При всей своей малости и эфемерности мы остаемся воплощением непостижимо сложной, одухотворенной, разумной биосферы Земли, а она в свою очередь — носитель жизни и разума Вселенной. В причастности к вечному бытию и сознанию — залог нашего бессмертия.
«Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший. И он без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна успокоит его».
В этих словах Михаила Булгакова заключена печальная и примиряющая со смертью истина. Ибо на пути жизни для того, кто исчерпал свои силы до последней возможности, кто смертельно устал — не пресытился удовольствиями, а именно устал, подобно мастеру, завершившему непосильный труд, — для утомленного путника покой небытия не внушает страха.
Такова великая справедливость судьбы.
Как бы мы ни теоретизировали, какими бы идеями о переходе в иномир вакуума или в сверхжизнь биосферы ни утешались, неизбежно остается простейший обыденный облик смерти, рано или поздно ожидающий нас. И тогда многое — если не все — зависит от нас самих.
Быть может, в этом отношении проще всего тем людям, кто вообще перестает задумываться о своей погибели и тем более преждевременно оплакивать ее. Они живут — пока живется. Вот и все.
Другим страх смерти помогают преодолеть религиозные образы и обряды, надежда на бессмертие души.
Третьи полагают, что в нелепице жизни только и остается погоня за удовольствиями и материальными благами. Такие люди способны — на всякий случай, а вдруг Бог есть! — формально исповедовать ту или иную веру (не это ли суеверие?). Однако, несмотря на все свои ухищрения, они время от времени испытывают тягостный ужас предчувствия смерти, ее прижизненного переживания.
Четвертые стремятся обосновать научно-философские концепции, объясняющие смысл смерти. Становясь предметом научно-философского анализа, смерть предстает заурядным природным процессом, сопутствующим жизни, — не более того. В наилучшем положении оказываются мыслители, способные глубоко проникнуться жизнью природы, Вселенной. Порой они светло и спокойно ожидают перехода в вечность, последнего и полного воссоединения с жизнью мироздания и Разумом Вселенной.
Наконец, остаются те, о которых мы говорили в самом начале этой главы: утомленные путники, достойно пережившие удары и благодеяния судьбы, труженики и мастера, испытавшие счастье творчества и самоотдачи.
Было бы странно и неумно выбирать из этих вариантов (или из каких-то других) самый лучший. Ведь не мы выбираем их, а они нас. Каждый имеет те жизнь и смерть, то бессмертие, которые заслуживает. Бывают, конечно, исключения. Но надо ориентироваться не на них, а на справедливое воздаяние за все, что удалось или не удалось осуществить в этом мире, за добро и зло, оставленные после себя.
И еще одна очевидная истина: все мы бессмертны, пока живы.
…Мы уже упоминали книгу Раймонда Муди «Жизнь после жизни». С той моры на эту тему писали многие ученые, анализируя опыт «возвращения от смерти» не одной тысячи людей. Можно упомянуть, в частности, сборник «Жизнь после смерти» (1990). В нем приведена новая статья Р. Муди. Он вновь подтвердил на основе дополнительных многочисленных опросов наиболее характерные события «потустороннего бытия» (или инобытия), запомнившиеся тем, кто побывал в состоянии клинической смерти: отделение сознания и наблюдение за своим телом и текущими событиями со Стороны; ощущение освобождения; преодоление темного коридора, за которым возникает свет, несущий блаженство; возвращение в собственное тело порой без радости.
В общем, большинство людей разного возраста, умственного развития, образования и различных религиозных убеждений рассказывали о своем «посмертном опыте» примерно одно и то же. И еще одно характерное замечание Р. Муди: «В той или иной форме все пациенты высказали одну и ту же мысль — они больше не боятся смерти». Но это еще не все:
«Многие приходят к моному пониманию сущности потустороннего мира. Согласно этому новому взгляду, тот мир не односторонний суд, а скорее максимальное самораскрытие и развитие. Развитие души, совершенствование любви и познание не прекращаются со смертью тела. Напротив, они продолжаются и по ту сторону бытия, возможно, вечно или, во всяком случае, в течение какого-то периода, причем с такой углубленностью, о которой мы можем только догадываться».
