Гипноз оказался превосходным средством против фобий — страхов, возникающих при сочетании неблагоприятных обстоятельств, а затем взращенных самовнушением, — боязни высоты, темноты, открытого или закрытого пространства, боязни рампы у актеров. Вот один из методов лечения. Пациента просят представить себе, что он смотрит на экран, где показаны тревожащие его проблемы, затем ему предлагают расслабиться. Постепенно он научается переносить все свои страхи «в перспективу», и тогда они теряют над ним власть. Гипнозом лечат от гастрита, от воспаления кишок. Но эффективнее всего гипноз во время хирургических операций, особенно если пациенты не переносят наркоза. Одного больного загипнотизировали и предложили ему представить себе, что его шея и дыхательные пути похолодели и лишились чувствительности. Потом ему удалили часть легкого. После операции, длившейся почти три с половиной часа, больной рассказал, что он представлял себе, будто плавает в полынье вместе с тюленями и пингвинами.
Московский врач-гипнолог В. Л. Райков внушил одному своему пациенту, что тот Репин, а другому — что тот знаменитый шахматист Пол Морфи. Первый, рисовавший до этого, как все, стал рисовать гораздо лучше и постоянно консультировался с Райковым, принимая его за своего учителя Чистякова, а второй «на нервной почве» обыграл самого Таля. Этим людям внушалось также состояние общего творческого подъема, продолжавшееся потом по инерции три-четыре дня. Все это время на их электроэнцефалограммах видны были вспышки тета-ритма высокой амплитуды — показателя напряженного бодрствования. Иногда, к удивлению экспериментатора, тета-ритм перемежался медленными дельта-волнами с амплитудой от 50 до 70 микровольт и частотой 2 — 3 герца. Такие волны свойственны только глубокому сну.
Райков пишет, что состояние, которое ему удавалось вызвать у своих испытуемых, судя по всему, оптимально для творческой деятельности, для мобилизации всех эмоциональных и физических сил. Возможно, говорит он, способность к гипнозу сформировалась в процессе эволюции как особая форма сосредоточенности, при которой «информация может усваиваться быстро, полно и глубоко и вместе с тем столь же быстро происходит мобилизация творческой активности».
Если то, что внушается, неприемлемо для личности, поступающие извне сигналы блокируются, и человек впадает в состояние сильной каталепсии или обморок с дальнейшей спячкой. Его организм вспоминает уловки его далеких предков. Если же, наоборот, внушаемое желательно, ему будет отдаваться предпочтение перед всем прочим. Для того, кто погружен в гипноз, сигналы, связанные с внушением, приобретают особое значение, а не связанные — почти не существуют. Слова гипнотизера «вы засыпаете», «вы спите» включают в определенной последовательности не гипногенные зоны, а какие-то иные аппараты, которые фильтруют информацию — одну отсеивают, другую усиливают. Посторонние раздражители перестают проникать в сознание человека. Восприятие обрабатывает только внушаемую информацию, и та отражается в его новом теперь сознании как объективная реальность. В этом состоянии просыпается и пышно расцветает фантазия.
Когда человеку внушают, что он видит некий цветок, он может подтвердить и уточнить: «Да, вижу, это ромашка». Память воспроизводит первый попавшийся «знак», связывая его с наиболее яркими переживаниями, относящимися к этому цветку. Когда гипнотизер говорит о розе, то следует более или менее стереотипный ответ: «Да, это роза, как чудесно она пахнет!» Но когда человеку внушается еще никем не виденный цветок, растущий на другой планете, он может сказать, что видит и его, и всю планету, и описывает все это в красочных подробностях.
В глубоком гипнозе человек не знает ничего, кроме того, что ему внушают. В такое состояние легче всего перевести его ночью, после медленного сна: естественный сон без помех превращается в гипнотический транс. Если в этом состоянии внушается образ другой личности, то, пишет Райков, прежде всего будет «заблокировано знание о самом себе, а затем на основе реальных знаний и воображения сформируется новое самосознание». Затем человеку внушается нормальная творческая активность, и новая бодрствующая личность готова. О себе истинном человек ничего не знает, друзей своих и родных не узнает, даже себя в зеркале и то не узнает. Опыт, знания, память, восприятие — все приспосабливается к новым задачам. После сеанса человек ничего не помнит, но в очередном сеансе вспоминает все, что было с ним в предыдущем. В нем как бы живут две личности. Единственное, чего не может вспомнить человек в гипнозе, это своих сновидений во время обыкновенного ночного сна. Отсюда Райков делает вывод, что гипнотическое состояние никак не связано с тем бессознательным, где, по Фрейду, формируются наши сновидения. Но внушить в гипнозе тематику будущих сновидений, оказывается, можно. Одному своему пациенту Райков внушил, что тот должен увидеть себя в Африке, во сне будут преобладать голубые тона и проснется он в радостном настроении. Наутро он услышал от пациента подробный рассказ об Африке.
