Анализ обоих источников и сопоставление их данных с уже изложенными выше фактами позволяет сделать ряд новых выводов, которые помогают нам лучше понять историю севера Восточной Европы в эпоху до призвания Рюрика. Как археология, так и наблюдение над распространением эпического сюжета о походе на Сурож однозначно указывают на западнославянские связи обитателей Рюрикова городища. Однако практически в то же время и в том регионе, в котором автор Жития разместил напавших на Крым русов, произошел и брак средней дочери новгородского старейшины Гостомысла с князем ободритов Годлибом. Из западных источников известно, что отец Рюрика Годлиб был повешен датчанами в 808 г. Поскольку к этому моменту у него было уже три сына, следовательно, брак с дочерью Гостомысла Умилой должен был совершиться самое позднее двумя годами ранее. Традиционно считается, что год рождения Рюрика неизвестен, однако это не так. Мазуринский летописец неожиданно сообщает следующую подробность: «И родися Рюрику сын Игорь, и поживе Рюрик в Новеграде, княжил 17 лет, всех же лет жив 87 и умре»[265]. Поскольку ПВЛ сообщает, что Рюрик умер в 879 г., то, согласно данному известию, он родился в 792 г. Эта единственная в отечественном летописании дата рождения первого русского князя не противоречит тем выводам, которые мы сделали при анализе мекленбургских генеалогий. Поскольку сам летописец датируется XVII в., а в более ранних летописях эта информация отсутствует, естественно, встает вопрос: откуда его автор взял эти сведения? Окончательно все источники Мазуринского летописца не выяснены, однако сам автор при рассказе о Батыевом нашествии ссылается, в частности, на летописец Сидора Сназина, который связывается с фамилией детей боярских Сназиных в Новгороде. Немногочисленные исследователи Мазуринского летописца отмечают постоянный интерес его автора к Новгороду. Таким образом, со значительной степенью вероятности мы можем предположить новгородское происхождение известия о продолжительности жизни Рюрика.
Поскольку Житие Стефана Сурожского называет предводителя русов новгородским князем, весьма маловероятно, что он не имел никакого отношения к браку дочери новгородского же старейшины Гостомысла, поскольку оба этих события происходили почти в одно и то же время на рубеже VIII-IX вв. и в одном и том же месте. Как было показано выше, в земле ободритов, а именно регионах Любека-Старграда и Рерика, также отмечено присутствие русов, которые мы имеем все основания соотнести с Варяжской Русью, которую впоследствии взял с собой Рюрик. То обстоятельство, что в Житие также речь идет именно о русах, указывает на их раннее присутствие в Восточной Европе, что подтверждается как восточными, так и скандинавскими источниками. Поскольку обе группы русов едва ли могли независимо друг от друга появиться на противоположных берегах Варяжского моря, логично сделать вывод, что они были связаны друг с другом. Все эти обстоятельства указывают на то, что именно русский князь из Жития Стефана Сурожского способствовал тому, что Гостомысл из целого ряда возможных вариантов династического союза выбрал в мужья для своей дочери представителя именно ободритского княжеского рода. Как уже отмечалось, в момент заключения брака самым мощным племенным союзом среди обитавших на побережье Балтийского моря западных славян были не ободриты, а вельцы-велеты-волоты, на что прямо указывал Эйнгард. По поводу деда Рюрика Гостомысла предание однозначно утверждает, что он был похоронен на Волотовом поле под Новгородом, что также указывает на данное племя. Соответственно, сам Бранлив-Пролаз должен был принадлежать к числу тех русов, которых источники отмечают среди ободритов, и, вполне вероятно, состоял в родстве с их княжеской династией. Как уже отмечалось выше, в мекленбургских генеалогиях говорилось об отправившихся в Финляндию сыновьях Антюрия, далеким потомком которых и мог быть организатор похода на Крым. По всей видимости, именно он, являясь родственником ободритской княжеской династии, способствовал заключению брака Умилы с Готлибом, который после смерти Гостомысла привел к появлению на севере Восточной Европы очередной волны переселенцев из Варяжской Руси. Поскольку ободриты и велеты враждовали друг с другом на территории современной Германии, то переселившиеся на север Восточной Европы выходцы из обоих этих племен вряд ли забыли свою старую вражду. Очевидно, что это обстоятельство вполне могло усилить накал межплеменной вражды, приведшей к войне, вспыхнувшей на севере Руси после изгнания варягов. Соответственно, брак дочери старейшины ильменских словен, имевшего какое-то отношение к волотам, с ободритским князем являлся попыткой путем династического брака прекратить старую вражду ободритов и велетов на их новой родине.
