Если принять в качестве достоверных те негативные сведения, которые различные авторы приводят в отношении отца Сталина, то не вызывает какого-либо удивления, что фигуре Виссариона Джугашвили в материалах о ранних годах жизни самого Сталина уделяется весьма своеобразное внимание. По этому поводу Л.Троцкий выражал свое недоумение: «То обстоятельство, что авторы воспоминаний заслоняют фигуру отца фигурой матери, не может быть истолковано иначе, как стремлением уклониться от характеристики Виссариона Джугашвили»[77].
Но мне не видится данное обстоятельство каким-то из ряда вон выходящим. Отец Сталина умер, когда сыну, по словам его матери, было всего 11 лет[78]. По свидетельству С. Аллилуевой, отец Сталина погиб в пьяной драке — кто-то ударил его ножом[79]. Р. Конквест в своей биографии Сталина также касается этого вопроса. Он отмечает, что имеются различные даты его смерти, в частности, одна из них относится к 1909 году. Виссарион Джугашвили якобы был убит в пьяной драке в Тифлисе[80].
Профессор истории Массачусетского университета Р. Макнил, автор ряда солидных изданий по советской истории, в том числе и биографии Сталина, ссылаясь на сведения, полученные им от грузинского профессора И. Табагуа из института истории АН Грузии, который, мол, имел доступ к архивным материалам, придерживается точки зрения, что отец Сталина умер в 1909 году[81]. Дополнительно можно также сослаться на такое обстоятельство: в ряде документов, содержащих сведения о Сталине из архивов царской охранки, которые хранятся в специальном фонде Гуверовского института (США), также имеются ссылки на то, что отец Сталина был жив в 1909 году: «Виссарион Иванович ведет жизнь бродяги» (Документ датирован 19 августа 1909 г.)[82].
Выше мы уже ссылались на вполне достоверные сведения относительно смерти отца Сталина, приведенные в книге А. Островского. Здесь же невольно хочется подчеркнуть другое: разные авторы совершенно по-разному излагают дату и обстоятельства его смерти, в том числе и дочь Сталина С. Аллилуева. Все это дает основание еще раз отметить зыбкость и противоречивость свидетельств, на которых базируются некоторые выводы, касающиеся как детства самого Иосифа, так и жизни его родителей. По крайней мере, к этим свидетельствам необходимо относиться критически и не брать легко на веру то, что кажется наиболее приемлемым для подтверждения выводов, к которым порой стремятся подвести читателя некоторые биографы Сталина.
Ранняя, как считалось прежде, смерть отца, естественно, объясняет то, что в его жизни отец не мог уже в силу этого факта занимать такое же место, как мать, не говоря уже о других причинах, таких, как склонность отца к пьянству, на почве чего между ним и отцом возникали конфликты, что не могло не влиять на отношение сына к отцу. Вообще говоря, биографы Сталина единодушны в признании того, что его отец бил сына. Для такого вывода имеются довольно убедительные свидетельства, и в их достоверности нет причин сомневаться. Вместе с тем (на это обстоятельство справедливо указал Р. Конквест), подобное отношение к своим детям в крестьянской и полукрестьянской среде не было таким уникальным явлением. Во всем мире мы встречали и до сих пор порой встречаем такого рода явления. В прошлом же веке к подобным вещам относились не так, как мы воспринимаем их сейчас[83].
Другим возможным источником отчуждения могло явиться то, что Виссарион Джугашвили хотел, чтобы его сын пошел по его стопам и стал сапожником. Мать Сталина Екатерина Джугашвили в 1930 году, отвечая на вопросы журналистов, говорила: «Сосо всегда был хорошим мальчиком… Мне никогда не приходилось наказывать его. Он усердно учился, всегда читал или беседовал, пытаясь понять всякую вещь… Сосо был моим единственным сыном. Конечно, я дорожила им… Его отец Виссарион хотел сделать из Сосо хорошего сапожника… Я не хотела, чтобы он был сапожником. Я хотела одного, чтоб он стал священником»[84].
Даже приведенные выше обстоятельства вполне могут объяснить довольно сдержанное, если не сказать большего, отношение Сталина к своему отцу. И нет ничего удивительного в том, что в период своего могущества Сталин старался не привлекать внимания к персоне своего отца, что, естественно, отражалось и на всей официальной историографии.