Гипноз и сон имеют, как мы видим, и общие черты, и серьезные различия. Загипнотизированные беседуют с врачом, играют в шахматы, рисуют, читают. Они надевают на себя новую личину и живут в ней по нескольку дней, а иногда и по нескольку месяцев. Бывает также, хотя и редко, что под влиянием душевных потрясений и особой нервной организации люди впадают в гипнотический транс сами собой, и тогда с ними случаются поразительные вещи.
В своей книге о неврозах доктор Пьер Жане описывает Леонию Б. В обычном состоянии это была грустная и застенчивая крестьянка сорока пяти лет. Но стоило ее подвергнуть гипнозу, как в ней просыпалась вторая личность, и она вся преображалась. Она делалась весела, шумна, подвижна; остроумие ее было неистощимым. Глаза ее не открывались — все, что с нею происходило, было как бы во сне. При этом она уверяла, что зовут ее не Леония, а Леонтина. Граница между ними была очень зыбкой, и Леония иногда сама превращалась в Леонтину. Однажды Жане получил письмо от обеих сразу. На первой странице было короткое и почтительное послание, подписанное Леонией. Письмо на другой странице было совсем в ином стиле. Написано оно было женщиной самовлюбленной, капризной и эгоистичной. Леонтина жаловалась на то, что Леония надоедает ей и мешает ей спать. Леония ничего не знала о Леонтине, Леонтина знала о Леонии все и относилась к ней с пренебрежением. Себе она приписывала все переживавшееся ею в состоянии гипноза, а Леонии — все, что происходило в часы бодрствования.
Леония Б. принадлежала к некогда многочисленной армии сомнамбул. Неуравновешенность их натур делала их сознание таким расплывчатым и хрупким, что они превращались в кого угодно самопроизвольно. Название свое они получили от латинских слов somnus — сон и ambulo — хожу; те, кто ходит во сне. Среди сомнамбул, или лунатиков, встречаются, впрочем, и сильные натуры. Такова, например, леди Макбет. Вспомните, как она бродит по замку, терзаясь муками совести и страхом возмездия. В начале пятого акта придворная дама рассказывает врачу, что леди Макбет встает с постели, накидывает ночное платье, берет из стола бумагу, раскладывает ее, что-то пишет, перечитывает написанное, запечатывает и снова ложится в постель. Во время этого рассказа входит леди Макбет со свечой.
«В р а ч. Видите, глаза ее смотрят на нас!
П р и д в о р н а я д а м а. Да, но они ничего не видят.
В р а ч. Что это она делает? Как беспокойно она трет свои руки!
П р и д в о р н а я д а м а. Это ее привычка. Ей кажется, будто она их моет. Иногда это продолжается целые четверть часа.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Л е д и М а к б е т. Ах ты, проклятое пятно! Ну когда же ты сойдешь? Раз, два… Ну что же ты? Пора за работу. Ада испугался? Фу, фу, солдат, а такой трус!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
В р а ч. Ее недуг не по моей части. Но я знал лунатиков, ни в чем не повинных, которые спокойно умирали в своих постелях».
Начинается сомнамбулизм в медленном сне, когда человек еще не заснул очень глубоко и мышцы его не ослабели. Мечников отмечает, что сомнамбулы «большей частью повторяют обычные действия их ремесла и ежедневной жизни, к которым у них развилась бессознательная привычка. Мастеровые выполняют ручную работу. Швеи шьют. Прислуги чистят обувь и одежду, накрывают на стол. Люди более высокой культуры предаются той умственной работе, которая им более всего привычна… Духовные лица в сомнамбулическом состоянии сочиняют проповеди…» Но нередко действия сомнамбул выходят за пределы привычек. Они лазают по карнизам и крышам, ходят купаться к далекой реке. Истории медицины известна целая семья сомнамбул, состоявшая из шести человек. По ночам все шестеро собирались в столовой, молча пили чай, а затем расходились по своим комнатам.
