Может быть, братья ощутили тревогу и послали на разведку Александрину Гончарову. 24 января 1837 года Александрина доложила: "Все кажется довольно спокойным. Жизнь молодоженов идет своим чередом; Катя у нас не бывает, она видится с Ташей у тетушки и в свете. Что касается меня, то я иногда хожу к ней, я даже один раз там обедала, но, признаюсь тебе откровенно, я бываю там не без довольно тягостного чувства. Прежде всего я знаю, что это не приятно тому дому, где я живу, а во-вторых, мои отношения с дядей и племянником не из близких; с обеих сторон смотрят друг на друга несколько косо, и это не очень-то побуждает меня часто ходить туда. Катя выиграла, я нахожу, в отношении приличия, она чувствует себя лучше в доме, чем в первые дни: более спокойна, но, мне кажется, скорее печальна иногда. Она слишком умна, чтобы это показывать, и слишком самолюбива тоже; поэтому она старается ввести меня в заблуждение, но у меня, я считаю, взгляд слишком проницательный, чтобы этого не заметить". Обычно почему-то стараются не замечать, что Александрина называет барона Геккерна "дядей", а Дантеса "племянником". Злая насмешка над странностью их отношений. В доме идет скрытая война. Дом разделен на два лагеря. Дантес играет роль перебежчика.
Особенно тяжелы были, вероятно, первые дни совместной жизни, когда Екатерина поняла, что её муж одновременно является "женой" барона Луи Геккерна.
Положение её незавидно, но приходится терпеть ради "приличия". Александрина ясно пишет об этом: "Катя выиграла, я нахожу, в отношении приличия"... У её будущего ребенка будет отец, который даст ему свою фамилию. Ради этого она терпит.
В письме Александрины среди разнообразных мелких сообщений и "сплетен" есть две строчки, являющиеся ключом для понимания той информации, которую она сообщила о жизни Екатерины. "Не читай этих двух страниц, - просит она, - я их нечаянно пропустила и там, может быть, скрыты тайны, которые должны остаться под белой бумагой".
До рождения первого ребенка баронессы Екатерины Николаевны Геккерн оставалось около двух месяцев1.
19 марта 1837 года барон Георг Дантес-Геккерн выслан из России. Казалось бы, его молодая жена должна ехать вместе с ним. Нет, она остается с любящим и нежным дядюшкой Геккерном. Почему? Приближались роды. Она остается, и не позднее двадцатых чисел марта у неё рождается ребенок - это мальчик.
Ошибался Леонид Гроссман, когда писал, что "семейные письма Геккернов-Гончаровых явственно свидетельствуют, что через три месяца после своей свадьбы, - в апреле 1837 года, - Екатерина Николаевна Геккерн родила своего первого ребенка".
Она покинула Россию 1 апреля 1837 года. Если роды произошли за границей в конце апреля, то до рождения следующего ребенка остается всего пять с половиной месяцев.
Леонид Гроссман в работе "Документы о Геккернах" привел свидетельство о рождении в Сульце дочери Екатерины и Геккерна Матильды-Евгении. "1837 года 19 октября в три часа пополудни, пред нас Григория Уссольца, второго помощника заведующего метрическими книгами г. Сульца в Кольмарском округе в департаменте Верхнего Рейна, явился г. барон Д'Антес де Геккерн, имеющий более 25 лет от роду, землевладелец, жительствующий в сем городе, который предъявил нам ребенка женского пола, родившегося вышезначащегося числа, в полдень, в месте жительства его, прижитого в законном браке предъявителя с Екатериною Гончаровою, имеющей 25 лет и нареченною, по показанию его, Матильдою-Евгениею..."
Это серьезный документ, дающий возможность утверждать, что между рождением первого ребенка и второго прошло достаточное время. Наличие свидетельства о рождении Матильды-Евгении позволило В.М. Фридкину заявить, что "этот документ окончательно снимает известное предположение о беременности Екатерины до свадьбы, из-за которой будто бы Дантес решился на этот брак".
В науке ничего окончательного не бывает. Возражая В.М. Фридкину, можно предположить, что Матильда-Евгения родилась семимесячной, что вполне вероятно, если учитывать стрессовое состояние матери.
Дантес прилагает все усилия, чтобы сменить фамилию. На свидетельстве о рождении его дочери Матильды интересная приписка: "По приказу Кольмарского суда от 8 февраля 1842 года предписано: Матильде-Евгении, родившейся в Сульце 19 октября 1837 г., носить впредь фамилию отца её фан-Геккерн вместо д'Антеса, оставленной им, и тако именоваться ей в помянутой метрике. Сульц, 18 марта 1842 г. Подписался мэр граф Серзе Люзиньян"1.
Таким образом, дети Георга Геккерна и Екатерины Николаевны Геккерн стали носить фамилию Геккерн, а первый сын Екатерины, Алексей, остался на фамилии Дантес.