И, наконец, стоит затронуть еще один момент, связанный с его отцом. Речь идет о том, что якобы Сталин, вопреки фактам, пытался представить дело так, что его отец был рабочим, а не ремесленником. В тот период, когда он утверждался у власти, вопросы социального происхождения играли, скажем так, не последнюю роль в борьбе за завоевание популярности среди партийных масс. Особый акцент на данном обстоятельстве делал Троцкий, который в своей книге о Сталине скрупулезно прослеживает все нюансы того, как преподносился вопрос о социальном происхождении Сталина. Он пишет, что в ранних биографических справках о Сталине неизменно говорилось о нем как о сыне крестьянина из деревни Диди-Лило. Сам Сталин впервые в 1926 году назвал себя сыном рабочего. «Умышленная неясность в этом пункте, — заключает Троцкий, — продиктована несомненно стремлением не ослаблять впечатление от «пролетарской» родословной Сталина»[85].
В данном случае серьезно оспорить утверждение Троцкого трудно, хотя вызывает, по меньшей мере, недоумение та настойчивость, с которой он неоднократно затрагивает этот вопрос в биографии Сталина, равно как и в ряде других своих публикаций, посвященных Сталину. Стоило ему самому вспомнить о своем социальном происхождении, чтобы деликатно не касаться этого, в общем-то, по реальным понятиям, второстепенного вопроса.
Справедливости ради, надо отметить, что в ранних публикациях биографических справок, посвященных Сталину, вопрос о социальном положении его отца освещался не столь однозначно, как пытается доказать Троцкий. Так, в специально изданном в связи с 10-й годовщиной Октябрьской революции томе «Деятели Союза Советских Социалистических Республики Октябрьской революции», в котором были помещены автобиографии и биографии наиболее видных и активных деятелей революции, в статье о Сталине говорится следующее «Сталин (Джугашвили) Иосиф Виссарионович, род. в 1879 г. в гор. Гори Тифлисской губ. По национальности грузин, сын сапожника, рабочего обувной фабрики Адельханова в Тифлисе, по прописке — крестьянина Тифлисской губ. и уезда, села Диди-Лило»[86].
Как видим, здесь проводится определенное различие между реальным социальным положением отца Сталина, который работал на фабрике и уже в силу этого факта не мог быть отнесен к сословию крестьян, и его официальным социальным статусом, зафиксированным в соответствии с тогдашними правилами по прописке.
Американский автор Б. Вольф, который был лично знаком со Сталиным и другими видными деятелями российского революционного движения и Советской власти, и своей книге «Трое, которые сделали революцию», впервые вышедшей в 1948 г., писал, что разночтение в вопросе о «социальном происхождении» Сталина объясняется тем что в период обострения борьбы за власть после смерти Ленина социальное «происхождение» считали чуть ли не главным фактором, обусловливающим социальную психологию и даже предрасположенность к «уклонам». Именно это обстоятельство, по его мнению, и стало причиной того, что Сталин, который в начале 20-х годов писал в анкетах о своем крестьянском происхождении, позднее стал «сыном фабричного рабочего». Позднее обе эти версии были объединены. «В действительности, — пишет Б. Вольф, — обе они правильны. Виссарион был потомственным крестьянином, но, подобно многим представителям своего класса, он принадлежал к категории крестьян-ремесленников. На протяжении поколений его семья занималась сапожным ремеслом… В последние годы своей жизни старший Джугашвили нанялся на кожевенную фабрику Адельханова, став таким образом «пролетарием», но не прекратил числиться в официальных записях о социальном положении в качестве крестьянина»[87].
Сам предмет чуть ли не искусственной дискуссии о социальном положении Виссариона Джугашвили мне представляется малозначительным, ибо, безотносительно к тому, кем мы будем считать его — рабочим или ремесленником, а то и крестьянином, — общая картина не меняется. Совершенно очевидно, что он находился на одной из низших ступеней социальной лестницы общества того времени. И говорить о каком-то четко осознанном и ясно выраженном классовом сознании Виссариона Джугашвили, тем более не приходится, учитывая реальную ситуацию, уровень его образования и т. д.
