Эта аналогия хороша тем, что никто на самом деле не думает, будто внешний вид “рабочего стола” хоть в какой-нибудь мере отражает истинные свойства компьютера. Мы все понимаем, что местоположение иконки на экране, ее цвет, размер, а также способы обращения с ней “иллюзорны” в том смысле, что они существуют только затем, чтобы помочь нам взаимодействовать с компьютером и управлять им. Это удобная фикция. Но раз инженеры, чтобы упростить взаимодействие человека с компьютером, воспользовались удобными выдумками типа иконок “рабочего стола", то не могла ли эволюция использовать такие же полезные фикции, чтобы упростить взаимодействие человека с реальностью? В этом суть метафоры Хоффмана. Эволюции все равно, насколько правдиво зрительная система отражает реальный мир, пока визуальные ощущения животного помогают ему выживать и распространять свои гены эффективнее, чем это делают конкуренты. Эволюция поддерживает только такие зрительные системы, которые размножаются, а их точность — дело десятое. Исходя из этих соображений, доктор Хоффман полагает, что мы не можем быть уверены ни в чем из того, что нам известно о внешнем мире. На мой взгляд, профессор перегибает палку, принимая скептические аргументы такого рода слишком близко к сердцу (по правде говоря, я даже волновался, что, не будучи уверен в моем существовании, он перестанет оплачивать мои обеды), однако само это сравнение видимого мира с “рабочим столом” компьютера невероятно удачно и поучительно, и мы еще вернемся к нему в последующих главах.
Как сказано выше, цветовое зрение животного всегда будет эволюционировать так, чтобы лучше всего видеть то, что важнее всего (пресловутое Л). Но ведь в мире, помимо X, существует много чего еще. Как быть со всем этим? Если говорить о нас, людях, как быть с объектами, не являющимися человеческой кожей? Едва эволюция создала палитру красок для X, как этими же красками тотчас оказался расцвечен весь мир. Наш красный цвет, предназначенный для обогащенной кислородом кожи, невольно дарит свой отблеск закатам, рубинам и божьим коровкам. Все эти примеры — не более чем причудливые совпадения: естественного отбора, ориентированного на то, чтобы воспринимать спектры закатов, рубинов и божьих коровок как один и тот же цвет, не было. На самом деле их спектры различаются довольно сильно — но не до такой степени, чтобы наши колбочки могли это уловить. Мы, как и другие животные с цветовым зрением, смотрим на мир через очки цвета X. Нам кажется, будто в природе повсюду красные и зеленые оттенки, по большей части ничего не означающие. Эти воспринимаемые нами цвета красно-зеленой гаммы — не просто иллюзии, но и, вероятнее всего, бесполезные иллюзии: когда мы видим их на коже, они полезны, но в том, чтобы видеть цветы красными, а листья — зелеными, нет никакой выгоды. К нашим глазам пришиты очки цвета X, которые, хотя и помогают нам заглядывать во внутренний мир других людей, могут сбивать нас с толку во всем, что не связано с социумом (например, внушать ошибочную мысль, будто между закатами, рубинами и божьими коровками существует некое объективное сходство). Это мощное напоминание о том, что зрение, которым мы пользуемся, возникло, чтобы помочь нам размножаться, независимо от того, воспринимаем мы окружающий мир объективнее или нет. (Восприятие синего и желтого должно приносить еще какую-то пользу, поскольку оно свойственно и тем млекопитающим, чья кожа не имеет безволосых участков. Правда, в чем именно заключается эта польза, пока остается неясным.)
Итак, наша цветовая картина мира довольно странна. Для животных с другим количеством типов колбочек мир раскрашен в другие цвета. Оттенки, воспринимаемые нами, разбросаны там и сям (за исключением кожи) без какого-либо смысла и порядка, и наша картина мира гораздо менее объективна, чем кажется. В сущности, животные, обделенные цветовым зрением, смотрят на мир объективнее нас. В их случае цвета не отбрасываются на предметы, окраска которых не имеет практического значения, но... платой за эту объективность оказывается отсутствие какой бы то ни было информации о длине световых волн. Животные, не обладающие цветовым зрением, способны оценить только то, сколько вообще света попадает в глаз. Рассуждая таким образом, я вновь проникся уважением к черно-белой фотографии. Прежде она казалась мне чем-то несовершенным, и я не мог понять, почему некоторые так ею увлечены. Теперь я думаю, что черно-белые снимки лучше передают то, как предметы выглядят на самом деле. Черно-белая фотография более или менее устроит и пчелу, и птицу, и человека: все они увидят на ней примерно одно и то же. Но на цветном фото они увидят разные цвета. Если бы вам пришлось отправлять в космос фотографию, чтобы однажды ее обнаружили инопланетяне, то лучше выбрать черно-белую: им будет гораздо проще разобраться. Даже если у инопланетян есть цветовое зрение, оно вряд ли построено на основе нашего гемоглобина. И цветную фотографию инопланетяне могут увидеть совершенно иной.
