15 марта Тревер получил каблограмму от профессора Олбрайта: "Сердечно поздравляю с величайшим из сделанных в новое время открытием рукописей восклицательный знак не сомневаюсь что эти рукописи древнее папируса Нэш точка склоняюсь к датировке их первым веком до Рождества Христова во всяком случае около первого века точка что за поразительная находка восклицательный знак к счастью не может быть ни малейшего сомнения в подлинности рукописей точка еще раз сердечно поздравляю точка Олбрайт"..
Этого было достаточно, чтобы заключить с митрополитом формальный договор. Несколько позднее Тревер узнал, что 14 мая в полночь последние английские войска покинут страну. Тем самым закончится горячий период "холодной войны" и начнется ничем не сдерживаемая война между Трансиорданией и Израилем.
"На войне молчат не только музы, но и ученые",- сказал себе Тревер. В Американской школе предусмотрительно жгли компрометирующие документы и укладывали чемоданы. Было бы хорошо убраться на некоторое время в более безопасные районы земного шара. В такси, под вооруженной охраной (неизвестно какой национальности), доктор Тревер поспешил в монастырь святого Марка. К его радости митрополит вышел встречать его на лестницу.
- У меня для вас сюрприз,- произнес митрополит и вынул из бювара обрывок кожи, завернутый в шелковую бумагу. Доктор Тревер, ставший теперь специалистом, по формату рукописей, цвету кожи, шрифту, величине букв тотчас же узнал в нем фрагмент свитка с Комментарием на Книгу Хабаккука. Должно быть, это была правая сторона первой строки, отсутствие которой очень огорчало профессора Браунли.
Как ни велика была радость Тревера и как ни торопился он приказать своему спутнику сфотографировать новый фрагмент, он сумел взять себя в руки. Ведь сегодня дело шло о судьбе всех рукописей вместе взятых, а следовательно, и о судьбе их владельца.
- Мне сообщили из Соединенных Штатов, что наша сделка утверждена. Повторяю, вы разрешаете нам, то есть Американской школе восточных исследований, в течение трех лет опубликовать рукописи по выполненным нами фотографиям. Если мы не уложимся в срок, все права на публикацию переходят к вам. Вы получаете пятьдесят процентов чистой прибыли от публикаций.
Митрополит утвердительно кивнул головой. Увы, старая, как мир, игра! Пятьдесят процентов от миллионного объекта (вот он - ящик размером со стол, наполненный фунтовыми банкнотами, о котором когда-то, чуть ли не сто лет назад, говорил Тобиас Векслер!) - эти слова приятно поразили слух митрополита, он протянул руку к проекту договора и подписал его. И лишь много позднее митрополит понял, что публикация миллионного объекта еще не приносит миллиона. Один знающий человек объяснил ему, что тираж подобных книг ничтожен, что кроме нескольких сотен библиотек и институтов их никто не покупает. По всей вероятности, гораздо выгоднее было бы принять предложение Сукеника. Но отступать было поздно. Договор есть договор. Оставалась одна надежда, старательно поддерживаемая Тревером, что публикация фотографий повысит стоимость оригинала. (Митрополит Афанасий был, конечно, практиком, но не в области науки или коммерции, и некому было ему объяснить, что после опубликования рукописей интерес к оригиналу уменьшится и цена на него упадет.)
- Все ясно,- любезно проговорил митрополит.- Но к чему было подвергать себя опасности и ехать в такое тревожное время через весь город, когда вы могли сообщить все это по телефону, он как раз сейчас работает.
- Я сделал это не ради разговора, достопочтенный господин митрополит, а ради вас и вашей безопасности. Вам известно, что мандатные войска, наконец, уходят. Мы также покидаем Иерусалим, и, мне кажется, благоразумно было бы и вам последовать нашему примеру. Наше влияние на трансиорданские, а теперь иорданские власти, в данное время очень незначительно. Мы не можем дать никаких гарантий, что эти выскочки не станут проводить законы со всей строгостью. Тайна происхождения ваших рукописей, господин митрополит, известна многим и, следовательно, уже не тайна. Я настоятельно прошу вас подумать о своей безопасности!
- Только о моей, мистер Тревер? - не без иронии улыбнулся митрополит.
- И ваших драгоценных свитков, конечно! Митрополит Афанасий небрежно махнул рукой.
- Они пристроены самым лучшим образом. Как видите, я послушался ваших советов. Патер Бутрос (он взглянул на часы) - да, точно,- вот уже одиннадцать часов, как находится вместе со свитками у нашего патриарха в Хоме на Оронте.
