Мы обедаем в полном комфорте, под толстой соломенной крышей, а когда дождь заканчивается, летим на юг. Длинный тонкий палец озера Альберт отделяет Уганду от территории, которая теперь называется Демократической Республикой Конго. Берег реки Конго теряется в дыму от горящей травы, но восточный берег озера Альберт виден хорошо. Длинный крутой склон изящно спускается к воде. По каменистым уступам каскадом стремятся водопады, осыпая брызгами узкую полоску береговых поселений, до которых со стороны земли добраться невозможно. У берега привязаны рыбацкие лодки, а хижины представляют собой в основном простые соломенные навесы. Когда мы снижаемся, я очень удивляюсь, разглядев, что в этих крошечных деревушках полно жителей. Они машут нам руками, а детишки скачут от восторга, завидев нас. В первый раз за сегодняшний день выходит солнце, и тень от нашего маленького самолета скользит по воде под нами.
В восточной части озера Альберт нам впервые удалось увидеть Нил, который, непрестанно поворачивая то на восток, то на север, в лучах заходящего солнца был похож на серебряную змею. Когда мы спускаемся ниже, я могу разглядеть большие стада слонов на мелководье и головы бесчисленных гиппопотамов.
Водопады Мерчисон невысокие, причем они так упрятаны в скалах и растительности, что замечаешь их, только когда подходишь практически вплотную. Их отличительной чертой является сила водяного потока. В падении воды нет ничего грациозного, низвергающаяся масса больше напоминает струю из пожарного шланга. Нил, ширина которого на равнине треть мили (около 500 метров), здесь зажат в узком ущелье всего лишь в двадцать или тридцать ярдов (приблизительно 18–27 метров) шириной. Часть воды переливается через край, но основной поток пробивает себе путь вниз спиралью, напоминающей штопор. Вода перебрасывается с одной скалы на другую, пока не вырывается из ущелья ковром пены с четверть мили шириной и в половину мили длиной.
Жара не дает передышки, даже по вечерам не дует легкий ветерок, вроде того, что освежал нас в холмах Чулу. Вместо этого — перекличка сверчков и гул москитов, а также доносящийся с реки лягушачий хор, прерываемый хмыканьем и плес ком гиппопотамов.
Ту злополучную ночь Хемингуэю пришлось провести в зарослях у водопадов Мерчисон рядом с мучившейся от боли Мэри. Они разжигали костры, чтобы отпугнуть слонов, а Рой Марш тем временем отправлял сигналы SOS и отчаянно повторял позывные самолета: «Victor Love Item! Victor Love Item!»
Команда самолета Британской зарубежной воздушной корпорации, который пролетал над местом крушения, сигнал не услышала. Пилот доложил, что видел следы катастрофы и пришел к выводу, что внизу все погибли. Никто даже не догадывался, что там был Эрнест Хемингуэй, и он уже строил планы спасения. «Мы ограничили потребление пива «Карлсберг» до одной бутылки на троих раз в два дня. Мы также ограничили потребление «Гранд Макниш» (виски), которое выдавалось по одной порции за вечер. Водой мы надеялись запастись из водопадов Мерчисон, где, похоже, ее имелось в избытке» («Рождественский подарок»).
Один местный житель, Фрэнсис Ойоо Окот, работающий на Службу дикой природы Уганды, заявляет, что он точно знает, где разбился самолет Хемингуэя. Когда он был десятилетним мальчиком, отец показывал ему то место. Из этого можно сделать вывод, что Фрэнсису, мягкому улыбчивому человеку, почти столько же лет, сколько и мне. Место крушения находится в одной или двух милях от нашего лагеря вверх по течению, и он отвезет нас туда в переоборудованной рыбачьей лодке, почему-то названной «Сверхурочные». <…>
Фрэнсис работает здесь уже более тридцати лет, и обязанности его заключаются не только в поездках на лодке и наблюдении за птицами. У него три пулевых ранения от столкновений с бандами браконьеров. Он задирает рубашку и поднимает штанину, чтобы продемонстрировать шрамы. Одна пуля так и осталась в бедре. Мы сворачиваем в маленький залив примерно в миле от водопадов вниз по течению, осторожно пробираясь мимо скалы, почти сплошь покрытой такими огромными и злобными на вид крокодилами, каких мне раньше видеть не приходилось. Два или три зимородка стремительно ныряют в пенистую воду вокруг нас, когда мы вытаскиваем лодку на берег.