Живой цветЗнание того, что назначение цветового зрения — отмечать значительные и незначительные изменения окраски нашей кожи, возможно, не увеличит продажи обоев “телесного” цвета. Но, надеюсь, теперь вы поняли, что кожа, цвет которой кажется неопределенным, на самом деле удивительно красочная, поскольку эволюция наших глаз превратила ее в цветной экран, на котором можно смотреть волнующие драмы, полные секса и насилия. Животным, не имеющим цветового зрения или, по крайней мере, не имеющим такого же цветового зрения, как у нас, эти шоу недоступны. Им наша способность улавливать такую глубоко личную информацию могла бы даже показаться своего рода волшебством. Но мы не волшебники, а просто телепаты. Настоящие, живые телепаты.
ГЛАВА 2. Рентгеновское зрение
— Теперь смотрите, одновременно крикнули зебра и жираф. — Вы хотите знать, как это бывает? Раз-два-три! Где же ваш завтрак? Леопард смотрел, и эфиоп смотрел, но они видели только полосатые и пятнистые тени в лесу, но никаких признаков зебры или жирафа. Те успели убежать и скрыться в тенистом лесу.
Редьярд Киплинг “Как леопард получил свои пятна"[5]
Представьте, что вы превратились в белку. Покрывшись мехом, обретя гибкое тельце весом около двух фунтов и испытав шок от осознания того, что волшебная палочка вашего приятеля оказалась действительно волшебной, вы обнаруживаете, что поблизости нет ни вашего телевизора, ни дивана. Теперь вы находитесь на дереве в тропическом лесу Уганды. И не одни, а в компании своих (новых) сородичей, которые явно чем-то обеспокоены и потому не расположены приветствовать вас. Они с ужасом таращатся куда-то вниз, и, хотя вы ничего не видите, у вас появляется дурное предчувствие. Определенно, сегодня неудачный день для превращения в грызунов. Наконец вы слышите: отовсюду снизу доносятся уханье и визг. Шимпанзе!
А ведь вы даже успели испугаться. Но тут ни змеи, ни пальмовой куницы, ни леопарда. Одни только миляги-шимпанзе: они так забавны в рекламных роликах, когда на них костюм с галстуком! Так, ну а теперь надо каким-то образом добраться до посольства и объяснить, почему у вас нет с собой паспорта.
Спускаясь с дерева и дивясь своим новым когтям, вы задумываетесь о том, куда исчезли все остальные белки. Чего они испугались? И тут ваше лицо становится мертвенно-бледным (точнее, стало бы, если бы вы все еще были человеком): вы припоминаете, как видели что-то такое по телевизору. Шимпанзе иногда охотятся на млекопитающих вроде мелких обезьян и... белок! Все, что вы видели в телепередаче братьев Кратт, стремительно всплывает в памяти: Крис и Мартин сопровождали шимпанзе во время охоты и снимали на камеру, как те ловят маленьких пушистиков, разгрызают им головы и отрывают конечности. “Я — маленький пушистик!” — вопите вы, но с новым голосовым аппаратом у вас выходит только что-то вроде: “Квурп, квурп, квурп”. И, судя по стремительно приближающимся крикам шимпанзе, те восприняли это как призыв: “Свежая бельчатина! Приготовлено с кровью!” (рис. 1).
Вы мчитесь сквозь лесной полог, ловко перепрыгивая с ветки на ветку и с дерева на дерево, стараясь удалиться от звуков погони. Про себя вы отмечаете, как хорошо иметь тонкий слух, потому что увидеть кого-либо из следующих за вами по пятам шимпанзе вам пока не удалось. По правде говоря, вы вообще мало что видите. Листья, листья, листья... Они крупнее вашей крохотной головы, которую так просто откусить, и загораживают вам обзор. Даже если бы вам было известно, где вы были вначале, теперь вы точно заблудились. К счастью, вы быстрее и проворнее шимпанзе, и это помогает противостоять тому факту, что их масса примерно в пятьдесят раз больше вашей. Кроме того, вы способны двигаться бесшумно, особенно по сравнению с грохотом, который производят ваши преследователи. Но если они вас не слышат, почему же тогда преследуют так неотступно? Как будто бы шимпанзе способны видеть вас, хотя вы их и не видите. Может быть, у них есть секретные шимпанзячьи рентгеновские очки, позволяющие смотреть сквозь кажущуюся непроницаемой листву? Не успеваете вы подбодрить себя тем, что подобная нелепость невозможна, как вас хватают и навсегда лишают возможности додумать эту мысль до конца.
