Итальянский политический спектр отличался значительной пестротой, совсем не характерной для случая США (там, напомним, господствует биполярность: "республиканцы-демократы", m = 2). При всем разнообразии тогдашних итальянских партий, их совокупность, однако, может быть описана согласно общепринятым типам: консерваторы (с ними ассоциировались, в частности, национальные и народные монархисты и в немалой степени христианские демократы), либералы (ИЛП), социалисты (ИСП, ИСДП, УСП) и уже упоминавшиеся коммунисты (в глазах сторонников ИКП социалисты смотрелись "оппортунистами"). В действительности, конечно, позиции конкретных партий отнюдь не полностью укладывалась в точные рамки классических представлений о политических типах (наблюдались своеобразные смеси), но этого и не требуется, для наших целей достаточно и значимой представленности данных типов в реально существовавшем политическом спектре. Но отсюда вытекает вывод, что партийно-идеологическое поле послевоенной Италии описывалось значением m = 4. С учетом многочисленной, как и везде, "неприсоединившейся" группы населения n = 5.
Италия в этот период – парламентская республика, правительства формируются партиями и партийными коалициями (через депутатов), что свидетельствует о высокой степени независимости партийно-политической системы от влияния из высоких государственных кабинетов. Население, по крайней мере задающих правила игры севера и центра Италии, уже отличалось и массовой образованностью, т.е. выполнялась еще одна предпосылка нашей модели. В Италии тех лет, наконец, становятся массовыми настроения, которые выше именовались "авантюристичностью". Ведь старым политическим и экономическим элитам был нанесен серьезный урон во времена Муссолини, войны, последующей дефашизации, прежние классовые барьеры ослабли и "растворились", и многие люди почувствовали, что распахнуты двери небывалых экономических и социальных возможностей. Новые технологии, в свою очередь, способствовали образованию новых экономических и социальных ниш. Таким образом, по отношению к послевоенной Италии справедливо все то, что отвечает специфически современным социально-политическим системам и что было заложено в основание используемой теоретической модели.
Тогда, казалось бы, должно удовлетворяться условие (4), т.е. n = r, однако в Италии по каким-то причинам оно не срабатывало. Ведь число основных политических групп здесь, напомним, составляло по существу n = 5, тогда как число фигурирующих в массовом сознании ведущих групп социальных, согласно идеологеме богатого, среднего и бедного классов, r = 3. В результате в общественных представлениях зазияла явная "щель", которой предстояло чем-то заполниться. Возможность стабильности подобного варианта ранее нами не учитывалась, теперь модель требует дополнений. И здесь приходится вспомнить о таком специфическом феномене как итальянская мафия.
Явление организованной преступности знакомо множеству стран. Однако дотоле практически нигде и никогда данный спрут не раскидывал щупальца столь широко и не забирался столь высоко, как в послевоенной Италии. Значительно позже, в конце 1980-х гг., в ходе так называемой "судебной революции", получило официальное подтверждение то, о чем раньше говорилось на каждом углу: целые поколения самых видных итальянских политиков, включая всех сменявших друг друга на протяжении десятилетий премьер-министров, были уличены в связях с мафией. Такое положение выглядит беспрецедентным: в стране невероятно разрослись нелегальные экономика и политика.
С точки зрения ходячих либеральных мифов это может выглядеть неожиданным, ведь во времена Муссолини могуществу мафиозных кланов был во многом положен конец. Большое количество членов "семей" было физически уничтожено, попало в тюрьмы или вынужденно эмигрировало в Новый свет, в поисках более удобной среды для своих занятий. Демократический же, казалось бы, "просвещенный", режим, напротив, привел к невероятному разрастанию метастазов экономических преступлений и административной коррупции. Подобная неожиданность, впрочем, как предстоит убедиться, лишь выглядит таковой в глазах тех, кто предпочитает смотреть на реальность сквозь призму расхожих идеологических предрассудков, тогда как в действительности, в определенном системном контексте, истоки могущества соответствующего феномена коренятся в особенностях самого социально-политического механизма.