Со своей четвертой женой, Мэри, Хемингуэй побывал в Кении, Уганде и Бельгийском Конго. Фото: J.F. KENNEDY PRESIDENTIAL LIBRARY AND MUSEUM, BOSTON
Сойдя на сушу, мы направляемся в густые колючие заросли, и я впервые замечаю, что старая рана причиняет Фрэнсису большие неудобства — он сильно хромает. Но он энергично продирается вперед, раздвигая ветви, пока мы не наталкиваемся на старый телеграфный столб, иссеченный дождями до такой степени, что он по цвету не отличается от стволов соседних деревьев. «Это, — говорит он мне, — останки той телеграфной линии, которая послужила причиной крушения». Мы еще некоторое время воюем с зарослями и наконец выходим на открытый песчаный участок, где и упал самолет. Тогда вокруг бродило куда больше слонов и растительность здесь была гораздо менее густой. Фрэнсис ведет нас вверх, где обнажилась порода. Карабкаться пришлось футов сто пятьдесят. Утром после падения самолета Хемингуэй и пилот принесли сюда Мэри, чтобы не сталкиваться со слонами, и именно с этой точки они увидели приближающийся пароходик «Мерчисон», на котором праздновали золотую свадьбу. Зять пожилой пары, хирург по профессии, обнаружил у Мэри два сломанных ребра. Судно оказалось тем самым, на котором Кэтрин Хепбёрн и Хамфри Богарт снимались в «Африканской королеве», и к великой радости Хемингуэя на нем был «отменный холодильник с пивом «Таскер» и несколькими сортами эля».
Мы с Фрэнсисом медленно продвигаемся к пляжу, где спасли всю компанию Хемингуэя. Я спрашиваю, не осталось ли здесь чего-нибудь после той катастрофы, например неопубликованного романа. Он улыбается и отрицательно качает головой. Все собрали и увезли в Бутиабу. И если мы хотим побольше узнать, нам следует отправиться туда же. Хотя человек современного биологического вида был рожден в колыбели этих африканских долин, риск умереть здесь по той или иной причине бесконечно высок. Может быть, поэтому Хемингуэй, игрок со смертью, так и любил Африку. <…>
Мы рассаживаемся по машинам и отправляемся в Бутиабу еще до пробуждения группы австрийцев, прибывшей накануне вечером. <…> Из Масинди до Бутиабы ехать час. Довольно впечатляющее путешествие по высокой насыпи с крутыми кюветами, мимо памятника шотландскому инженеру, проложившему дорогу, которого не иначе как за это избыточное усердие затоптал слон.
Воздух наверху свежий и бодрящий. Но к тому времени как мы спускаемся к Бутиабе, он становится горячим и безжизненным. Городок с небольшими домишками раскинулся широко. Ограниченных ресурсов нищего поселения недостаточно, чтобы обеспечить беженцев из беспокойного Конго, находящегося всего в двадцати пяти милях от озера. Люди кормятся в основном рыбой. Когда мы приезжаем туда утром, к берегу подходят рыбацкие лодки и большинство жителей города вместе со своими козами, коровами и блеющими овцами собираются на пляже.
Как только улов попадает на сушу, женщины чистят рыбу (это главным образом нильский окунь и мелкий терапон), вынимают потроха и выкладывают рыбу сушиться на рамы. Руководит всем этим процессом общительный угандиец средних лет, в полосатой рубашке, толстых коричневых штанах и ярко-синих резиновых сапогах. Его зовут Абдул. Он один из деревенских старейшин, и он знает, где мы можем разыскать последнюю часть угандийской загадки Хемингуэя. К тому времени, когда пароход «Мерчисон» благополучно доставил своих пассажиров в Бутиабу, благодаря международной телеграфной службе прошел слух, будто один из самых великих среди живущих писателей (повесть «Старик и море» только что получила Пулитцеровскую премию) пропал в самом центре Африки, и есть подозрения, что он погиб. Охотники за вознаграждением уже рыскали по окрестностям, и самый везучий из них, капитан Реджинальд Картрайт, проследил путь пострадавших в авиакатастрофе до Бутиабы. У него был небольшой самолет «Рапид» фирмы «Де Хэвиленд», он стоял заправленный и был готов в любой миг перебросить их из этой дыры в Энтеббе.
Хемингуэя не радовала перспектива снова лететь. Он полагал, что лучше бы ехать на машине, но его переубедили, и все трое — Эрнест, Мэри и Рой Марш, пилот разбившегося самолета, — втиснулись в «Рапид». Что случилось потом, Хемингуэй описал для читателей журнала Look: «Треть пути по так называемой взлетно-посадочной полосе я был уверен, что нам ни за что не взлететь. Однако мы продолжали попытки на максимальной скорости, прыгая с кочки на кочку… на манер горного козла. Внезапно мы оказались в воздухе, причем не по своей вине. Такое состояние продолжалось всего несколько секунд, после чего самолет снова грохнулся на землю под аккомпанемент рвущегося металла, звука, к которому мы все уже привыкли». Тон шутливого описания Хемингуэя не соответствует тому, что помнит Абдул относительно неудавшегося взлета Реджи Картрайта.
