Чтобы вынести заключительное суждение о деятельности космонавта, приходилось учитывать многие факторы: темп работы космонавта, его эмоциональность, характер ошибок, его самокритичность, способность осознавать допущенные неточности и промахи, качество его доклада о проделанной работе. Оценка была предельно объективной: ее давали после совместного обсуждения методисты и врачи.
Тренажеры позволили непосредственно подготовить космонавтов к реальным полетам. Они выявили также и общие закономерности в развитии профессиональных навыков. Кроме того, отмечались индивидуальные особенности космонавтов, которые следует учитывать в процессе тренировок.
На ошибках учатся
«Человеку свойственно ошибаться». Эту старую, как мир, истину лишний раз подтвердили тренировки космонавтов. Все они допускали различные ошибки, которые, правда, постепенно уменьшались и сводились на нет. Особенно частыми были ошибки в докладах по радио (30 процентов от общего числа). Выполнив упражнение, космонавты мало или совсем не сообщали о показаниях приборов, о работе ступеней ракеты, о самочувствии в полете, о выходе из тени Земли, о прохождении команд, появлении сигналов на световом табло.
А ведь одно из важнейших условий, обеспечивающих выполнение полета, — точность воспроизведения информации как на космическом корабле, так и на наземных пунктах управления.
Мы уже говорили, что сеансы радиосвязи с Землей по каналам УКВ были ограничены определенным временем, когда космический корабль проходил над территорией Советского Союза. Обмениваясь информацией с пунктом управления, космонавты обычно прибегали к лаконичным стандартным фразам. Но само собой разумеется, что весь возможный обмен информацией предусмотреть заранее невозможно, так как все новые и новые задачи, решаемые в каждом полете, могут потребовать иных, непредусмотренных сообщений и команд.
«Единственный случай, когда меня не поняли на Земле, — рассказывал Титов, — произошел не по вине радиоаппаратуры. На одной из коротких волн звучала музыка. Дальневосточная станция включила запись вальса „Амурские волны“. Я люблю этот вальс, и когда ребята со станции спросили: „Не мешает? Нравится?“ — я ответил: „Спасибо. Нравится“. Дальневосточники тут же запустили ленту вторично. Потом в третий, и еще, и еще… Я передал им: „Спасибо, друзья. Смените пластинку“. — „Вас поняли…“ — последовал ответ. И после минутной паузы в космосе вновь зазвучали… „Амурские волны“. Вот так поняли!»
Не менее комичный случай произошел с «Востоком-5». Во время своего пятисуточного полета Быковский сообщил по радио, что «впервые был космический стул». На пункте управления это восприняли «космический стук». Естественно, все заволновались: шутка ли, если вдруг корабль столкнулся, например, с метеоритом. Тревога продолжалась около часа, пока корабль не вошел на следующем витке в зону радиосвязи. Быковскому предложили немедленно сообщить, где и когда он слышал стук, каков его характер, какое давление в кабине и т. д.
Исказить информацию может даже такой пустяк, как шрифт печатной машинки. Во время полета «Востока-4» с пункта управления передали команду «Спуск-3» как «Спуск-111» (сто одиннадцать). «Вначале это дезориентировало меня, — рассказывал Попович, — но потом я разобрался, в чем дело. На машинке цифра была отпечатана по-римски — III, а товарищ, который передавал команду, читал ее по-арабски».
Даже четко воспринятая информация нестандартного характера может привести оператора к выводам, не соответствующим реальному положению вещей. Вот что случилось однажды с космонавтом, проходившим длительное испытание в сурдокамере. Как-то поздно вечером в воскресенье ему довелось разговаривать с Сергеем Павловичем Королевым. В этот день в Звездном городке происходила свадьба Андрияна Николаева и Валентины Терешковой, на которую и был приглашен Королев. О намечавшейся свадьбе космонавт ничего не знал: по условиям эксперимента передача какой-либо информации в сурдокамеру была запрещена. Сергей Павлович, узнав, что один из космонавтов находится в сурдокамере, пришел к стенду. Старший медицинский начальник, включив переговорное устройство, сообщил космонавту, что с ним хочет беседовать конструктор Королев. Космонавт ответил, что готов беседовать с ним, но предпочел бы это делать не из сурдокамеры. С. П. Королев поздравил его с успешным проведением эксперимента и пожелал благополучного окончания опыта. Космонавт поблагодарил С. П. Королева, и на этом беседа закончилась.
