Четвертая волна исследований демонстрирует необходимость понимания жизнеспособности как артефакта, как индивидуальной способности идти по своему пути к ресурсам психологического здоровья человека и здоровья социума в контексте культуры (Boyden, Mann, 2005; и др.). Жизнеспособность рассматривается как признак здорового и социально приемлемого функционирования человека (Minkler, Wallerstein, 2003). В концептуализации жизнеспособности в исследованиях этой волны внимание обращается, прежде всего, на такие важные для индивида понятия, как надежда, индивидуальный потенциал, ресурсы, а в рамках теории научения – на поведенческий потенциал. Термин «жизнеспособность» концептуализируется через понятия «надежда», «понимание себя», «поддерживающие отношения», «включение в социум», «совладающие механизмы» и «смысл жизни».
К пятой волне изучения жизнеспособности человека относим исследования, проводимые в русле экологического подхода Ю. Бронфенбреннера. Именно в последнее время ученые делают акцент на экологическом подходе в изучении жизнеспособности. Например, разрабатывается четырехаспектная экологическая модель (Ungar, Liebenberg, 2005, 2011; Ungar et al., 2005) на отдельной возрастной группе (старшие подростки и молодые люди). Ярким примером использования экологического подхода к изучению жизнеспособности является лонгитюдный эксперимент Ф. Мотти-Стефаниди и ее коллег, проводимый в настоящее время в Афинском университете. В этом исследовании среди традиционных факторов социального риска изучается влияние экономического кризиса в Греции на адаптацию и благополучие молодежи (иммигрантов и неиммигрантов). Учеными были изучены две когорты более чем 2000 подростков-иммигрантов и их одноклассников, граждан Греции. Исследование началось, когда его участники были в первом классе, и продолжилось в течение трех лет – до начала экономического кризиса (2005–2007). Данные по второй когорте собирались в 2013–2015 гг., когда экономический кризис находился в самом разгаре. Проведенный этап изучения является частью проекта «Афинские исследования адаптации и жизнеспособности» (Athena Studies of Resilient Adaptation; AStRA) и осуществляется в сотрудничестве с Э. Мастен (Университет Миннесоты, США), Й. Азендорфом (Университет Гумбольдта, Берлин) и Э. Обрадович (Стэндфордский университет, США). Проект осуществляется с целью изучения роли факторов риска и жизнеспособности для развития позитивных характеристик в структуре личности детей и подростков. Ученые сосредоточились на исследовании рисков и ресурсов для адаптации и благополучия детей во время экономического спада. Впервые в лонгитюдном эксперименте особый акцент сделан на широком социальном контексте, в который включены экономический и этнический факторы. Вопросы, которые ставятся в проекте следующие: являются ли данные по адаптации и/или благополучию когорты, оказавшейся в начальной школе в кризисное время, хуже ли по сравнению с данными когорты, поступившей в школу до кризиса? Какие составляющие адаптации наиболее подвержены влиянию кризиса? Является ли статус иммигранта дифференцирующим признаком большего влияния экономического кризиса на адаптацию детей? Какой вклад в индивидуальные различия когорты, начавшей обучение во время кризиса, наблюдаются со стороны контекстных процессов и/или отдельных характеристик? Одинаково ли усиливают контекстуальные или индивидуальные факторы адаптацию детей из когорт иммигрантов и неиммигрантов (Motti-Stefanidi et al., 2012).