Внимательное исследование известия Жития Стефана Сурожского позволяет сделать вывод не только о наличии русов на севере Восточной Европы до призвания Рюрика, но и впервые по достоинству оценить влияние князя Бранлива-Пролаза на русскую историю. Совершив поход из окрестностей будущего Новгорода на Крым, он проложил знаменитый путь «из варяг в греки», который впоследствии станет одним из магистральных путей будущего Древнерусского государства. Именно по следам Бранлива пойдет впоследствии преемник Рюрика Олег, который сначала объединит Новгород и Киев, а затем совершит морской поход на Царьград. Таким образом, наряду с Волжско-Балтийским путем возникнет второй великий путь на юг, соединяющий Балтийское и Черное моря. Именно благодаря активной военно-дипломатической деятельности Бранлива были упрочены связи ильменских словен с ободритами, что впоследствии привело к появлению на Руси первой княжеской династии, позиции русов на севере Восточной Европы были усилены за счет городища близ будущего Новгорода, а проложенный к Черному морю путь стал одним из важнейших политических и экономических векторов, по которому стала впоследствии развиваться Древняя Русь.
Восстанавливаемая предыстория призвания Рюрика позволяет понять то на первый взгляд совершенно нелогичное утверждение, которое присутствует в древнерусском летописании, когда через несколько лет после изгнания варягов победители приглашают на княжение тех же самых заморских пришельцев. Данное противоречие объясняется тем, что отечественные летописи под понятием варягов понимали все западнославянские племена, жившие на территории современной Германии. То обстоятельство, что призванный после изгнания варягов основатель древнерусской княжеской династии принадлежал к ободритскому правящему роду, также косвенно указывает, что взимавшие дань варяги были велеты, в результате чего конфедерация четырех восточнославянских племен обращается к другой части западных славян, составлявших варяжскую общность.
Необходимо подчеркнуть, что организованный Бранливом-Пролазом брак имел еще одно немаловажное последствие. Вместе с сыновьями ободритского правителя в Восточную Европу был принесен опыт создания достаточно развитой в славянском мире государственности. Источники отмечают весьма раннее существование княжеской власти у славян, живших на территории современной Германии. Уже при описании событий 631-632 гг. Фредегар упоминает «Дервана, князя (dux) народа сорбов»[266]. Что касается ободритов, то начиная с первого упоминания в анналах под 789 г. о них говорится как о союзе во главе с одним предводителем, в котором историки видят первого известного князя ободритов Вилчана. Затем на протяжении почти сорока лет этот племенной союз возглавляли Дражко, Славомир, Чедраг. Противником ободритов в первой половине IX в. становится Восточно-Франкское королевство. После победы над ними Людовик Немецкий отдает их территорию под власть князей, ликвидируя единую ободритскую власть. Несмотря на это, с 858 г. ободриты выступают как единое целое и с 876 г. вновь восстанавливают свою независимость. Столица ободритов Рерик была, как констатируют исследователи, обширным и хорошо укрепленным градом уже в VII в.[267] Показательно, что другим названием столицы ободритов был Велиград (из слав. велий – «большой» и град – «город, укрепление»), под которым он упоминается в 973 г. в письменных источниках, а в 1000 г. уже фигурирует в них как верхненемецкая калька прежнего славянского названия Michelenburg (нем. michel – «большой» и burg – «укрепление, город»)[268]. Дворцы княжеской и феодальной аристократии фиксируются археологически в VII-VIII вв. лишь в двух регионах славянского мира – в Моравии и землях эльбских славян[269], что несомненно свидетельствует об опережающем развитии социальных отношений именно в данных землях. Следует отметить, что государственность зародилась у ободритов весьма рано. В. Д. Королюк датирует этот процесс VII в., Г. Булин – концом VIII в.[270], по наиболее осторожным оценкам В. К. Ронина и Б. Н. Флори, в начале IX в. и у ободритов, и у вильцев засвидетельствованы княжеские династии. Показательно, что для описания власти ободритского князя каролингские анналисты используют термины, относящиеся обычно к королевской власти[271]. Хоть ободриты и вельцы-лютичи были непосредственными соседями, политическое устройство развивалось у них совершенно различно: «Итак, у лютичей князья исчезли и правила община, а в ней властвовала знать. Напротив, у бодричей с течением времени исчезла община и правление сосредоточилось в руках князей… Зато государь получил у них (ободритов. – М. С.) гораздо большее значение, чем в других краях Славянского Поморья, и хотя народ называл его просто князем, что значило только “господин”, однако власть этого князя сравнивалась немцами с властью королевскою. Ему кланялись в ноги, у него была дружина, которая служила ему лично…»[272] С этим выводом А. Гильфердинга согласны и современные исследователи: «В отличие от сорбов и велетов при повествовании об ободритах в источниках IX – X вв. определенно говорится как о княжестве, а затем как о regnum»[273]. Именно эти давние истоки государственности, наличием которых ободриты выгодно отличались от своих соседей, также могли повлиять на тот выбор, который сделала конфедерация четырех племен севера Руси, приглашая к себе на княжения представителя именно того рода, который обладал этими традициями.
