Предметом настоящей работы, однако, не является анализ «нормальных» – стабильных и управляемых – массовых социумов в связи "правилом Гиббса". Мы хотим обратить внимание как раз не на типичные, а на особенные случаи, которыми представляются, в частности, европейские политические системы со значительным коммунистическим компонентом, т.е. системы послевоенной Франции и Италии. При этом итальянской политической структуре будет отведено особое место не только вследствие специального интереса авторов, но и ввиду ее принципиальной "топологической" оригинальности.
В работе "Прекрасная политика" [18] была предпринята попытка показать, что большевизм (а вслед за ним и другие канонические коммунистические партии) – по своей организации, целям, морали – представляет собой типологически новый исторический продукт на фоне традиционных движений и партий. Вслед за «традиционными» либералами, консерваторами, социал-демократами (5), которых подарили ХVIII-ХIХ столетия, на общественной арене XX века взошел прежде невиданный феномен, вполне оправдывающий ленинское самоназвание "партия нового типа». Политико-культурный, общественно-ментальный статус этого яркого феномена позволил сравнить его с «пассеистическими», революционными явлениями в других сферах культуры, например, с релятивистской теорией в физике и авангардизмом в искусстве. Если в СССР и других государствах восточного блока коммунистам в свое время удалось устранить альтернативные политические течения, то во Франции и Италии достаточно мощные "авангардистские" коммунистические партии сосуществовали на протяжении ряда десятилетий с партиями "традиционного” типа (см., например: [6], [9], [23], [25], [31], [33], [34]).
Исходя из приведенного типологического деления, многопартийным политическим системам при наличии электорально влиятельных коммунистов должны отвечать следующие основные значения:
m = 4 (либералы, консерваторы, социал-демократы, коммунисты)
n = 5 (плюс "индифферентная" группа)
(4)
В таком случае, во имя стабильности и управляемости социума число основных социальных слоев r, согласно "правилу Гиббса", также должно быть равно 5 (r = 5), что явно противоречит канонической буржуазно-демократической парадигме:
m = 2 (биполярная система: две партии или два блока партий)
n = 3 (плюс "индифферентная" группа)
r = 3 (классы: богатый, средний, бедный)
(5)
Таким образом, деление общества на классы исходя из чисто "коммерческого" критерия (уровень доходов), довлеющая роль экономических факторов в классообразовании (а через него и в политике), вообще сам характер сознания "общества потребления" в случае подъема влияния коммунистов оказываются под угрозой.
Коренная установка "общества потребления" предполагает определяющую роль экономических факторов в процессе функционирования общественной системы, общественного сознания. Наличие на общественной арене мощных коммунистических сил по существу ставит под вопрос сам фундамент капиталистического общества, и это находит свое отражение в "нестыковке” между собой политической и социальной структур (n = 5, но r = 3). Альтернатива представляется острой: либо коммунисты тем или иным образом исключаются из системы разделения власти (вопреки тому, что в качестве самостоятельной политической организации они сильны), либо же под угрозой оказываются сами основы капиталистического общества. Вопрос о существовании капитализма в стране с мощным коммунистическим движением является весьма "неудобным", в известном смысле" проклятым" вопросом, не предусмотренным канонической буржуазной ситуацией.
Но тем не менее известны примеры двух демократических стран Европы, в которых на протяжении десятилетий послевоенной истории коммунисты пользовались весьма заметной поддержкой избирателей, и несмотря на это данным странам вполне удалось применение капиталистической модели. Эти страны – Франция и Италия.
В некоторые периоды IV республики ФКП оказывалась самой многочисленной политической организацией и располагала наиболее обширным электоратом. ИКП, в свою очередь, была после 1947 г. главным образом второй после христианских демократов политической силой на итальянской арене.
Коммунисты в двух названных странах подвергались согласованной изоляции со стороны других политических сил. Будучи "несистемными”, т.е. действительно "выступающими” из наличной системы, они в основном выталкивались из процедур построения государственной власти и последующего государственного управления (6). При этом процесс формирования выборных государственных органов, механизм разделения власти оказывался как бы "двухэтажным”. На первом этапе, или "этаже", все некоммунистические партии объединялись единым фронтом во имя победы над коммунистами. На втором – эти партии делили правительственные портфели между собой в соответствии с различием собственных весов и позиций. Благодаря этому и удавалось практически полностью вытеснять сами по себе мощные коммунистические силы, лишая их пропорционально причитавшейся им доли государственной власти.