- У меня точно камень с души свалился,- воскликнул Тревер, и это звучало даже искренне.
- Это меня радует,- ответил митрополит,- но вернемся к вашим любезным заботам о моей скромной особе. Вы дали мне понять, что у вас есть определенные планы?
- Конечно, господин митрополит, мы обо всем позаботились. Пока обстановка здесь не выяснится, вы будете пользоваться гостеприимством американского народа. Руководство школы предоставляет в ваше распоряжение дом в Хакензаке, в Нью-Джерси, неподалеку от Нью-Йорка. Время не ждет. Мы едем сегодня ночью. И если вы хотите, то, само собой разумеется, в вашем распоряжении место в одной из наших машин. Но багаж должен быть сведен к минимуму, с этим вам придется примириться.
- Благодарю вас, мистер Тревер, это очень любезно с. вашей стороны. Но я не могу принять ваше предложение. (У доктора Тревера на этот раз действительно камень свалился с души). Вы, конечно, правы, как это ни грустно, мне придется покинуть святой город, но сначала я последую за моими рукописями и направлюсь в Хом, чтобы получить указания патриарха. Если он сочтет, что мне с моими сокровищами следует уехать в Соединенные Штаты, весьма возможно, что я охотно воспользуюсь вашим гостеприимством.
- Мне очень жаль, господин митрополит, но я спешу. Итак, до свидания в Соединенных Штатах.
- До свидания, доктор Тревер.
Глава 6
Мухаммед эд-Диб и его друг Омар бродили среди известковых скал и мергелевых террас северо-западного побережья Бахр Лут, Мертвого моря. В наше время кочевники настолько цивилизовались, что читают газеты. Но большей частью все же они узнают новости так же, как их предки тысячу лет назад,- понаслышке. Известно, что газеты склонны к преувеличениям, но это ничто по сравнению с молвой, которая легко делает из мухи слона, а из снежинки - снежную лавину. И вот, вне себя от ярости, таамире узнали, что их находка, за которую они получили двадцать четыре фунта стерлингов (еще полгода назад они хвастались этой блестящей сделкой), была продана в Эль-Кудсе если не за миллионы, то, во всяком случае, за баснословную цепу. Впредь следует быть осторожнее и не навязывать древности первому встречному, а, все взвесив, выбрать самого заинтересованного покупателя и - что не менее важно - самый благоприятный момент, когда товар исчезнет с рынка. Кандо больше не был им конкурентом. Он дрожал от страха и боялся высунуть нос из своей лавчонки. К тому же он охотно довольствовался ролью посредника. Соперничества иностранных ученых также можно было не страшиться. Они либо покинули страну, опасаясь за свою драгоценную жизнь, либо отсиживались в погребах и убежищах и старались не показываться на улицах города, не говоря уже об Иудейской пустыне. Соседние племена пасли свои стада слишком далеко и не могли явиться помехой. Следовательно, племя таамире могло пользоваться монополией торговли древностями. Это преимущество нельзя было упускать, пока вокруг бушевала война и Иорданский департамент древностей был бессилен.
Конечно, поисками древностей занимались не только знакомые нам мальчики, но они считались как бы специалистами, так как нашли еще несколько некогда обитаемых пещер и запомнили их, надеясь на то время, когда конъюнктура улучшится.
Мальчики стали старше на год и возмужали. В своп тринадцать лет они заботливо ухаживали за нежным персиковым пушком, покрывавшим их щеки. Теперь, когда им случалось бывать в Бет-Лахме, они подолгу простаивали с сигаретой в зубах под кривой пинией, воображая себя мужчинами, которым принадлежит весь мир. Но отцы по-прежнему считали их мальчишками, да и сами они, когда их никто не видел, снова становились детьми.
- Ужасно,- произнес однажды Омар с серьезностью, комизма которой не замечал,- чего нам только не приходится делать, с тех пор как вместо нас коз стали пасти наши младшие братья. Только за что-нибудь возьмешься, глядишь - уже вечер! Беготня, разговоры, суета нескончаемая, ох, как надоело! Тебе тоже? Как хорошо было раньше, когда мы, бывало, валялись где-нибудь в тени и рассказывали друг другу разные истории. Кстати, Мухаммед, ты мне так и не досказал сказку об Аладине и его волшебной лампе. Знаешь что? Одиннадцати пещер на сегодня хватит.- Пошли отдохнем, и ты расскажешь мне, что случилось дальше.
Мухаммед склонил голову на плечо, посмотрел, прищурившись, на облака, которые тянулись по западному краю неба, подумал минуту-другую и начал свой рассказ.