Интересное свидетельство о маленьком Алексее Дантесе оставила мать Екатерины, Наталья Ивановна Гончарова. Из её письма к баронессе Е.Н. Геккерн от 15 мая 1837 года: "Ты говоришь в последнем письме о твоей поездке в Париж; кому поручишь ты надзор за малюткой на время твоего отсутствия? Останется ли она в верных руках".
Обычно исследователи, исходя из термина "малютка" и местоимения "она", делают вывод, что Наталья Ивановна ошиблась годом, ибо речь идет о первой дочери Екатерины, Матильде, родившейся 19 октября 1837 года. Но местоимение "она" употреблено вслед за словом "малютка", которое находится в женском роде и требует такого же рода от местоимения.
Если учесть, что письмо Натальи Ивановны шло в Сульц две недели, а оно являлось ответом на письмо дочери, которое также находилось в пути две недели, то, следовательно, речь идет о ребенке, который был у Екатерины Николаевны Геккерн в середине апреля, то есть сразу по её приезде в Сульц. Таким ребенком мог быть только сын Алеша.
Можно предположить, что поездка супругов Геккерн в Париж одной из целей имела регистрацию младенца, ибо в родном Сульце Георг Геккерн, видимо, регистрировать его не захотел.
В результате, когда мальчик уехал в Россию, никто не мог точно назвать дату рождения. Поэтому её, даты, нет на его могильном камне.
После смерти Екатерины Николаевны Алексей оказался чужим и никому не нужным в доме Дантесов в Сульце. Баронесса Геккерн умерла в октябре 1843 года. Акт о смерти её гласит: "Тысяча восемьсот сорок третьего года пятнадцатого октября, в три часа пополудни, пред нас, графа Генриха-Клавдия-Фердинанда Серзе-Люзиньяна, мэра, заведывающего метрическими книгами в городе Сульце в Кольмарском округе в Верхнерейнском департаменте, явились помещики Альфонс д'Антес, 31 года, зять покойницы, и Григорий Уссольц, которые оба жительствуют в сем городе, и объявили нам, что вышезначащегося числа в девять часов утра скончалась в местожительстве её в означенном городе Екатерина Гончарова тридцати двух лет от роду, родом из Москвы (Россия), жительствовавшая в помянутом городе, бывшая в замужестве за бароном Карлом Георгием фан-Геккерн, помещиком, дочь Николая Гончарова и Наталии Загряцкой; а по надлежащем удостоверении мы составили настоящий акт, подписанный объявителями вместе с нами, по прочтении оного и перевода им на немецкий язык. На метрике подписано: д'Антес, Уссольц и граф Сезер-Лузиньян".
Чтение этого документа вызывает некоторое беспокойство. Почему Екатерина Николаевна названа девичьей фамилией Гончарова?
Почему не указан адрес её проживания в Сульце? Он словно опущен в тексте после фразы "скончалась в местожительстве её в означенном городе..."
Почему барон Георг Геккерн не прибыл сам к мэру, чтоб объявить о смерти своей жены? Может, его не было в городе?
И самое главное: может ли считаться подлинным документ о смерти человека, если он не подписан врачом? Мэр обязан был засвидетельствовать смерть, но не сам, не со слов родственников мужа покойной, а послав для этого городского врача. В документе сказано: "по надлежащем удостоверении" был составлен акт, но подписи врача на нем нет.
Кто определил причину смерти баронессы Екатерины Геккерн? Можно ли верить тому, что умерла она от послеродовой горячки? Эта версия идет от семьи Дантесов.
Судьба Алексея Дантеса может быть прослежена гипотетически.
Барон Георг Геккерн сразу после смерти жены решает отправить мальчика к родственникам в Россию. Он вступает в контакт с Александриной Николаевной, сестрой Натальи Николаевны Пушкиной, которая в 1852 году выходит замуж за барона Фризенгофа и поселяется в Словакии в замке Бродяны.
Н. Раевский, посетивший этот замок, видел в гостиной на стене портрет Дантеса. Он полагал, что портрет подарен первой жене Фризенгофа, которая часто виделась с Дантесом в Вене. А Александра Николаевна чтила память первой жены барона Фризенгофа и не стала убирать портрет со стены.
Возможно, предположение Раевского верно, но пока правильность его не доказана, имеют право на жизнь и иные гипотезы.
Дантес-Геккерн посетил Бродяны и привез с собой сына Екатерины, Алексея. Забрать мальчика приехала Наталья Николаевна Пушкина-Ланская. Тогда и произошло её свидание с Дантесом, примирившее их. В знак примирения Дантес подарил ей свой портрет. Забрать портрет с собой Наталья Николаевна не могла. Она оставляет его у сестры. Так портрет Дантеса, написанный в 1844 году, оказался в доме Александры Николаевны Фризенгоф, урожденной Гончаровой.
