденным на нем золотым же богом. В городе, который был покинут жителями и пуст, нашли в церкви потир и напрестольную пелену, которые отдали судовому священнику на украшение его церковной утвари.
Мы провели здесь несколько дней, подкрепляя себя, а вместе с тем и облегчая корабль от столь тяжелого груза, и 8 декабря, вдоволь запасшись на долгий путь вином, хлебом, свининой и т. д., пошли назад на старое место…»
Из других источников известно, что упомянутое судно принадлежало Эрнандо Ламеро и было капитаной, т. е. флагманским кораблем в экспедиции Альваро де Менданьи, которую он совершил десятью годами ранее в сторону Соломоновых островов. На его борту находилось 8 белых моряков и 3 негра. Приняв англичан за своих соотечественников (кто же еще мог плавать в Южном море!), испанцы приветствовали их барабанным боем и пригласили выпить с ними вина. Дрейк отправил на испанское судно 18 матросов во главе с Томасом Муном. Поднявшись на палубу, Мун ударил испанского кормчего Хуана Гриего (Хуана Грека) кулаком в лицо и велел ему и всем остальным убраться в трюм. Перепуганные члены команды подчинились этому приказу, исключая шкипера Ламеро, который прыгнул за борт и быстро поплыл к берегу.
Взяв одну свою и одну трофейную шлюпки, Дрейк отправился в «город», оказавшийся в действительности скромным поселком: в нем насчитывалось лишь 8 или 9 домов и одна церковь. Ограбив их, англичане нашли на складах большой запас вина. Из церкви они забрали колокол, потир и другие серебряные украшения, а также ризы и католический требник, и, по свидетельству да Силвы, «немедленно уничтожили их». На призе нашли 1770 кувшинов вина, много кедровых досок и золото из Вальдивии, которое, согласно описи, составленной шкипером Ламеро, оценивалось в 24 тысячи песо. Золото хранилось в четырех тюках. Поскольку один из них был найден под рулевым устройством в ящике с мукой, можно предположить, что шкипер не стал регистрировать его.
Кормчего Хуана Гриего Дрейк забрал к себе на корабль. После этого с «Золотой лани» на борт приза перешла команда из двадцати пяти человек, и на следующий день, 8 декабря, оба судна покинули Вальпараисо. 9-го числа англичане вернулись в бухту Кинтеро, где индеец Фелипе, получив в награду несколько ценных подарков, сошел на родной берег.
Пиратство у берегов Чили и Перу
Двигаясь вдоль побережья Чили на север, «Золотая лань» 12 декабря достигла места, называемого Тонгой. Где-то здесь Дрейк рассчитывал встретиться со своими потерявшимися во время шторма судами. Несколько дней прошло в бесплодных ожиданиях. Матросы несколько раз высаживались на берег и обнаружили в нескольких сотнях ярдов от пляжа водный источник, однако воду здесь не стали брать — возможно, из-за того, что обнаружили индейскую засаду.
15 декабря галеон пошел дальше. 18-го числа, согласно записям да Силвы, он стал на якорь «напротив хорошей гавани». На следующее утро англичане отправились «искать воду и поймали две большие свиньи и много поросят. В два часа пополудни напали туземцы и захватили одного человека».
Более детально эта стычка описана в дневнике Флетчера:
«Поскольку корабль наш был чересчур велик, чтобы на нем можно было зайти всюду, то часто приходилось делать десант на маленькой лодке и таким образом подвергаться риску испытать на себе испанскую вежливость. Так, 19 декабря мы вошли в залив [Ла-Эррадура], к югу от города Сиппо [Кокимбо], где высадили четырнадцать матросов, но испанцы заметили десант и выслали из города для преследования его человек триста, из которых сто были испанцы, на прекрасных конях, остальные — индейцы, которые голышом, рабски бежали по их следам, как собаки.