Информация, полученная космонавтом в сурдокамере, сама по себе не содержала ложных данных, но истолковывал он ее ошибочно. В отчетном докладе после эксперимента космонавт рассказывал: «Разговор навел меня на такие мысли. Во-первых, воскресенье; во-вторых, вечер, — и вдруг в аппаратной сурдокамеры оказывается конструктор Королев. Когда начался разговор, я решил, что уже все — меня выпустят. Когда говорят — Сергей Павлович, у меня появилась другая мысль: „Значит, меня незачем выпускать. Просто показывают. А зачем он здесь?“ Изоляция привела меня к странным домыслам. Я решил, что, видимо, дано какое-нибудь срочное задание на срочный внеочередной полет, если даже в воскресенье вечером Королев здесь находится и обсуждает этот вопрос».
Неправильно истолкованная информация вызвала эмоциональное возбуждение космонавта, продолжавшееся до конца эксперимента и отразившееся на его результатах.
Неосведомленность об обстоятельствах жизни в Звездном городке и случайное совпадение (разговор с Королевым в вечерние часы выходного дня) привели космонавта к наиболее субъективно вероятностному, тесно связанному с профессиональными интересами умозаключению. Подлинная причина посещения Королевым городка, как маловероятностная и не входящая в круг интересов космонавта, даже не принималась во внимание.
Много ошибок на первых порах космонавты допускали и при проверке оборудования, а также работая с такими системами, как ручная ориентация, и с прибором «Глобус». Видимо, сыграло свою роль то, что ручная ориентация космического корабля значительно отличалась от системы управления самолетом, а «Глобус» вообще по своей конструкции был принципиально новым прибором.
Но все же космонавты сравнительно легко овладевали тайнами своей профессии. И связано это прежде всего с тем, что кое-какие навыки у них уже были раньше. Известно, что тракторист скорее научится водить танк, чем слесарь, а слесарь будет его лучше ремонтировать, чем педагог. Происходит так называемый перенос навыков, благодаря которому шофер, управлявший разными автомашинами, быстро освоит и ту, которая ему еще неизвестна, летчик-испытатель, знакомый с различными типами самолетов, справится с совершенно новой моделью, а человек, знающий несколько языков, без затруднений овладеет еще одним.
Все космонавты, летавшие на «Востоках», за исключением Терешковой, уже поднимали в воздух реактивные истребители и другие самолеты. Такие профессиональные навыки, как, например, умение правильно распределять внимание или точно определять свое пространственное положение, помогали довольно быстро приноровиться и к космическому кораблю.
С космонавтами-женщинами, у которых из-за отсутствия летного опыта было недостаточно развито пространственное воображение, приходилось дополнительно проводить занятия по ручной ориентации. И уже через 4–8 тренировок количество ошибок сократилось вдвое.
Чтобы исправить ошибку, надо, чтобы человек поскорей узнал о ней. Не случайно стрелкам-спортсменам сообщают о попадании в мишень после каждого выстрела, а не после серии их, и спортсмен может сразу же внести поправку в стрельбу.
Информация о результатах работы на тренажере и понимание ошибок — одно из главнейших условий в успешном формировании навыков. Во время тренировок инструктор указывал космонавтам на их промахи. Обращалось также внимание на то, чтобы обучающийся сам мог определить достоинства и недостатки в своей работе, установить причины последних и найти способ их устранить. Такое умение контролировать себя давалось не сразу — оно приходило с опытом. Сначала космонавты не замечали многих ошибок и отклонений от требований инструкций, не могли контролировать себя, следить за полученными результатами. Однако постепенно самоконтроль все более совершенствовался, и космонавты стали подмечать не только грубые ошибки, но даже и такие погрешности, которые не всегда улавливал методист-инструктор.
Однако системы корабля «Восток» не оставались неизменными. Усложнялись полеты, совершенствовалось оборудование и приборы. А это значит, что понадобились новые навыки, и число ошибок опять стало возрастать.
Раньше, например, проверяя наличие кислорода в скафандре, космонавт сам должен был включать его подачу. В дальнейшем эту манипуляцию отменили. А космонавты все равно продолжали включать кислород — сказывалась выработавшаяся привычка.
