Пьер Руссо - Землетрясения

При предыдущих землетрясениях эти примитивные строения часто давали трещины, и не приходится удивляться тому, что в 1908 году они рассыпались, погребая жильцов в месиве из камней и обломков дерева. В старых деревянных домах, с прочно пригнанными поперечными брусьями, было меньше жертв, а если бы все мессинцы проживали в палатках, то, по заявлению вулканолога Франка А. Пере, жертв не было бы совсем.

Вот почему, как только подвели эти трагические итоги, был создан особый комитет, в состав которого вошли 14 инженеров. Разработанные ими правила на этот раз стали обязательными. По заявлению министра общественных работ, «задача заключалась в том, чтобы установить тип строений, которые, выдерживая подземные толчки, возводились бы без особых трудностей и не обходились бы слишком дорого пострадавшим от землетрясения жителям».

Отчет комитета, опубликованный в 1909 году, занял 128 страниц. Мы не будем здесь передавать содержание этого отчета, поскольку позднее нам придется вернуться к этим правилам в связи с сейсмостойкими сооружениями. Здесь же мы отметим только то, что новая Мессина была построена по этим правилам. В них предусматривалось, что строение не должно иметь более двух, максимально трех этажей; а полы и крыши должны поддерживаться не только стенами, но и внутренними креплениями, деревянными или цементными.

Подобно другим разрушенным городам, Мессина начала возрождаться; воздвигались новые здания с новыми линиями, а старые лачуги были обречены на обветшание и разрушение.

16 декабря 1920 года, около 8 часов вечера, в некоторых городах Китая и соседних с ним стран наблюдался ряд любопытных явлений. Нельзя сказать, чтобы города Чэнду, Дамин, Шанхай и Хайфон находились в двух шагах друг от друга. Ведь от Чэнду до Дамина насчитывается примерно 1200 километров, а от Хайфона до Шанхая — около 1900 километров. Между тем в указанное время сразу остановились часы во французском консульстве в Чэнду, в иезуитской миссии в Дамине, в британском консульстве в Шанхае и в астрономической обсерватории в Хайфоне. В этих городах и во многих других населенных пунктах люди, сидевшие за обеденным столом, вдруг увидели, как начала раскачиваться люстра. Стало известно и другое: в Вэйсяне, несколько севернее Дамина, три мирно беседующих миссионера вдруг почувствовали приступ тошноты: им показалось, что пол закачался, как палуба корабля. В Цзятине, удаленном на 1250 километров от Китайского моря, хозяйки, шедшие на рынок, внезапно почувствовали приступ морской болезни, такие же ощущения испытывали жители Пекина и Тяньцзиня.

В Цикавэйе, пригороде Шанхая, где иезуиты основали известную обсерваторию, ученые-монахи тоже отметили, что вдруг остановились часы, а висячие лампы как-то странно закачались. Более осведомленные, чем простые смертные, они поняли, что это означало, и поспешили в подвал, где были установлены сейсмографы. Их догадка подтвердилась. Три прибора бездействовали, но четвертый регистрировал отдаленные подземные толчки. С волнением следили монахи за тонким пером, которое чертило все более широкие зигзаги на закопченной бумажной ленте. Первые значительные волны появились несколько раньше, в 20 часов 9 минут 16 секунд. Теперь же было 20 часов 13 минут 20 секунд. Вдруг увеличительный рычаг компоненты север — юг был отброшен в сторону усилившимися толчками. «Внимание! Поступают волны основной фазы», — предупредил отец Герзи. Эти волны поступили в 20 часов 16 минут, и на этот раз сотрясение было столь сильным, что острие сорвалось. Пришлось из предосторожности разобрать рычаги и обойтись без конечной записи. «Но где же все-таки находится эпицентр?» — задал себе вопрос отец Герзи. И при помощи единственного документа, находившегося в его распоряжении, ученый иезуит пришел к приближенному решению. Характер двух составляющих указывал направление на северо-запад от Шанхая, а чередование сейсмических волн во времени соответствовало расстоянию примерно в 1400 километров.

