По Закону РФ «О средствах массовой информации» «под журналистом понимается лицо, занимающееся редактированием, созданием, сбором или подготовкой сообщений и материалов для редакции зарегистрированного средства массовой информации, связанное с ней трудовыми или иными договорными отношениями либо занимающееся такой деятельностью по ее уполномочию» (ст. 2). Т. е. сам Закон указывает журналисту на его неразрывную связь с коллективом редакции. Это чрезвычайно важное положение, которое не всегда воспринимается молодыми журналистами правильно. Мы имеем в виду то обстоятельство, что стремление к независимости, желание творить, реализуя наше конституционное право на свободу мысли и слова, — это философская и юридическая стороны процесса, а правоприменительная практика, «овеществляющая» наши чаяния, начинается прежде всего с отношения «журналист — коллеги».
Кроме того, журналистское произведение является товаром, в который вложен труд, поэтому у него есть стоимость. Даже в том случае, когда автор почему-либо не получил вознаграждения за опубликованную работу, т. е. цена приравнялась к нулю, стоимость и себестоимость продукта существуют. Однако товар этот — скоропортящийся, поскольку сильно зависит от актуальности темы, которая, в свою очередь, зависит от идеологических установок. Единственным «консервантом», который может продлить жизнь журналистскому произведению, является строгое соответствие фактов действительности, вследствие чего произведение перемещается в разряд исторических, летописных.
Для сравнения: программист создал компьютерную игру, писатель создал роман. И игра, и роман — тоже информационные продукты, имеющие себестоимость, стоимость и цену. У игры, как и у романа, есть своя аудитория, а у фирм, выпустивших эти продукты в свет, есть своя концепция. Кардинальное отличие заключается в общественной роли: СМИ должны распространять сведения, соответствующие действительности. Ни автора игры, ни романиста закон не обязывает к этому. Личный вымысел, лежащий в основе этих видов творчества, неподсуден. Игры могут впоследствии, по истечении срока, так сказать, актуальной годности, заинтересовать исследователей как исторические, социально-психологические документы, но только в рамках специального анализа. Квалифицированный историк, изучая определенную эпоху, всегда обращается к прессе рассматриваемого периода, если это возможно.
Таким образом, говоря о журналистском произведении, мы говорим о товаре, являющемся плодом персональной творческой деятельности, распространяемом на законных основаниях через коллективные структуры и воссоздающем реальность с целью обеспечения права общества на знание правды. Это очень ответственная работа.
Каждый журналист — немного (или много) философ хотя бы потому, что воссоздает некую картину мира для своей аудитории, а это невозможно без того, чтобы сначала открыть этот мир для себя. Как правило, эти процессы идут параллельно, даже если автор вообще не осознает собственной вовлеченности в какой бы то ни было процесс.
На мгновение, когда пишется очередное произведение, указанные параллели пересекаются, чтобы потом вновь разойтись.
«Любой опыт, любая картина мира — система слов... — пишет известный культуролог Б. Парамонов. — Самый знаменитый философ современности — Жак Деррида, и самое знаменитое понятие его философии — след. Все есть отражение, «след» другого. Нельзя спуститься на глубину, к основам, потому что и на этой мнимой глубине мы найдем следы какой-то иной глубины»[49].
Если принять понятие «след», то путь к понятию «информационный поток» заметно расчищается. Понятие «журналистское произведение» оказывается не одиноким в цветущей и без него долине культуры, а встроенным в определенный контекст еще до его создания.
Тогда и технические плоды цивилизации уже не пугают воображение индивидуума своей непреодолимой мощью: они тоже — след иной глубины.
...В основе мастерства и даже опыта непременно лежит то самое качество, которое обычно определяется словом «талант». Без таланта не бывает мастерства. Ведь талантливая книга — это открытие мира! Конечно, на пути к открытию человек должен усвоить определенную азбуку. Но азбуку усваивают все, а открытия делают немногие.
В свое время, очевидно, оттого, что много нескромных и неталантливых людей часто употребляли применительно к себе слово «талант», как бы тем самым причисляя себя к категории избранных, Горький сделал упор на другое, более обыденное слово: «работа»[50].
