Ай-ай-ай! Кодовое слово произнесено. Снова к сложнейшему сейфу, хранящему знания и научные традиции, некто подбирается с примитивной отмычкой мифа о Холокосте. Сейчас всем участникам дикуссии полагается в священном ужасе умолкнуть и, как под гипнозом, послушно выполнять все, что велит гипнотизер…
Заметим: Шнирельман, как и Соколовский, подцепленный острым вопросом, признал: «Об объективной версии истории я не только не говорил, я ее даже и не подразумевал! Но ведь лейтмотив моего выступления сводился вовсе не к этому. Речь-то шла о том, что сегодня появились учебники, которые провоцируют расистские чувства».[85] К черту истину, к черту и самый поиск истины, если они провоцируют «не те» чувства! Достойная ученого позиция, нечего сказать!
Беда в том, что упомянутые авторы рядятся в тогу небожителей, на деле оставаясь вполне земными функционерами. Отрабатывая гранты, они пойдут в СМИ, в научно-популярные издания, в школы, в вузы. Будут оболванивать, умственно растлевать малосведущую молодежь и читателей. Ибо есть глобальный политический заказ на опустошение, обессмысливание терминов «раса», «этнос», «нация». Этим занимаются не только отдельные деятели, вроде вышеозначенных, но и целые коллективы и группы. Особенно на Западе, особенно в Америке, Англии и Франции (где этнополитическая ситуация наиболее кризисна); но сегодня они разворачиваются и у нас. Сумеем ли мы дать им отпор? Неглупые и хорошо образованные, нередко высокопоставленные, но редко связанные кровными узами с государствообразующим русским народом, они вряд ли сами по наивности не видят, не понимают реальности. Вряд ли они сами занимают ту позу страуса, в которую стремятся поставить всех остальных…
Здесь самое время обратиться к российскому столпу конструктивизма, питомцы и единомышленники которого цитировались выше: к д.и.н. В. А. Тишкову, директору Института этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая (ИЭА РАН), бывшему гайдаровскому министру по делам национальностей, ныне возглавляющему в Общественной палате при президенте Комиссию по вопросам толерантности и свободы совести. Как видим, фигура немалая и неслабая в раскладе политических сил, заметно влиявшая на всю национальную политику начиная с 1989 года, когда в журнале «Коммунист» вышла его программная статья «Народы и государство», после которой восходящие к власти юдократы отметили автора и возвели высоко. С того же года возглавляет он и ИЭА.
Его карьера как ученого была всецело внеположна России с ее проблемами: и кандидатская (Исторические предпосылки канадской революции. — МГПИ им. Ленина, 1969), и докторская (Освободительное движение в колониальной Канаде. — М., Наука, 1978) диссертации посвящены «стране кленового листа», как и монография «История Канады» (М., 1982, совместно с Л. В. Кошелевым), и др.
С Канады он переключается на Америку: «История и историки в США» (М., 1985), «Коренное население Северной Америки в современном мире» (М., 1990), «Америка после Колумба: взаимодействие двух миров» (М., 1992), «Американские индейцы: новые факты и интерпретации» (М., 1996), «Экология американских индейцев и эскимосов» (М., 1988, ред.) и т. д.
С таким-то багажом, насквозь пропитавшись западными, в особенности американскими, стандартами, установками, критериями, нравственностью и методиками, он принялся судить и рядить о нормах и идеалах межнациональных отношений в России, принялся по этим стандартам и установкам кроить концепцию российской национальной политики. Подобная стажировка «демократа первой волны» как нельзя более устраивала антирусскую либерально-демократическую власть, пытавшуюся во всем переделать Россию на западный манер. Что и отразилось на карьере автора. И теперь, уже с высот положения министра по национальным делам и директора ответственнейшего для нашей страны НИИ, он как автор, соавтор или редактор участвует в создании книг и брошюр, названия которых говорят за себя: «Вынужденные мигранты и государство» (М., 1998), «Политическая антропология» (Lewiston, 2000), «Концептуальная эволюция национальной политики в России» (М., 1996), «Межнациональные отношения в Российской Федерации» (М., 1993), «Этнология и политика» (М., 2001), «Национальная политика в Российской Федерации» (М., 1993, ред.), «Этничность и власть в полиэтничных государствах» (М., 1994, ред.), «Толерантность и согласие» (М., 1997, ред.) и т. д. Снисходя даже к таким и вовсе непрофильным для него, но престижным, «звучным» темам, как «Женщина и свобода» (М., 1994, ред.), «Этнологические исследования по шаманству и иным ранним верованиям и практикам» (М., 1997, ред.) и др.