Такое расстояние сразу же заставило ученого призадуматься. Тот факт, что в Цикавэйе остановились часы и закачались лампы, позволял определить интенсивность землетрясения в IV балла. Чтобы правильно оценить, что означала эта величина, надо сравнить ее с данными, полученными при других землетрясениях, например при том, которое произошло 11 июня 1938 года. Тогда эпицентр землетрясения находился в Бельгии, причем в районе Куртре обрушилось 15 тысяч печных труб. Интенсивность землетрясения достигала IV баллов уже на расстоянии примерно в 100 километров от эпицентра; при землетрясении в Сан-Франциско интенсивность в IV балла отмечалась приблизительно на расстоянии 180 километров к югу вдоль побережья. В Мессине интенсивность достигала IV баллов всего в 100 километрах от эпицентра. Понятно, что отец Герзи пришел в волнение, установив, что даже на расстоянии 1400 километров от эпицентра интенсивность обнаруженного им землетрясения достигала IV баллов.

И все же Герзи преуменьшил интенсивность этого землетрясения; позднее стало известно, что расстояние от Шанхая до эпицентра исчислялось в 1567 километров.

Читатель сделает из этого вывод, что в данном случае речь шла о землетрясении, значительно более мощном, чем в Сан-Франциско и Мессине. «В течение нескольких веков не ощущалось такого сильного толчка», — заявил Герзи[27]. Теперь нам известно, что это было действительно самое сильное землетрясение из всех, когда-либо зарегистрированных в Китае, его можно назвать катаклизмом в планетарных масштабах. Ротэ отнес это сейсмическое явление к числу четырех самых сильных землетрясений, известных человечеству, наряду с такими, как в Эквадоре и Колумбии (31 января 1906 года), в горах Тянь-Шань (Монголия, 3 января 1911 года) и в Чили (11 ноября 1922 года). Поскольку энергия этого сейсмического возмущения была в 10 раз больше, чем при землетрясении в Сан-Франциско, то, что происходило в 1920 году, нельзя охарактеризовать иначе, как «из ряда вон выходящим» явлением.

Любопытно отметить, что об этом катаклизме, который повлек за собой резкие изменения в земной коре, унес 100 тысяч жертв, разрушил множество городов и опустошил территорию, в 7 раз превосходившую площадь Франции, пресса молчала. Между тем о Мессинском и особенно о Сан-Францисском землетрясениях журналисты писали столько, что, казалось, иссякнут чернила. Газеты двух континентов соперничали друг с другом в потрясающих описаниях и фотографиях. Большая часть цивилизованного мира участвовала в оказании помощи пострадавшим. В отношении Китая ничего подобного не проявлялось. Насколько нам известно, единственной ежедневной газетой, посвятившей статью этому событию, была «Ла Круа», опубликовавшая в номере от 13 июля 1921 года сообщение Герзи. Весь остальной западный мир не проронил по поводу этой катастрофы ни единого звука: она разразилась слишком далеко и затронула каких-то там китайцев… Скажем в оправдание Европы, что она сама только что перенесла мучительные испытания иного характера, что ей стоило большего труда привести в порядок свои дела, и неожиданное неистовство земной тверди в Поднебесной империи представляло для нее, несомненно, меньший интерес, чем события, происходившие в это время в бывшей державе русского царя.

Вот почему, если вы заговорите с кем-нибудь о землетрясениях, то ваш собеседник сможет назвать Лиссабон, Сан-Франциско, Мессину или Агадир, но посмотрит на вас с удивлением, если вы упомянете о Китае и назовете дату — 1920 год. Постараемся же немедленно восполнить этот пробел и, прежде чем направить луч прожектора на саму катастрофу, бегло ознакомимся со сценой, где разыгралась трагедия.

В 1920 году Китай казался почти неприступной страной, погруженной «в ужасный хаос, сопоставлявшийся с тем, который царил в феодальной Франции, когда там бесчинствовали наемные ландскнехты», — пишет Морис Крузе.

Но центральные провинции, расположенные в тысячах километров от крупных приморских городов, от путей сообщения и от иностранных концессий, были самыми неприступными из всех.

Среди центральных провинций самыми обездоленными были, несомненно, Ганьсу и Шэньси. Откройте атлас и поищите эти две провинции, которые занимают 672 тысячи квадратных километров (на 121 тысячу больше, чем Франция) и насчитывают 24 миллиона жителей. Почти всю территорию этих провинций, расположенных к югу от Хуанхэ, занимают увенчанные снегом горные цепи, высокие пустынные плоскогорья и крутосклонные долины, в которых прозябало в нищете несчастное население, отупевшее от двухтысячелетнего рабства, иноземных вторжений и резни.