Чтобы с самого начала не пойти по ложному пути, следует также оговорить, что "мафия", по крайней мере, обладающая столь же безграничным экономическим и политическим влиянием, как в послевоенной Италии, – отнюдь не закономерный продукт и политической демократии как таковой. Ведь даже в тех демократических странах, которые столкнулись с этой проблемой (напр., в тех же США, в которые переехали итальянские "семьи"), "мафии" обычно не удается участвовать в управлении государством в целом. Негативный феномен остается локальным. В большинстве же остальных демократических стран под словом "мафия" имеется в виду не более чем ординарная организованная преступность, для борьбы с которой достаточно арсенала полицейских мероприятий. Причины, следовательно, стоит искать не в демократии самой по себе, а в определенной специфике ее строения, или особом состоянии общественного сознания.
С точки зрения теории, "мафия" (для конкретности пока имеется в виду одноименное итальянское явление) представляет собой одну из социально-политических групп. Она является самостоятельной социальной группой, например, потому, что занимается специфической деятельностью и попутно идентифицирует себя отдельно от остальных членов общества (эти остальные вполне соглашаются с подобной "отдельностью"). Ее следует считать также значимой политической группой, если в ее орбиту вовлечены влиятельные государственные и политические деятели. То есть, несмотря на официальное отсутствие на политической сцене, такая группа служит важным политическим фактором. В той же Италии, напомним, в активных контактах с мафией вначале (неофициально) подозревались, а позже были следственно уличены даже премьер-министры.
Обладая статусом значимой социально-политической группы, мафия, однако, отличается и качественной спецификой. Тут важны сразу два обстоятельства. Во-первых, она нелегальна, т.е. не принадлежит открытым общественным институтам – ни политическим партиям, ни социально-идеологическим классам. Во-вторых, о ее существовании знают все. Впрочем, для последующего анализа вполне достаточно наличия и общей убежденности, веры в то, что она существует, ибо мы по-прежнему имеем дело с общественным сознанием, а оно совсем не обязано строго соответствовать действительности. Да и что в таких вопросах удается реально проверить? Так вот, описанный статус рассматриваемой социально-политической ячейки достаточно точно соответствует понятию топологической "дыры", а в нашем случае "дыры" социально-политической.
На всякий случай напомним, что называется "дырой" в топологии. Математики различают поверхности разного рода – в зависимости от так называемой связности. В качестве образца поверхности без "дыр" можно привести, скажем, сферу (рис.4a), с одной "дырой" – поверхность тора, т.е. "бублика" (рис.4b), с двумя "дырами" – поверхность "кренделя" (рис.4c):
a)
b)
c)
Рис.4
В отличие от остальных социально-политических ячеек, или групп, мафия по сути не участвует в общих процессах социального обмена. Мафия – изолированное, закрытое образование, далеко не всякому удастся в нее попасть, а выходят из нее обычно вперед ногами. Это резко контрастирует с легальными социально-политическими группами, ибо любой гражданин вправе в любой момент сменить свои политические симпатии, нет никаких – по крайней мере, принципиальных, идеологических – препятствий для изменений и его материального благосостояния, отвечающих переходам из класса в класс. Именно поэтому по отношению к мафии оказывается уместным применение концепта "дыры".
В общем случае "дыр" может быть сколько угодно, обозначим их количество через p. Вывод формулы (4) был проведен без учета наличия "дыр", если пользоваться геометрической иллюстрацией, для случая рис.4а., что отвечает величине p = 0. (Случай рис.4b описывается значением p = 1, случай рис.4c – величиной ‹I›p = 2 и т.д.) Как изменится наша формула, если "дыры" в социально-политической системе все-таки существуют?
Математики, к счастью, давно придумали, как поступать в таких случаях. За ними и последуем, лишь адаптируя терминологию к случаю социально-политической системы. Подробности вывода, чтобы не сбивать с толку гуманитариев, перенесем в Приложение, здесь же приведем окончательный результат:
