Не дойдя до Рудни, российские войска остановились для недолгого отдыха. Ближе к городу казаки генерала Платова столкнулись с сильным французским отрядом и рассеяли его. Также отовсюду приходили известия об атакованных вражеских пикетах. Но после этого французы отразили казачий набег на Поречье (к северу от Смоленска), что несколько обеспокоило Барклая-де-Толли, и он остановил движение на Рудню, поскольку не имел точных данных о расположении корпусов Мюрата. Сменив позицию всей 1-й Западной армии, он четыре дня ожидал точных известий. Когда же стало ясно, что слухи о сосредоточении французов оказались ложными, Барклай-де-Толли продолжил движение к Рудне 1–2 (13–14) августа. Вскоре передовые казачьи разъезды сообщили, что французы оставили Рудню, а местные жители заметили, что те переправились на левый берег Днепра. Таким образом, река разделила основную российскую армию и французов, то есть планируемая атака Барклая-де-Толли не имела смысла.
Исходя из этого, некоторые современники негативно оценивали чрезмерную осторожность и медлительность главнокомандующего. По сути, он упустил удачный шанс нанести французам поражение. Следствием этого стало дополнительное падение авторитета Барклая-де-Толли в войсках, усиление его конфликта с Багратионом.
Когда Наполеон перехватил письмо одного из русских офицеров, он узнал о готовившемся наступлении и заранее составил план действий, согласно которому разрозненные корпуса должны были объединиться, переправиться через Днепр и захватить Смоленск с юга. Возле города Бонапарт планировал либо переправиться снова на правый берег и перерезать русским армиям путь отступления (в направлении Москвы), либо втянуть их в давно ожидаемое им генеральное сражение. Последний вариант был возможен в том случае, если Барклай-де-Толли примет решение отстаивать Смоленск. Непосредственно из города император мог опять-таки перерезать дорогу на Москву, совершив обходный маневр без переправы через Днепр.
Когда французы узнали об успехе генерала Платова около Рудни, они сразу же начали обходной маневр, в результате которого вся армия (180 000 солдат) вышла к Красному. По словам упоминавшегося выше Клаузевица, это была крупнейшая ошибка Наполеона во всем походе 1812 года. Его аргументация сводилась к тому, что французский император мог двинуться всей армией (она в 1,5 раза превышала силы русских войск) прямой дорогой непосредственно на Смоленск без переправы через Днепр. В таком случае, по мнению Клаузевица, город удалось бы взять без боя, поскольку, находясь на правом берегу Днепра, Наполеон гораздо сильнее угрожал Московской дороге, чем при переходе на левый берег, где Смоленск (на левом берегу) и река прикрывали эту дорогу.
Но основная идея французов заключалась в создании условий для генерального сражения. Наполеон видел, что все его предыдущие маневры приводили лишь к организованному отступлению российской армии на восток. Было ясно, что это постепенно ухудшало стратегически положение Наполеона. В данном случае именно «нерешительность» Барклая-де-Толли спасла его армию. Есть весомые подозрения, что если бы он организовал быстрое наступление на Рудню и дальше, разбивая мелкие отряды, у него в тылу оказалась бы вся неприятельская армия.
О своих действиях в это время Наполеон писал следующее: «Упрекают меня, что я не маневрировал в 1812 году: я сделал под Смоленском тот же маневр, как и под Регенсбургом, обошел левое крыло русской армии, переправился через Днепр и устремился на Смоленск, куда прибыл 24 часами прежде неприятеля… Если б мы застали Смоленск врасплох, то, перешедши Днепр, атаковали бы в тыл русскую армию и отбросили ее на север».
Когда основные силы французов подошли к Красному, находившийся здесь генерал Неверовский вывел свою дивизию на встречную дорогу с намерением отстоять город. Но, узнав от передовых постов казаков о численности врага, решил всё же отойти. После этого в Красном остался один батальон с несколькими пушками. Остальная часть дивизии была построена на дороге за городом. Далее события развивались стремительно: маршал Ней атакой выбил из города русские части, которые потеряли все орудия, а кавалерия маршала Мюрата прошла через город и атаковала позиции Неверовского. Как результат, русские драгуны понесли большие потери и отступили; пехота, отбив первые атаки, построилась в каре и начала медленное движение к Смоленску.