2.2. Соотнесение понятий, связанных с термином «жизнеспособность человека»: психологическая защита, совладание, жизнестойкость
Как известно, в ситуациях, где ощущается «наличие внешних и внутренних барьеров, адаптация осуществляется с помощью защитных механизмов» (Психология…, 2009, с. 122). Рассмотрим место защитных механизмов, психологической защиты и адаптации человека к неблагоприятным жизненным обстоятельствам, социальной среде. Защитные механизмы представляют собой особую форму стратегий преодоления трудностей (Ремшмидт, 1994, с. 152–153). Они причисляются к категории неких техник существования, при которых используются не только когнитивные процессы, но и бессознательные механизмы, направленные на редукцию эмоционального напряжения в ситуации, с которой человек не может справиться. Психологическая защита связывается с основными функциями психики: приспособлением, уравновешиванием, регуляцией и адаптацией. Согласно Ф. В. Бассину (1969), Б. В. Зейгарник (1981), А. А. Налча джяну (1988), Е. Т. Соколовой (1989) психологическая защита является нормальным, повседневно работающим механизмом, способным предотвратить дезорганизацию поведения человека, наступающую не только при столкновении сознательного и бессознательного, но и в случае противоборства между вполне осознаваемыми установками. Другие исследователи относят психологическую защиту к однозначно непродуктивным средствам решения внутренне-внешнего конфликта. Они придерживаются идеи о том, что защитные механизмы ограничивают оптимальное развитие личности, ее так называемую «собственную активность», «активный поиск», тенденцию к «персонализации», «выход на новый уровень регуляции и взаимодействия с миром» (Ташлыков, 1984; Василюк, 1984; Киршбаум, Еремеева, 2000; Менинжер, Лиф, 2000). В христианской антропологии психологическая защита нужна для того, чтобы противостоять конфликтам, хаосу, ломке социальных устоев и традиций. Она рассматривается как духовный феномен, помогающий человеку справиться с внешними стрессовыми ситуациями и внутренними состояниями, угрожающими целостности личности и ее психике (Котенёва, 2010). Недостаточное действие механизмов защиты приводит к неспособности адаптироваться к сложным жизненным условиям. В других случаях механизмы защиты действуют настолько мощно, что индивид не воспринимает даже значимую для личностного развития информацию. В связи с этим В. К. Мягер вслед за З. Фрейдом предлагает различать патологические защиты и нормальную профилактическую защиту (Мягер, 1983). Степень и уровень, на котором они используются, и составляют действительную разницу между здоровьем и болезнью (Менинжер, Лиф, 2000). Если защита начинает выступать основой поведения, приобретает свойства патологического стереотипа, становится ригидной, она мешает здоровому функционированию (Соловьева, 2009). Искажение реальности, выход за пределы условной среднестатистической нормы придает поведению индивида девиантный характер и возникает социальная дезадаптация, нарушающая стабильность позитивного образа «Я». Сильное психическое напряжение или внутриличностный конфликт требует усиления функционирования механизмов защиты (Романова, Гребенников, 1990). Защита, работая бессознательно, согласно А. Фрейд, опережает действие механизмов совладания, которые создаются, опираясь на результаты функционирования защиты. Действие стратегий совладания основано на достаточно полном осознавании способов эффективного совладания с ситуацией (Фрейд, 1999). В психоаналитической концепции «то, что мы у зрелых взрослых называем защитами, не что иное, как глобальные, закономерные, здоровые, адаптивные способы переживания мира» (Мак-Вильямс, 1998, с. 130), т. е. адаптация человека к неблагоприятным условиям жизни.
Таким образом, человек благодаря психологической защите оказывается способным конструктивно справляться с напряженными жизненными ситуациями. Мы придерживаемся точки зрения, согласно которой, основная цель психологической защиты состоит не в решении непосредственной проблемы, а в «предотвращении дестабилизации личности путем редукции напряжения и мобилизации на этой основе всех имеющихся у нее возможностей для борьбы с наступающей проблемой» (Соловьева, 2005, с. 14).
Исследователи совладающего поведения предполагают, что в различных возрастных и социальных группах имеются личности, отличающиеся жизнестойкостью, которые лучше справляются со стрессом, обладают особыми стратегиями преодоления трудных ситуаций и, вероятно, большим их количеством и разнообразием. Было введено понятие «жизнестойкость» («hardiness»), отражающее, с точки зрения С. Мадди и Д. Кошаба, психологическую живучесть и расширенную эффективность человека и являющееся показателем психического здоровья. Понятие «жизнестойкость» используется в контексте проблематики совладания со стрессом и подчеркивает наличие аттитюдов, мотивирующих человека преобразовывать стрессогенные жизненные события (Леонтьев, 2002). Термин «жизнестойкость» не тождественно понятию «копинг-стратегии». Копинг-стратегии – это приемы, алгоритм действия, привычные и традиционные для личности, в то время как «жизнестойкость» – черта личности, установка на выживаемость.
Первой характеристикой аттитюдов «hardy», согласно С. Мадди, является «включенность» (commitment) позволяющая индивиду чувствовать свою значимость и ценность для того, чтобы полностью включаться в решение жизненных задач, несмотря на наличие стрессогенных факторов и изменений. «Hardy» – аттитюд, условно названный «контролем» (control) во многом сходен с понятием «локус контроля» Роттера, мотивирует к поиску путей влияния на результат в отличие от нахождения в состоянии беспомощности и пассивности. «Нardy» – аттитюд, обозначенный как «вызов» (challenge), состоит в восприятии человеком события жизни как вызова и испытания лично для себя, что помогает человеку оставаться открытым окружающей среде и обществу. П. Уильямс и ее коллеги сумели доказать наличие положительной связи между жизнестойкостью и адаптивными стратегиями совладания, а также показателями здоровья и болезни (Williams et al., 1992). С. Фанк и К. Хьюстон провели исследование и обнаружили статистически значимые связи между выносливостью и стрессогенными жизненными событиями (p<0,01), а также между шкалой «Жизнестойкость» и неумением приспосабливаться к окружающей обстановке (Funk, Houston, 1987).
