Легенду, обосновывавшую его внезапное возвращение в Москву, он воспринял как должное.
Назначил вместо себя нового руководителя делегации и благополучно улетел домой. Мы же были убеждены, что он стал жертвой какой-то интриги, элементарной непорядочности. И потому в отчете о выполнении поручения (а не выполнить его мы просто не имели права) еще раз высказали свое мнение. И мне кажется, не зря. По крайней мере, ярлык «потенциального невозвращенца», по моим сведениям, с него сняли.
Конечно, бывало и так, что досрочное откомандирование позволяло избавить человека от реально нависшей над ним беды. Один из сотрудников резидентуры ГРУ Евгений Д. стал, что называется, злоупотреблять спиртным. Причем жена вполне разделяла эту его «слабость». Громкие скандалы между пьяными супругами стали сильно докучать соседям, в том числе и американцам, не замедлившим сообщить об этом в полицию. А от полиции до ФБР один шаг. Короче, над нашим военным разведчиком стали сгущаться тучи. И руководство резидентуры ГРУ, понимая, что американские спецслужбы непременно заинтересуются таким объектом для возможной вербовки, приняло решение отправить своего сотрудника домой. Дальнейшая судьба этой супружеской пары зависела, прежде всего, от них самих. А вот американские спецслужбы лишились одного потенциального кандидата на вербовку.
— А бывало, что к вам приходил человек и говорил: «Меня пытаются завербовать?»
— Конечно, случалось. Например, однажды ко мне пришел молодой дипломат Виктор К., сотрудник Постоянного представительства СССР при ООН. Рассказал, что довольно давно поддерживает контакт с американцем, работающим в миссии США при ООН. Поначалу их встречи были нечастыми и носили сугубо деловой характер. Однако потом американец стал явно проявлять инициативу, стараясь видеться чаще, в беседах начал расспрашивать о подробностях биографии нашего дипломата, его связях, профессиональных деталях и так далее. Мне было ясно, что американец изучает Виктора как возможного кандидата на вербовку. И я посоветовал Виктору на очередной встрече сказать «приятелю», что его вызывали к Постоянному представителю СССР при ООН Я.А. Малику и просили рассказать о содержании бесед с американцем. Результат был мгновенный: «приятель» исчез и больше в поле зрения Виктора не попадал.
— Вернемся, однако, к истории Шевченко. Что показала графическая экспертиза? Как развивались ваши отношения?
— Экспертиза показала, что анонимка была напечатана на одной из трех пишущих машинок в офисе Шевченко. Причем на той, которой чаще всего пользовался его предшественник на посту заместителя Генсека ООН. Об этом я, как и обещал, рассказал Шевченко, дав понять, что на нашем уровне инцидент исчерпан и у него более нет причин для волнений. Мне показалось, что он был вполне удовлетворен услышанным. По крайней мере, поблагодарил за помощь и поддержку.
— Как вы думаете, он понимал, что анонимка могла попасть в руки американских спецслужб и они не упустят шанса ею воспользоваться?
— ФБР и прочие американские спецслужбы не оставляли без своего специфического внимания ни одного советского гражданина, прибывавшего в США даже на короткое время. Об этом знали все. Это, во-первых. А во-вторых, он приехал на такую должность, которая, безусловно, вызывала особый интерес к его персоне. И, конечно, анонимка для них была просто находкой. Понимал ли все это Шевченко? Думаю, да. Но я с ним это не обсуждал. Вообще он больше в моем кабинете не появлялся и не обращался за помощью или советом. Мы виделись и в здании ООН, и в нашем представительстве, здоровались, конечно, иногда говорили о вещах, связанных с работой ООН… Как правило, держался он спокойно, уверенно. Улыбка и шутка постоянно были при нем. До своего отъезда в Москву в 1974 году я не замечал в его поведении и, как мы говорим, «в обстановке вокруг него» чего-то настораживающего, что требовало бы моего вмешательства.
— И, тем не менее, в апреле 1978 года он ушел к американцам. А работать на ЦРУ стал еще раньше.
— Насколько мне известно, оперативные данные о том, что ЦРУ активно и небезуспешно ведет вербовочную разработку Шевченко, стали регулярно поступать в Центр по каналам разведки где-то в конце 1976 года. При этом приводились факты, аргументы и личные наблюдения, не лишенные убедительности. Ставился вопрос о том, чтобы во избежание худшего срочно откомандировать его из Нью-Йорка в Москву. Сама резидентура таким правом не располагала. Это было исключительной прерогативой посла или Старой площади (тем более, что речь шла о человеке, занимающем должность заместителя Генсека ООН).
