Этот и другие научные споры могли бы и не зайти так далеко, если бы Ньютон выражал подобающую благодарность своим коллегам, как в свое время это рекомендовал ему сделать Галлей. Но Ньютон всегда неохотно благодарил других, в то время как сам требовал соответствующего заслугам признания, которого, как считал ученый, он заслуживал. И несмотря на это – вот ведь парадокс! – в истории осталась фраза Ньютона, обращенная к Гуку в ходе переписки в 1676 году: «Если я и видел далеко, то только потому, что стоял на плечах гигантов», – она обычно интерпретируется как проявление благодарности со стороны Ньютона Гуку.
Гравюра, изображающая один из экспериментов Ньютона со светом, и копия телескопа-рефлектора, построенного Ньютоном.
Рисунок Ньютона, изображающий преломление белого света через призмы.
ТАЙНАЯ ЖИЗНЬ МАЛЕНЬКОГО МИРА
Неутомимое любопытство Гука направило его внимание в такие сферы, как механика, астрономия, оптика и архитектура. Однако сегодня его чаще вспоминают благодаря вкладу в биологию, которой он посвятил свою работу Micrographia («Микрография»), совершенно исключительную в истории науки. Опубликованная в 1665 году, она вобрала в себя результаты более 30 лет наблюдений, сделанных при помощи микроскопа. Этот прибор в то время был относительно новым, и Гук в полной мере использовал его невероятные возможности. Огромный успех книги, который пришел практически сразу после публикации, объясняется необыкновенными гравюрами (некоторые из них были в четыре раза больше формата самого фолианта), на которых с поразительными подробностями были изображены различные части насекомых – мух, блох (на рисунке внизу) и вшей. На страницах «Микрографии» в первый раз появляется термин «клетка», а также в книге Гук формулирует свои идеи о планетарном движении, волновой теории света и органическом происхождении ископаемых.
Правда в том, что переписка продолжила, по крайней мере формально, ссору, вызванную разными взглядами на природу света и цвета. Хотя Ньютон действительно написал эту фразу, он не был оригинальным. Это легко можно понять, если оглянуться назад и прочитать слова Иоанна Солсберийского (XII век), который в своей Metalogicon («Металогика», 1159), цитируя Бернарда Шартского, написал: «Мы подобны карликам, сидящим на плечах гигантов, видящим больше них и дальше них не потому, что наше зрение более остро или наш рост высок, а потому что мы можем подняться над их величием».
Конфликт с Гуком, кроме вопросов первенства в открытиях, был связан и с личными размолвками. Ученые перешли к грубости и жестокости на фоне изысканных декораций Королевского общества. В некотором смысле в столь тесной научной компании, какую представляло собой Королевское общество, не было места для двух личностей такого масштаба. Гук стал первым, кто пришел и засиял блеском своего гения, но продолжалось это до тех пор, пока не появился Ньютон и не затмил свет Гука, чьи язвительные замечания и обвинения в плагиате были попытками ослабить позиции противника и вернуть утраченный авторитет. Только смерть заставила Гука покинуть пост президента Королевского общества и уступить его Ньютону.
ДУШЕВНЫЙ КРИЗИС
Летом 1693 года, в свои последние годы в Кембридже, Ньютон пережил глубокий кризис, природа и последствия которого до сих пор являются предметом дискуссий. Следы душевного расстройства, которым он страдал в те месяцы, можно найти в его письмах к знакомым – Сэмюэлу Пипсу и Джону Локку, где, среди прочего, Ньютон обвинял адресатов в том, что они хотят впутать его в темные дела и желают ему смерти. Собеседники выразили открытое возмущение. Ситуация, казалось, изменилась к лучшему в начале осени; в октябре Ньютон оправдывался в письме Джону Локку: «Прошлой зимой я слишком часто засыпал у огня, я начал страдать бессонницей, и нервное возбуждение, которое охватило меня этим летом, полностью выбило меня из колеи. Когда я писал вам, я спал не более одного часа за ночь на протяжении пятнадцати дней и совсем не спал пять дней. Я помню, что вам писал, но совсем не могу вспомнить, о чем».
Кажется, все понятно: Ньютон в 1693 году страдал каким- то психическим расстройством. Хотя не совсем ясно, какой стадии достигла болезнь. Некоторые историки заявляют, что речь идет об обычной депрессии, в то время как другие убеждены, что это расстройство повредило научным способностям Ньютона на всю оставшуюся жизнь. Хотя последнее утверждение немного преувеличено, однако известно, что с тех пор Ньютон перестал быть прежним. Он больше не предпринимал новых значительных исследований, а только дорабатывал – в той мере, в какой это ему позволяла административная деятельность, – предыдущие результаты. Конечно, сказывался и возраст: Ньютон перешел в 1692 году символическую границу в 50 лет, а по достижении этого возраста значительный вклад в науку делали немногие ученые, особенно из числа математиков и физиков.
