29 июня 1812 г. К. Опперман просил киевского военного губернатора М. Милорадовича прислать еще 2 000 человек на один месяц для скорейшего завершения земляных работ. В своем ответе последний сообщал, что гражданский губернатор А. Санти уже получил распоряжение послать 2 850 человек из Киевской губернии, а черниговский губернатор И. Френсдорф – 1 000 человек.
Кроме постоянных проблем с человеческими и материальными ресурсами, в ходе приготовления Киево-Печерской крепости к возможной осаде еще одним препятствием стала недобросовестность чиновников. Характерным подтверждением этого является рапорт К. Оппермана на имя М. Милорадовича от 22 июня 1812 г. В нем сообщалось о наличии «бугра» мусора на эспланаде крепости между деревянной церковью и гостиным двором. Опперман указал, что сообщил о нем киевскому коменданту еще в 1810 г., однако за два года он не только не был ликвидирован, но и увеличился настолько, что мог служить прикрытием от крепостного огня. К сожалению, неизвестно, каким образом была и была ли вообще решена эта проблема в 1812 году.
Следует указать, что фактически до конца октября 1812 г. была определенная возможность отступления французских войск на юг и, соответственно, существовала необходимость возможной обороны Киева. Так, еще до Бородинского сражения из города было вывезено ценное имущество. Часть товаров из таможни, казенных запасов, денег была доставлена в Кременчуг, госпиталь и военно-сиротское отделение – в Петербург, арсенал – в Москву. К отправке готовилась также документация местных административных учреждений, святыни монастырей и церквей.
Когда стал точно известен маршрут отступления Наполеона, а затем и то, что все оборонительные меры и укрепление Киево-Печерской крепости за последние два года оказались лишними, работы были сразу же прекращены, а построенный с помощью судов мост для переправы на левый берег Днепра был разобран.
По словам Д. Меньшова, усиленные работы 1810–1812 гг. стали «последними вспышками ее (Киево-Печерской крепости. – Авт.) существования», так как созданный после войны Комитет для рассмотрения взаимного расположения западных крепостей рекомендовал исключить Киев из перечня мест для создания системы крепостей между Балтийским и Черным морями.
В 1816 г. уже не раз упоминавшийся нами инженер Карл Опперман сообщал, что проведенные работы не сделали крепость надежнее, так как опасные для ее защиты овраги остались, а важные здания, как и раньше, находились на близком расстоянии от гласиса. При этом задняя, прилегающая к Днепру часть была открыта, поскольку из-за требования духовенства укрепления в монастырских садах также срывались. Исходя из этого, Опперман утверждал, что местная крепость является «непригодной к обустройству во вполне надежное состояние». К этому инженер добавил еще и удаленность ее от западных границ Российской империи и отсутствие стратегического фактора – например, прикрытия киевских военных зданий.
Несмотря на объективную критику, уже император Николай I, который занимался крепостью еще до коронации (будучи генерал-инспектором инженерной части), приказал тому же Опперману восстановить объект. В результате более чем 30-летнего строительства была возведена так называемая Новая Печерская, или Киевская крепость (завершена лишь в 1863 г.), которая так и не оказалась востребованной. Через некоторое время ее зачислили в третий класс, а в 1890 г. вообще стали считать крепостью-складом.
Но вернемся в 1812 г. Таким образом, тогда Киево-Печерская крепость, находясь в довольно плачевном состоянии, не могла служить надежным прикрытием для гарнизона. Соответственно, в случае возможного вторжения французских войск в украинские земли это могло привести к относительно легкому захвату Киева.
«Мирной главнокомандующий»: Тормасов Александр Петрович
«Тормасов ничтожен перед вами»: Тормасов vs Ренье
События, связанные с противостоянием командующего 3-й обсервационной армией русского генерала от кавалерии Александра Тормасова и командира
7-го Саксонского корпуса французской армии дивизионного генерала Жана Ренье относятся к боям, имевшим место на южном направлении движения наполеоновских войск. Именно Ренье, в распоряжении которого находилось 17 000–22 000 солдат, должен был прикрывать правый фланг наступающих главных сил Наполеона. (У Тормасова было 25 000–35 000 человек при 164 орудиях.)