Дело дошло до того, что нью-йоркская резидентура направила в Центр, я бы сказал, сигнал SOS: Шевченко запил, стал избегать встреч с советскими людьми — необходимо принять срочные меры. Лишь после этого делом Шевченко заинтересовались в МИДе и на Старой плошади. Со стороны Громыко реакция была такой же, как и на предыдущие сигналы: «Не мешайте работать молодому способному дипломату».
От своих коллег я знаю, что у Андропова состоялся телефонный разговор с Громыко и тот однозначно заявил, что, мол, возможно, у него и был помощник по фамилии Шевченко, но всех он запомнить не в состоянии. Другими словами, он открестился от Шевченко.
Поверив на слово члену Политбюро, Андропов учинил разгон своим подчиненным за непроверенную информацию о якобы дружеских межсемейных отношениях Шевченко и Громыко. Когда же ему показали фотографии, на которых супруги Шевченко лакомятся шашлыками на загородной даче министра иностранных дел, Юрий Владимирович, как мне рассказывали, смутился и вполголоса произнес: «Лх, Андрей Андреевич! Как же ты так!..»
Лишь в конце марта 1978 года по линии МИДа в Нью-Йорк была направлена шифртелеграмма, в которой Шевченко предлагалось срочно вылететь в Москву для участия в важном совещании. Вызов пришел накануне очередной сессии Генеральной ассамблеи ООН, когда в Нью-Йорк уже стали прибывать представители МИДа, среди которых Шевченко без труда нашел тех, кто непременно должен был бы знать о «важном совещании», если бы таковое действительно планировалось. Но никто об этом совещании не знал. Заподозрив неладное, предатель ушел к американцам.
— На чем же американцы «повязали» Шевченко?
— Документальными данными на этот счет я не располагаю. Могу высказать лишь свое предположение.
Мне думается, что при его вербовочной разработке ЦРУ активно использовало те самые пороки, о которых сообщал аноним, — пристрастие к спиртному, слабость по женской части. И Шевченко психологически не выдержал нажима, испугался за свою карьеру, решил, что предательство может обеспечить ему безбедную жизнь. Других, более возвышенных причин я не вижу.
В этой же связи хочу обратить ваше внимание на то, что писал уже упоминавшийся «Ньюсуик» со ссылкой на анонимного сотрудника ЦРУ: «Чего Шевченко со всей очевидностью желал, так это женского общения. И ЦРУ предоставило ему такую возможность в лице 22-летней «эскорт-девицы по вызову» Джуди Тейлор Чавез. В обмен на благосклонное отношение эта красавица всего за шесть месяцев получила от Шевченко 40 тысяч долларов, авто «Корветт» новой модели и отдых на Вирджинских островах. Схема была предельно простой: Аркадий приходил к руководству ЦРУ, ему выдавали деньги, а затем он платил Джуди.
И еще одна ссылка — на Пита Эрли. Вот что он пишет о Шевченко в своей книге «Признания шпиона»: «Первоначально, в 1975 году, когда Шевченко вступил в контакт с ЦРУ, он хотел дезертировать, но ЦРУ направило для встречи с ним одного из своих лучших вербовщиков, и тот уговорил Шевченко отложить свой побег и поработать в качестве агента иод кличкой «Динамит».
Шевченко имел свободный доступ ко множеству дипломатических телеграмм и другой информации. Он регулярно сообщал ЦРУ о проявляющихся в Кремле разногласиях между Леонидом Брежневым и Алексеем Косыгиным по поводу отношений СССР и США. Он сообщал также, что Кремль указывал своему послу Анатолию Добрынину делать в ООН, какова была советская позиция на переговорах об ограничении вооружений и даже о том, до каких пределов СССР может уступить на переговорах по ОСВ-1… предоставлял совершенно секретные сведения о советской экономике и даже доклады о быстро сокращающихся запасах нефти в Волжско-Уральском регионе.
Но у него было множество проблем, связанных с его браком и увлечением алкоголем. Ему было страшно. И 31 марта 1978 года, в пятницу, получив вызов из Москвы, он сбежал вниз по лестнице на три пролета, отделявших его апартаменты от расположенной в том же доме конспиративной квартиры ЦРУ, и, ворвавшись в это убежище, заявил, что хочет немедленно стать перебежчиком после того, как двадцать семь месяцев шпионил на ЦРУ. Он боялся, что жена сдаст его КГБ. Вечером следующего дня его побег стал главной новостью на американском телевидении».
