Я стою на берегу и вижу, что за ночь река на тихом деревенском плесе покрылась первым льдом, и теперь, чтобы переплыть на другую сторону, нужно продолбить проход во льду. Местная детвора не может попасть в школу, стоящую на противоположном берегу, и пока здоровенный мужик в длинной узкой лодке — «ветке» прорубает им дорогу к знаниям, они развлекаются тем, что играют в северный кегельбан. Берут гальки и со свистом запускают их по льду. Лед гладкий, как зеркало, и гальки долго, посвистывая, несутся по нему. Между прочим, говорят, что здешний председатель победил на выборах лишь благодаря тому, что обещал построить мост. Но на Севере спешить не любят — моста нет и до сих пор.
Обратную дорогу до базового лагеря мы решили пройти по реке на резиновой трехместной лодке. На этом двадцатипятикилометровом отрезке нам должны встретиться довольно крупные пороги, нанесенные на карту. Это нас привлекает — мы рассчитываем вернуться к вечеру. Старожилы не советуют этого делать, говорят, что реку к вечеру может полностью сковать лед. Но мы на удивление безрассудны, и секундой позже лодка уже скользит вниз по течению.
Пока мой спутник, начальник экспедиции, созерцает окружающую природу, я замечаю, что в небе светят три солнца. Наблюдение за этим довольно редким оптическим эффектом в прошлом году стоило мне сломанной ноги на Эльбрусе. Вот и сейчас, зазевавшись, мы едва не прозевали первый порог. В последний момент я выравниваю лодку, и она врывается в мешанину воды, пены и камней. Прохождение порогов на горных реках — одно из моих любимейших занятий, и я целиком ухожу в работу. Здешние пороги не сложны.
Проносясь мимо очередного порога, замечаем с правой стороны на редкость аккуратные новенькие домики. Они совсем не похожи на старые избы местных жителей. Надпись на английском все моментально проясняет. Его величество доллар пожаловал в гости. Богатые туристы из Англии, Скандинавии, Германии приезжают сюда поохотиться и покидать спиннинг. Все большее и большее количество здешних егерей берут ориентир на обслуживание западных туристов. Что ж, явление знакомое.
Незаметно подкрались сумерки. Чем ниже по течению, тем спокойнее становится река. Она распадается на протоки и рукава. Все холоднее воздух, все шире полоса ледяных торосов по берегам. Наконец мы увидели то, что так боялись увидеть. Впереди — сплошной лед. Дальше пути нет. Солнце тем временем скрывается за горизонтом, и мы оказываемся в плену у реки. Вода замерзает прямо на глазах, и там, где мы только что плыли, образовалась корка льда. На нашей резиновой лодке мы с трудом продираемся к ближайшему островку, рискуя прорвать резину об острые ледяные кромки. Находим на берегу стог сена и сухой древостой — все, что нам нужно, чтобы продержаться до утра. Тихо потрескивает костер под рассыпавшимися мерцающими звездами. Мы греемся и думаем о том, как будем завтра выбираться отсюда. Ничего умнее, как привязать к лодке лыжи из стоговых жердей, в измученные головы не приходит. Температура падает до минус 20. Мы зарываемся как можно глубже в сено, пытаясь уснуть. Вопреки ожиданию, в стогу не намного теплее, но выбора нет.
Утро приносит радостное открытие — мы замечаем чуть ниже по течению, на другом берегу, рыбацкое поселение. Десять домов. Окоченевшие, с трудом подбираемся как можно ближе к ним и осипшими голосами дружно взываем о помощи. Нет ответа. Зажигаем дымовую шашку. Нет ответа. Взрываем звуковой патрон. Из избы выходит мужичок и интересуется, какого черта нам нужно... Северным гостеприимством здесь и не пахнет — в его глазах мы просто городские психи. Он говорит, что ему нужно чинить сеть, и уходит. Просто поворачивается спиной и уходит, на прощанье вяло пообещав, что, может быть, позвонит нашим. А может, и нет. Ошалелые, мы некоторое время стоим, не в силах сказать ни слова...
Потом идем на разведку и замечаем узкую змейку незамерзшей воды, протянувшуюся наискосок от берега к берегу. Это наш шанс, и мы беремся за него двумя руками. Благословен этот перекат. Один из нас гребет веслом, а второй крушит лед, используя дубину и походный топорик. Через два часа мы уже на берегу и снова полны жизни и уверенности в себе. Нам предстоит пройти 12 километров по тундре вдоль реки — это сущий пустяк. Мы забираемся на возвышенность и осматриваемся. Несмотря на усталость, не можем скрыть восхищения. Тундра. Мягкий как пух ковер из белого лишайника и мхов всех цветов радуги. Бездонный синий хрусталь озер. Черно-зеленые островки болот. То тут, то там виднеются осины, березы и сосны... И воздух. Словно разлитый аромат снега, мха, багульника и солнца. Он настолько чист, что можно видеть его чистоту, прикоснуться к ней, взять ее в руки.