Последний труд его называется очень характерно и вызывающе, то есть — если учитывать должность автора — программно: «Реквием по этносу» (М., 2003).
Среди многочисленных публикаций Тишкова есть смысл остановиться на наиболее показательном сборнике работ «Очерки теории и политики этничности в России» (М., 1997), в котором заявлены все основные, принципиальные идеи автора.
Вот его некоторые постулаты, весьма туманные по смыслу, но зато ярко иллюстрирующие позицию конструктивиста:
— «Мы рассматриваем групповую этническую идентичность как операцию социального конституирования “воображаемых общностей”, основанных на вере, что они связаны естественными, и даже природными связями»;[86]
— «Этническая идентичность или принадлежность к этносу есть произвольно (но не обязательно свободно!) выбранная или предписанная извне одна из иерархических субстанций, зависящая от того, что в данный момент считается этносом/народом/национальностью/нацией (в этническом смысле)»;[87]
— «Будучи вопросом сознания (идентификации), членство в этнической группе зависит от предписания и самопредписания»;[88]
— «Этническая идентификация (в советской терминологии «национальная принадлежность») есть не биологическая категория и врожденная характеристика человека, а прежде всего сознательный или навязанный выбор»;[89]
— «Считаю возможным дать общее определение этнической группы как общности на основе культурной самоидентификации по отношению к другим общностям, с которыми она находится в фундаментальных связях»;[90]
— «Думаю, было бы разумным отказаться от определения этноса как некоей эпохальной социальной формы… Этнос как естественный феномен скорее есть интегративная социальная функция для определенной категории людей в глобальной политико-экономической системе и культурном космосе»;[91]
— «По моему убеждению, нация — это политический лозунг и средство мобилизации, а вовсе не научная категория. Состоя почти из одних исключений, оговорок и противоречий, это понятие как таковое не имеет права на существование и должно быть исключено из языка науки»;[92]
— «Национальность — не врожденное человеческое свойство, хотя оно чаще всего воспринимается таковым. Также и нации создаются человеком, усилиями интеллектуалов и государственной политической волей. Нация — это внутригрупповая дефиниция, и ей невозможно придать строго научную или конституционную формулу. Это же касается еще более мистической категории “этнос”. К сожалению, оба понятия присутствуют в политическом языке и нормативно-правовых текстах»;[93]
— «Государства создаются людьми, решившими составить гражданское сообщество, чтобы обеспечить наиболее благоприятные условия своего социального существования»[94] (Жан-Жак Руссо с его общественным договором просто младенец!);
— «Еще в начале XX в. половина опрашиваемых сельских школьников не могли назвать свои фамилии, а более половины московских учеников не знали, что они живут в Москве. Могло ли в такой ситуации существовать на массовом уровне осознание принадлежности к какой-либо нации? Определенно нет, а значит, и не было такой общности, кроме как в воображении интеллектуалов и, возможно, в текстах официальных документов, ибо национальная общность — это прежде всего общность самосознания ее членов, а не сама по себе групповая культурная отличительность, существовавшая с самого начала человеческой истории»[95] (то есть, опять же, важно не то, чем люди являются в реальности, а лишь то, что они об этом думают!);
— «Интеллектуальные дебаты о русской/российской нации остались элитным проектом и нет достаточных свидетельств, что эта форма самосознания обрела доминирующий характер на уровне той или иной этнокультурной общности, чтобы позволяло определять эту общность как нацию, а не как реально существующий, но все же “молчаливый” культурный комплекс»;[96]
— «Ключевую роль в конструировании этничности играет политика этнического предпринимательства, т. е. мобилизация членов этнической группы на коллективные действия со стороны лидеров, которые преследуют политические цели, а не выражают культурную идеологию группы или “волю народа”»;[97]