Отступающая дивизия двигалась, прикрываясь придорожным лесом с флангов. Небольшие остановки были использованы для стрельбы по наступающей французской кавалерии. Русских солдат спасло лишь отсутствие сильной артиллерии у врага. Их потери составили примерно 1 500 солдат при уроне французских потерь в 500 человек.
Когда дорога вышла на открытую местность, отступающая дивизия была окружена кавалерией и не могла двигаться вперед. До соединения со своими оставалось приблизительно пять километров. Когда послышались выстрелы пушек, французы подумали, что идет подкрепление, и прекратили преследование. В действительности впереди стреляли две уцелевшие пушки. По сути, своим сопротивлением и организованным отступлением русская дивизия немного задержала продвижение неприятеля. В то же время возникла реальная угроза занятия Смоленска французами и их выхода в тыл российским войскам Багратиона и Барклая-де-Толли. Поэтому, узнав о боях Неверовского и подходе к городу основных французских сил, Багратион оценил обстановку и также начал разворачивать свои войска на Смоленск.
3 (15) августа вперед был послан Раевский, который, после соединения с отступающей дивизией, развернул войска в шести километрах от Смоленска. Вскоре было решено отступить в город и укрыться в его укреплениях. Барклай-де-Толли и Багратион в это время находились в 30–40 километрах от города, то есть могли оказать поддержку лишь на следующий день. Багратион писал Раевскому: «Дорогой мой, я не иду, а бегу, желал бы иметь крылья, чтобы скорее соединиться с тобою! Держись, Бог тебе помощник!»
Чтобы понять, какая сложилась обстановка, следует вспомнить, что Смоленск еще при царе Борисе Годунове был окружен крепостной стеной из красного кирпича высотой 13–19 и толщиной 5–6 метров, с несколькими проломами и 3-мя воротами. Имелись также полуразрушенные земляные укрепления бастионного типа. Но ни стены, ни укрепления не имели необходимых фортификационных сооружений для размещения артиллерии.
При этом окрестности Смоленска представляли собой пересеченную местность и были неудобны для действия неприятельской кавалерии. Учитывая это, Раевский избрал тактику активной обороны и сконцентрировал свои силы на наиболее уязвимых участках. В качестве прикрытия были использованы полуразрушенные городские укрепления. Именно поэтому оборонительные бои российской армии произошли преимущественно в предместьях.
Основные сражения за Смоленск состоялись 4–5 (16–17) августа. События первого дня начались с того, что в 8 часов со стороны Красного показались три колонны французов под командованием маршала Нея. Французский генерал Сегюр писал в своих мемуарах следующее: «Вид Смоленска воспламенил пылкий энтузиазм маршала Нея, не без основания на ум приходили чудеса войны с Пруссией, когда целые крепости падали перед саблями нашей кавалерии».
Исходя из данных о том, что в городе находится только изрядно потрепанная дивизия Неверовского, Ней попытался с ходу атаковать Смоленск. Однако, потеряв целый батальон, он отступил. После второй неудачи прекратил атаки, ограничившись ружейной и артиллерийской перестрелкой. Попытки двух других колонн прорвать боевые порядки русских частей также не имели успеха.
Уже к обеду подошла вся армия Наполеона и начался обстрел города. Через несколько часов подтянулся и корпус маршала Даву, но атак на Смоленск в этот день не было, поскольку французский император готовился к давно ожидаемому генеральному сражению в поле перед городом и, как утверждал один из французских командиров, барон Денье, считал город покинутым: «16-го утром на горизонте перед нами открылся Смоленск. Мы все были уверены, что неприятель покинул город. Сам император разделял это убеждение и, призвав на рассвете около 3 часов утра генерала Коленкура, отдал ему приказ перенести в город Главный штаб». Когда же стало известно, что в городе еще находились русские солдаты, готовые защищать его, Бонапарт, как указывал Денье, отдал приказ взять город приступом.
Но ближе к вечеру на противоположном (правом) берегу Днепра показалась 2-я Западная армия Багратиона, вскоре прибыл и Барклай-де-Толли со своими войсками. Граф Сегюр описывает, что, увидев с ближайшего холма «в облаке пыли длинные черные колонны и сверкающие массы оружия», французский император с радостью воскликнул: «Наконец-то, теперь они в моих руках!»