Существенное уточнение: талант лежит даже в основе опыта. Если человек намерен реализовать свои знания в словесности, то сам метод познания должен быть особым, ведь журналист принимает на себя огромную нравственную ношу — говорить с людьми об их жизни. Раньше такую ответственность несли (и многие сейчас тоже ее несут) священники, позже психологи, всегда — учителя. На журналиста все это навалилось в таком объеме только в нынешнем веке.
Представим мысленно рост техники в последние десятилетия. Какие гигантские силы сосредоточены сегодня в человеческих руках, силы, способные в равной степени и созидать, и уничтожать! Настолько ли вырос человек духовно? Ну хотя бы с предвоенных времен? Боюсь, что сравнение окажется в пользу техники. И это одна из главных опасностей наших дней[51].
Эта мысль о духовности познания представляется нам чрезвычайно актуальной. Современные журналисты в текучке мало заботятся о своей духовной работе, о стремлении к высшим началам, о поисках истины: некогда. Зачастую с трудом понимают, что означают эти слова, или полагают, что к созданию журналистских произведений духовный поиск, духовная работа не имеют отношения. Имеют.
В итоге всех поисков и опытов журналист должен дать законченное произведение, адекватно отражающее реальность. Вот в чем принципиальное отличие журналиста от других гуманитариев: поэт, философ, даже историк могут рефлексировать и творить сколь угодно долго, а журналист всегда ограничен временем и концепцией своего СМИ. Результат должен быть получен быстро. По сравнению с другими словесными профессиями — молниеносно.
Это не просто количественное отличие — больше или меньше времени уходит у человека на ту или иную работу. Это качественно иной образ жизни, мысли, рефлексирования, даже физиологических процессов.
Скорость, с которой обязан работать современный журналист, уже практически превысила психофизиологические возможности среднего человека. Журналистское произведение, являющееся плодом этой высокоскоростной работы, живет недолго. «Ценность любого сайта для пользователей Интернета напрямую связана с частотой обновления его контента»[52], — читаем мы нечто вроде бы очевидное в огромной книге, переведенной с английского языка. Зачем нам сообщают то, что мы и так знаем? А вот зачем: «Новостной контент должен обновляться хотя бы раз в час, чтобы оставаться интересным и актуальным для пользователей. По сравнению с традиционными медиа, когда газеты издаются раз в сутки, а выпуски новостей на TV идут несколько раз в день, производительность цифровых медиа должна быть гораздо выше, а журналисты — обладать более отточенными навыками написания коротких заметок и броских заголовков». Не странно ли? Умение писать кратко всегда ценилось. Броские заголовки давно стали товаром исключительно востребованным, а специалисты по ним — «священными коровами», так откуда же взять еще «более отточенные навыки» всем рядовым журналистам? А взять придется, поскольку таково условие профессионального процветания. Или — или. Нелегко, правда?
Современники (читатели, слушатели, зрители) не будут учитывать ваши трудности: они будут критиковать результат. Выдержать все это под силу только настоящему профессионалу, беззаветно любящему свое дело. (Откроем вам один секрет: любить журналистику — несмотря на все ее сложности — можно. Проблема в другом: ее потом невозможно разлюбить.)
3.2. Специфика темы, идеи и структурнокомпозиционное решение
Журналистский текст — это система выразительных средств: вербальных (словесных) и невербальных (оформление). Об этом мы говорили выше. Теперь попробуем соединить понятия «журналистский текст» и «творчество». Их связь не так очевидна и проста, как кажется.
Читая любой очередной выпуск уже известного нам СМИ, мы впитываем новый журналистский текст, прекрасно понимая, что он создан коллективно. При этом мы не говорим себе: я читаю новый журналистский текст. Скорее, так: я читаю (смотрю, слушаю) новый выпуск. Он чем-то похож на предыдущий, но все-таки совсем другой, и мы как-то улавливаем и сходство, и различие между ними.
В телепрограмме общий текст состоит из картинки, музыки, шумов и словесного сопровождения. В радиопрограмме — из слов, музыки, шумов. В печатных СМИ — из слов, иллюстраций.