«Я пришел к выводу, — пишет ученый, — что существует жизнь после смерти, и я верю, что явления, которые мы рассматривали, являются проявлением этой жизни. Тем не менее я хочу жить».
Оказывается, желание жить при жизни сильнее стремления к посмертному вечному бытию. Автор даже не замечает, что словами «я хочу жить» он резко отстраняется от «не-жизни».
Да какой же тогда смысл смерти, если личная жизнь после нее продолжается? И какие возможны объяснения «опыту бессмертия»?
Закономерности, приводимые Р. Муди и другими исследователями, носят статистический характер, выявляются в результате массовых опросов, последующей выборки и обобщения. Перед нами частные случаи, хотя и достаточно распространенные. Правда, остается тот вариант, который мы упомянули раньше: каждому посмертное инобытие дано индивидуально.
При реанимации используют различные препараты, способные давать психотропные эффекты.
«Околосмертные переживания, — добавляет Р. Муди, — имеют также известное сходство с нервным расстройством во время припадков, особенно обусловленных нарушениями в височной доле мозга: 1) люди, которые страдали подобным заболеванием, сообщали, что этому предшествует „шум“; 2) височная доля играет огромную роль в механизме памяти».
У каждого из нас имеется опыт сновидений, некоторые из них очень напоминают «посмертные видения». Например, во сне нередко наблюдаешь себя и происходящие события как бы со стороны. Подобный эффект должен усиливаться в нашем веке благодаря кинофильмам.
Приходится критически оценивать точность привязки во времени воспоминаний об инобытии. Вовсе не исключено, что во многих, если не во всех, случаях речь идет о последних секундах или минутах угасающего сознания, а его последующая полная потеря — это провал, который не ощущался вовсе.
Бывает и так, что более поздние мысли и образы, отчасти навеянные рассказами реаниматоров, представляются как «околосмертные». Есть даже значительно более редкие ощущения: «воспоминание о будущем», иллюзия предвидения совершающихся событий. В этом случае человек, впервые посетивший некий город, отчетливо понимает, что он, уже был здесь, видел эти дома, способен предвидеть, что встретит на следующей улице… Однако, как выяснили психиатры, все это лишь иллюзия знания.
В статье американского ученого Кеннета Ринга сказано: «Основная часть исследований предсмертных состояний свидетельствует о том, что большинство людей ничего не помнит из пережитого в результате предсмертного шока, однако довольно высок процент тех, кто утверждает, что может сознательно описать переживания…» А вывод его таков: «Мы должны подчеркнуть, что десятилетнее изучение предсмертных состояний так и не привело ни к какому общепринятому объяснению даже среди тех, кто годами тщательно их исследовал… В настоящее время вопрос о том, как можно объяснить подобные переживания — точнее, могут ли они вообще иметь место, — остается окутанным неясностью и спорностью».
Наконец, вспомним о так называемой реинкарнации — перевоплощении душ, передаче памяти о прошлых жизнях в иные поколения. Некоторые исследователи приводят сведения об отдельных случаях воспоминаний — обычно в гипнотическом сне — о событиях давно прожитой жизни. Передача подобных сведений по наследству («генетическая память») исключается. Даже если признать реинкарнацию, придется подчеркнуть ее редкость и загадочность.
Итак, научный анализ не дает веских оснований утверждать, будто опыт людей, переживших клиническую смерть, свидетельствует однозначно о существовании бессмертной души. Если она присутствует у каждого, то все без исключения испытавшие смерть должны были бы совершенно определенно ощутить ее. Этого нет. И все-таки… Пора вспомнить о незнании.
Тех читателей, которые надеялись в результате знакомства с этой работой получить однозначные исчерпывающие ответы на поставленные здесь вопросы, ждет разочарование. Окончательных ответов нет и не будет, судя по всему, до самой нашей смерти. Научная мысль — не всесильная волшебница. У нее свои законы и ограничения. Там, где нет объективных фактов, она бессильна. А ведь наша жизнь и наша смерть субъективны, и ни кому на свете не дано пережить наш индивидуальный неповторимый опыт, нашу бессмертную жизнь.