Невдалеке замечаю небольшое оленье стадо. Ветвистые тонкие рога животных плывут над зарослями в такт их осторожным шагам. Они не учуяли нашего запаха. Мы видим белых лебедей-кликунов, пролетающих над нашими головами. Они опускаются на воду в полсотне метров от берега в ту самую щелку воды, что спасла нас. Забавно смотреть на этих горделивых птиц, когда они выбираются на лед. Их лапы разъезжаются в стороны, как у начинающих фигуристов. Я гляжу под ноги — там рассыпаны бусы. Много бус. Сладкая, как сахар, мороженая брусника. Кикимора клюква. Мы блаженствуем, ползая на четвереньках... Жаль, что черника и морошка уже отошли, а то бы мы получили настоящий ягодный коктейль на завтрак. Осень — самая чудесная пора в тундре. В воздухе нет ни гнуса, ни комаров, а земля полна дарами природы. Здесь не надо собирать грибы, здесь их просто берут, как у себя в кладовке — отборные белые грибы. Сколько хочешь. Объевшись ягод, мы лежим на спине и смотрим в голубое небо. Припекает осеннее солнце. Хочется остаться здесь, забыть обо всем и раствориться в травах. Но угроза второй ночевки без еды и тепла напоминает о том, что мы здесь всего лишь гости...
Мы лениво поднимаемся и чуть позже встречаем на берегу красивую девушку с ружьем и в охотничьей куртке. Северная Диана-охотница приносит нам спасение. Она — дочь лесника, ее отец скоро будет здесь и сможет довезти нас до поселка на моторке. Мы шутим над своими мытарствами и весело смеемся. Я прохожу по берегу, и мне чуть ли не на руки садится какая-то птица, похожая на кедровку. Она совершенно не боится меня, и мы долго пересвистываемся друг с другом. Мне понятен ее язык. В нем одно слово — радость, жизнь. Какой сегодня чудесный день!
Лесник появляется через час — он охотился на боровую дичь, но неудачно. Мы перекуриваем и отправляемся в путь. «Прогресс» резво ломает лед, а на носу, точно многоопытный капитан, стоит пес. Многие собаки имеют подобную привычку, но этот старый охотничий бродяга выглядит особенно колоритно. По дороге мы проезжаем еще одно рыбачье стойбище в устье реки Китца. Красную рыбу здесь не ловят сетями — объячеенная, она теряет чешую, а значит, и товарное качество. Для ловли река перекрывается заграждением из прутьев и мелкоячеистой сетки. Тоня, по-местному. В середине оставляют проход, где расположена ловушка — загон в виде верши. Туда и попадает спешащая вверх по течению рыба. А потом все тот же мистер доллар указывает ей дальнейший путь. Раньше красная рыба (то бишь лососевые) была на Руси привилегией царского двора. Или неграмотного бедного рыбака, который, по счастью, был очень далек от короля. Сейчас король тот, у кого деньги... Лесник говорит, что рыба наконец-то пошла. За прошедшие сутки здешние рыбаки поймали около тонны. Ну а раз так, значит, за ней пойдут и белухи, добавляет он. Мы причаливаем к берегу вблизи от сделанного нами загона для животных. Сейчас я уверен, что завтра нас ждет удача и он наполнится белухами.
Дома все нарочито удивлены нашим скорым возвращением. Никто как будто бы и не сомневался, что мы пробегаем по тундре еще месяц-другой. Оказывается, звонил тот чудо-помор и сообщил, что двое людей из приезжей компании сидят на острове. Интересно, зачем? Да и вообще: хорошо шутить, сидя у печки. Завтра едем на лов.
Сегодня нам явно везет — белухи одна за другой заходят в пролив. Две, три, пять... Одна из них, наша старая знакомая, громко фыркает и подходит к самому берегу. У нас все готово. Сеть, готовая липкой паутиной опутать животных, аккуратно уложена в плот. Все ждут сигнала. Наблюдатель застыл на возвышенности с рацией в руке. Тридцать метров, двадцать, десять... Все застыли в напряженном молчании. Пять метров. Пора. Рука касается стартера — и тотчас же «Хонда» выбрасывает за кормой бурун. Все приходит в движение. Охота началась. Лодка по дуге окружает животных. Сеть длинной дорожкой ложится следом. Наши действия быстры, но все-таки мы опаздываем. Медлительные с виду махины на крейсерской скорости уходят из-под самого носа лодки. Три молодых подростка, как на подбор. Ужасно обидно. Нам ничего не остается, как сматывать сеть, пока ее не унесло в море начавшимся отливом. Боже ты мой, целый день уйдет на то, чтобы ее расправить, очистить от водорослей и уложить заново.
