По легенде, одной из дочерей Сони удалось сбежать от своего семейства, и она отправилась в Гирван, где вышла замуж. Она держала свое имя и происхождение в тайне, сделавшись весьма заметной персоной в городе. Она даже посадила местную достопримечательность — «волосатое дерево» — на том месте, где когда-то была улица Далримпл. Однако вскоре после ареста ее родителей и сестер с братьями личность женщины была установлена, и ее схватили гневные и перепуганные местные жители. Столь велика была всеобщая ненависть ко всему ее клану, что она была повешена на одной из ветвей того самого дерева, которое посадила, а впоследствии ее тело сожгли. Район Гирвана, где она жила, давным-давно прекратил свое существование, и от «волосатого дерева» не осталось никаких следов.
Легенда о Сони Бине продолжала распространяться, в основном в Англии, в виде памфлетов и газетных статей. Особую известность она приобрела, когда была напечатана в виде бульварного романа (из рода так называемых «грошовых ужасов», популярных с начала до середины XIX века). Роман создал писатель-поденщик Томас Пекет (или Пескет) Прест (1810–1859 гг.), озаглавив его «Сони Бин, мидлотианский людоед». Книга с кровавой пышностью преподносила во всех деталях все приписываемые шотландскому семейству каннибалов преступления. Эта книга вновь вывела имя Бина из тени забвения и усилила предрассудки англичан в отношении шотландцев. Имя Сони стало синонимом омерзительных и неприемлемых поступков, а его собственные рассказы о людоедстве потрясли цивилизованную английскую публику до глубины души. Для многих англичан не было сомнений в том, что к северу от границы обитают каннибалы — такие, как Сони Бин.
Наверное, самый знаменитый памфлет о Бине — это «Грабители и убийцы: история Сони Бина и его семьи». Дата выхода этого издания в свет неизвестна, но оно, несомненно, относится к XVIII веку. Многие подобные рассказы впоследствии попали в «Ньюгейтский календарь», составленный в начале 1770-х гг., где они преподносились как правдивые истории. Тем не менее, в сборнике «Старинные уголовные судебные процессы 1494–1624 гг. в Шотландии» Питкерна, который и по сей день считается руководством по истории шотландской юриспруденции, о следствии по этому делу, снискавшему такую известность, нет никаких записей. Уильям Рафхэд подумывал над тем, чтобы включить его в свою книгу «Знаменитые британские уголовные процессы» (1933 г.), но не сумел найти никаких документов (хотя и написал теоретическую статью о нем в «Юридическое обозрение», № 48 за тот же год).
Это заставило некоторых ученых усомниться в том, существовал ли Сони Бин на самом деле. Действительно, многие пришли к выводу, что эта легенда — не более чем часть английской пропаганды, развязанной после поражения якобитов в битве при Каллоден-Мур в 1745 г. В попытке оправдать содержание дорогостоящей победоносной английской армии в Шотландии власти старались показать шотландцев как «чудовищ», отчаянно нуждающихся в срочной «цивилизации» (как это было проделано на сотню лет раньше с ирландцами). Представление о шотландских монстрах-людоедах, пожирающих друг друга в затерянных уголках страны, шокировало разум англичан и помогало скормить им эту идею. Таким образом, население Англии было подготовлено к тому, чтобы оказывать финансовую поддержку оккупационной британской армии без особых жалоб.
Существовал Сони Бин в том виде, в каком он описан в вышеупомянутых легендах, или нет — все же нельзя сказать, что каннибализм был совершенно неизвестным явлением в гористой Шотландии. Действительно, отдельные случаи людоедства вполне могли встречаться в некоторых наиболее отдаленных деревнях запада страны, и именно за рассказы о них ухватились пропагандисты, частично приписав их полумифической фигуре Сони Бина. Многие клаханы (маленькие деревеньки) на горных пустошах Хайленда[32] отстояли очень далеко друг от друга и в суровую зиму бывали совершенно отрезаны от остального мира. Когда наступала зима и количество добываемой на охоте дичи сокращалось, многие жители таких мест едва сводили концы с концами, и голодная смерть была вполне обычным делом. В такие времена могли иметь место случаи людоедства. Старики в общине не выдерживали холодов, и вместо похорон в промерзшей земле их вполне мог ожидать общий котел голодающего хутора.