Французская и итальянская политические системы оказывались в результате как бы "дважды биполярными". Первый уровень биполярности, повторим, воплощался в заведомой оппозиции коммунистов и антикоммунистического блока, второй – в практическом противостоянии сил внутри антикоммунистического блока (например, "левых" и "правых" во Франции). Вышеуказанное значение m = 4 в данном случае может быть представлено как m = 2 х 2, отражая "расщепленность" партийно-политической системы на два относительно самостоятельных уровня. Биполярность (m = 2) на каждом из этих уровней, или "ярусов", все-таки позволяет устранить очевидное противоречие с установками "общества потребления" (r = 3), но "расщепленность", в свою очередь, становится источником многих принципиальных и практических проблем в государственном управлении, общественной психологии. Следы "однородной", "нерасщепленной* четырехчастности (m = 4) при этом никогда полностью не исчезают, не позволяя забывать о себе, оказывая очевидное влияние на ход политической жизни.
Факты крайней политической нестабильности Франции времен IV республики, а также Италии, достаточно известны. Правительства нередко существовали лишь месяцами, неделями, угрожая самому существованию государств. Возможно, это и отражало глубокое противоречие в самом типе социально-политической системы, конечное несоответствие политической и социальной структур: неравенство n и r (напомним, n = 5, но r = 3). Тем не менее программа вытеснения коммунистов из системы власти удалась в обеих названных странах, хотя и с помощью существенно разных методов. Но прежде, чем назвать природу этих методов, необходимо предварительное отступление.
К семейству решений, относящихся к четырехполюсной политической системе (т.е. m = 4), принадлежат еще два решения: m = 0 и m = -1 (7). Решение m = 0 при этом сопровождает все формально возможные структурные ситуации (т.е. соседствует не только с решением m = 4, но и со всеми остальными). Решение же m = -1 появляется лишь вместе с четными т.е. вместе с m = 4, m = 6 и т.д. По-видимому, стоит сказать несколько слов об указанных "дополнительных" решениях.
Ситуация m = 0 отвечает отсутствию активистских политических групп на политической арене. Например, в допартийных социумах, в частности с абсолютными монархиями, величина m и была равной нулю. Прибегая к геометрической интерпретации величины m как размерности политического пространства, следует заметить, что случай m = 0 соответствует пространству нульмерному, т.е. точке или дискретному множеству точек. Партии здесь пребывают, так сказать, как бы в зародыше, политическое пространство является лишь потенциальным, неразвернутым. Что при этом можно сказать о ситуации m = -1?
Отрицательное число активистских политических групп – партий или блоков партий – на первый взгляд это нонсенс. В математике, однако, размерность минус единица обладает вполне определенным смыслом и описывает так называемое пустое множество. Если структура m = 0 отвечает отсутствию партий, но в то же время предполагает наличие неких "протопартийных'' образований, т.е. "точек", то структура m = -1 выражает отсутствие не только партий, но и названных протопартийных образований. По сравнению с ситуацией m = 0 структура m = -1 накладывает более сильный запрет на партийность. С ее помощью можно описать не только отсутствие партий, но и отрицание как их самих, так и того, из чего они возникают, их исходных предпосылок.
В связи с данной прикладной задачей стоило бы, возможно, обсудить существенно разный смысл категории небытия, а именно как простом отсутствии чего-то и как запрете на присутствие, радикальном отрицании присутствия. Многие авторы не очень четко разделяют два подобных существенно разных смысла: более слабый и более сильный, в процессе рассуждений подменяя один смысл другим и приходя, таким образом, к не вполне достоверным результатам. Между тем указанные значения отличаются друг от друга столь же остро, как ноль и минус единица. Недостаток места, однако, заставляет отложить данное обсуждение, тем более, что разговор на эту тему получится более конструктивным в ином контексте: при специальном изложении формальных оснований различных числовых структур, описывающих социумы и при более полном обсуждении реального смысла, стоящего за названными числовыми структурами.