Еще более туманны причины и обстоятельства душевной болезни Ньютона. Согласно одной гипотезе, она была вызвана напряжением и усталостью, накопленной за годы работы над «Математическими началами натуральной философии», – что-то вроде послеродовой депрессии. Другая гипотеза утверждает, что болезнь могла быть вызвана возможным отравлением ртутью во время алхимических экспериментов. В последней четверти XX века, в разгар изучения архива ученого, развернувшегося после Второй мировой войны, был даже проведен анализ нескольких волос, предположительно принадлежавших Ньютону, в которых действительно было обнаружено высокое содержание ртути, хотя сама гипотеза об отравлении встретила убедительные возражения.
Дополнительная причина личного характера связана с фигурой человека, сыгравшего важную роль не только в конфликте с Гуком об анализе, но и в жизни Ньютона вообще. Речь идет о швейцарском аристократе Никола Фатио де Дюилье. Фатио родился в Базеле в 1664 году, первой его страстью была астрономия; но Гюйгенс, с которым он познакомился в 1686-м, направил его на стезю математики. В 1687 году, уже живя в Англии, Фатио смог разработать собственную версию анализа бесконечно малых, хотя она не была такой сложной, как у Ньютона или Лейбница.
Платон мой друг. Аристотель мой друг. Но мой самый большой друг – истина.
Ньютон, Quaestiones quaedam philosophicae ( «Некоторые философские вопросы» )
В последующем он поддерживал тесную дружбу с Ньютоном, но после того как был замечен в 1706 году в связях с группой французских гугенотов, бежавших в Англию, Фатио впал в немилость, и не только в глазах Ньютона, но и у всего европейского научного сообщества, и это положение сохранялось до самой его смерти в 1753 году.
Фатио приехал в Англию незадолго до публикации «Математических начал», которых уже ожидали все ученые, и сразу же почувствовал на себе влияние новой натурфилософии. Они смогли познакомиться с Ньютоном в 1689 году – этим годом датируются первые письма Ньютона к Фатио. Многие исследователи жизни английского гения соглашаются, что в этих письмах звучат довольно-таки необычные интонации: подобную привязанность и человеческое тепло не удалось найти больше нигде в переписке ученого.
Дружба Фатио и Ньютона достигла своей кульминации на рубеже 1692 и 1693 годов. После посещения Ньютона в Кембридже Фатио пережил несколько приступов лихорадки, которые едва не стоили ему жизни, и Ньютон предложил другу денег и разместил в своих комнатах в Тринити-коллед- же: «Я боюсь, что воздух Лондона вреден для вашего здоровья, и поэтому я бы хотел, чтобы вы переселились сюда так скоро, как вы сможете отправиться в путешествие. Я бы хотел, чтобы вы приехали и вам стало лучше, а также чтобы вы сберегли деньги и полностью восстановились. Когда вы поправитесь, вы сможете решить, хотите ли вы вернуться домой или остаться здесь».
Они обменивались письмами и не оставляли тему переезда Фатио: «Сэр, я желал бы прожить всю свою жизнь, – написал Фатио весной 1693 года, – или большую ее часть в вашей компании, если это возможно, конечно, если это не стало бы обузой для вас, вашего дома или вашей семьи».
После Ньютон несколько раз приезжал в Лондон, чтобы увидеться с другом. И вдруг отношения дали трещину: Фатио, видимо придя в себя после лихорадки, отправился в 1693 году в Швейцарию, чтобы уладить вопросы наследства, а чуть позже у Ньютона начался глубокий душевный кризис.
К этим возможным причинам психологических проблем, с которыми столкнулся Ньютон в 1693 году, следует добавить еще одну – ощущение, что он задыхается в закрытой атмосфере Кембриджа после того, как познал лондонскую свободу.
БОРЬБА ПРОТИВ ВОЛИ КОРОЛЯ
С окончанием работы над «Математическими началами натуральной философии» совпал кризис, разразившийся в Кембридже и повлекший для Ньютона неожиданные последствия: он показал, что, возможно, ученый слишком долго находился в стенах университета и наступил момент отправляться к более широким горизонтам. Началось все с того, что король Яков И, яростный католик, в своем крестовом походе за возвращение Англии под власть папы римского понял, что церковь должна усилить свое влияние в университетах Оксфорда и Кембриджа. В течение февраля 1687 года король прислал в Кембридж несколько писем с требованием, чтобы монаху-бенедиктинцу Альбану Френсису присвоили степень магистра без соответствующих экзаменов и не требуя от него никаких клятв в религиозной верности. Отец Френсис намеревался обосноваться после своего назначения в Кембридже и иметь доступ к решению некоторых вопросов, используя привилегии, которые давала его степень. Можно было ожидать, что это только начало и вскоре в университете появится еще больше католических монахов. Кембридж принял вызов и приготовился защищаться. Прежде всего, университет отказал монаху в степени и направил делегацию к королю. В число восьми защитников, которые должны были выступить против распоряжения монарха, входил и Ньютон.