ПОЗИЦИЯ ЦЕРКВИ
Позиция церкви по этому вопросу буквально заставляла предположить, что те, кто живет в отдаленных частях Шотландии, сплошь являются людоедами. Священники порой прямо указывали в своих проповедях, что шотландцы в трудные времена зачастую поедают друг друга. Они ссылались на давнишние высказывания на этот счет св. Иеремии (который, заметьте, имел опыт общения с галлами в IV столетии!):
Даже отдельные протестантские священники (которые вообще-то избегали высказываний Иеремии как чересчур католических по духу) в некоторых своих проповедях упоминали дикость, жестокость и каннибализм шотландцев в период после гражданской войны в Англии. Однако и это тоже могло быть пропагандой, поскольку новое английское пуританское государство боялось военного вторжения со стороны пресвитерианской Шотландии из-за разрыва договоренностей между двумя странами. С другой стороны, возможно, эти утверждения имели какие-то реальные корни.
Шотландский хронист и историк Роберт Линдсей из Питскотти (1532–1580 гг.) упоминает легенду о семье, жившей «в глуши» неподалеку от Обана во времена правления Якова II Шотландского (1437–1460 гг.), которая была арестована за поедание маленьких детей, забиравшихся слишком далеко в их владения. Большинство членов этого семейства были вывезены для судебного разбирательства в Эдинбург и впоследствии приговорены к смертной казни. Их аргументы в свою защиту состояли в том, что им не на кого было охотиться, поэтому они хватали и ели детей (и не только детей), считая их «славным мясом». Перед казнью одна приговоренная девушка сумела убежать, но через несколько дней была вновь поймана; ее сожгли отдельно. По дороге к месту казни она нагибалась к толпе с повозки палача и проклинала тех, кто подходил поближе, дразня ее. Она говорила им, что если бы они знали, как сладка плоть человеческих детей, они бы тоже возжелали ее. Ее слова часто повторяли с ужасом и отвращением как политики, так и священники, подкрепляя таким образом обвинения против шотландцев.
Эта легенда может быть просто еще одним вариантом повести о Сони Бине, но она служит яркой иллюстрацией того, как смотрели на каннибализм англичане, жившие за пределами Шотландии, а также показывает, до какой степени ненавистна была мысль о людоедстве для подавляющего большинства общества.
ВЗГЛЯДЫ АНГЛИЧАН И ДРУГИХ
Итак, Сони Бин был не единственным людоедом, имя которого связывали с Шотландией. Мысль об обитающем сразу за шотландской границей чудовище, казалось, обладала для англичан каким-то странным очарованием. Приняв эстафету от монаха Эндрю из Винтона (1350–1423 гг.), который описал Кристи-Крюка (или Хустена Клика), обретшего дурную славу главаря банды, члены которой часто съедали тех, кого грабили, многие писатели ссылались на некоего Эндрю Кристи, который нападал на английских путешественников вдоль шотландской границы. Годы жизни легендарного бандита указывались разные — как в начале XIV века (конкретнее — около 1320 г., то есть до Сони Бина), гак и вплоть до XVIII века. А еще была действительно историческая фигура Джеймса Дугласа, третьего маркиза Квинсбери (1697–1715 гг.), который был «неистовым безумцем» и которого приходилось держать под замком в Холируде в Эдинбурге, где он успел до своей смерти убить, поджарить и съесть нескольких слуг. Таких вот «пугал» время от времени вытаскивали на свет божий, и размахивали ими перед носом у англичан с целью опозорить шотландцев.
У англичан, разумеется, не было ни малейших оснований, чтобы с такой надменностью и самодовольством обвинять своих соседей-шотландцев. В глухих уголках сельской местности Англии тоже бывали случаи каннибализма, хотя и не снискавшие столь широкой известности, как их шотландские аналоги. В некоторых районах йоркширских пустошей или на болотах Восточной Англии нередко ходили слухи о людоедстве в изолированных общинах во время затяжных зим. Во время эпидемии «черной смерти» в 1350-х гг., например, когда многие деревни были опустошены чумой, появлялись сообщения об их голодающих жителях, решившихся на поедание плоти умерших или умирающих в попытке выжить. Похожее развитие событий вполне могло иметь место в периоды голода или неурожая.
В менее далекие времена отдельные намеки на каннибализм можно было услышать в связи с Ирландией. Во время «великого картофельного голода» (1845–1852 гг.) большая часть населения Ирландии оказалась на грани смерти от истощения. В районах, по которым голод ударил особенно сильно — в графствах Клер и Галлоуэй — урожай картофеля полностью погиб, и людям во множестве разрозненных деревень оказалось нечего есть. Некоторые питались побегами живых изгородей, другие — травой, как дикие животные. Но появились — и порой их еще можно услышать — истории о том, что некоторые люди поедали друг друга. Опять-таки жертвами становились самые старые и немощные — те, кто страдал от «голодной лихорадки» (болезни, часто сопровождавшей голод) и был наименее способен защититься от нападения голодающих соседей. Хотя не сохранилось никаких документальных свидетельств о местных зверствах, не приходится сомневаться в том, что подобные вещи случались в некоторых частях Ирландии — как мы видим, даже в XIX веке.