По немногочисленным воспоминаниям, Тормасов отличался, прежде всего, сугубо добросовестным отношением к своим обязанностям. Возможно, именно в связи с профессионализмом он и не пользовался популярностью среди сослуживцев и подчиненных. К тому же его вспыльчивый нрав, нескрываемая надменность в общении с подчиненными, излишняя строгость (хотя надо объективно учитывать обстоятельства военного времени) и требовательность практически во всем способствовала его дурной славе. Окружающим было непросто ужиться с ним и тем более заслужить его одобрение. Поэтому его подчиненные редко получали награды. Тормасов считал хорошую службу обязанностью каждого, соответственно, не считал нужным за нее награждать.
Генерал-майор В. В. Вяземский, еще до начала войны с Наполеоном, в июне 1812 г. писал о непростом характере Тормасова: «8 числа смотрел главнокомандующий мой полк и был доволен. Ни слова солдату перед войною, ни «здравствуй» офицеру перед тем, что он должен идти пеш, терпеть нужду и нести голову. Э, Тормасов, ты, как видно, мирной главнокомандующий».
Перед самым началом войны 1812 г. войска Тормасова стояли в глубоком тылу на Волыни. Их главной квартирой был Луцк. После перехода Наполеоном российской границы заданием Тормасова было прикрывать юго-западные области и киевское направление от правого крыла Великой армии, в состав которого входили австрийский и саксонский корпуса генералов Карла-Филиппа Шварценберга и уже упомянутого Жана Ренье. При этом следует указать, что 33-тысячный корпус Шварценберга двинул войска в Белоруссию согласно союзному договору Австрийской империи с Наполеоном. По сути, Австрия была принуждена участвовать в российской кампании 1812 г. как французский вассал. Но при этом Шварценбергу были даны негласные инструкции особо не усердствовать и не удаляться далеко от государственных границ.
В исходную задачу обсервационной армии входило только наблюдение за развитием событий на основном театре военных действий. Но, учитывая, что силы Тормасова были резервом первой очереди, речь не шла о сугубо пассивном наблюдении. Поэтому когда основные силы Наполеона перешли реку Неман, а Барклай-де-Толли с Багратионом (главнокомандующим 2-й Западной армии) стали отступать, Тормасов не тронулся с места, ожидая, что предпримет Шварценберг. В распоряжении последнего находилось около 34 000 солдат. Но активных действий не было, дело ограничивалось только маневрами. Русские и австрийские войска лишь наблюдали друг за другом, не вступая в открытые бои.
Данные о событиях тех дней и настроениях в армии Тормасова более или менее подробно описаны в дневнике упоминавшегося выше В. Вяземского, командующего 13-м егерским полком. В частности, 1 июля он написал следующее: «О точном числе неприятеля еще неизвестно. Наши 1-я и 2-я Западные армии идут от Вилны к Динабургу, и известия никакого. По занятии французами Вилны, Гродны, Ковны и Бржеста курьеры должны делать большой круг, переезжая к нам в армию. Помещики все бегут, всякой день проходит множество экипажей и фур. Это, правду сказать, наводит уныние, и каково же хозяину? Оставить дом, все хозяйство, посеянный хлеб под присмотр наших или неприятельских войск. Но, со всем тем, беспокойные головы, поляки, возятся каждой день под караулом по подозрению. Они все-таки хотят разбирать, судить и разделить Александра с Наполеоном. В армии нашей все удивляются и не могут отгадать маневра и мето́ды, которую принял государь, – начать войну отступлением, впустить неприятеля в край. Все это загадка».
Также Вяземский рассказывает о бесконечных маневрах войск по лесам и болотам, о том, что такие марши изматывали людей и лошадей едва ли не больше, чем бои и стычки (которых, как известно, почти не было): «Здесь ужасно дороги скверны и тесны… Земля опустошается, все здесь стонет. Наши транспорты приотстали. Магазейнов впереди нет. Вовсе терпим нужду. Неприятель уже учредил здесь свое правление, наши войска здесь терпели с весны, а неприятельские нашли всё. Вот плоды нашей доброты!» Как видим, Вяземский очень был недоволен оборонительной тактикой.
Уже 17 июля Тормасову пришло письмо от военного министра Барклая-де-Толли со следующим предписанием императора Александра I: «Собрав вверенную вам армию, сделайте движение вперед и решительно действуйте во фланг и тыл неприятельских сил, устремленных против князя Багратиона, который взял направление свое на Слуцк к Бобруйску; неприятель же, переправясь у Бреста, следует к Пинску».
