На наш взгляд, социально-политический образ Наполеона Бонапарта схож у Карамзина с образом Петра I в контексте истории. Карамзин вначале создает миф о национальном герое (Петр – Бонапарт), а затем переосмысляет его в силу происходящих исторических событий. В частности, переосмысление образа Наполеона было связано с реальными историческими поступками, которые совершал первый консул (например, с казнью герцога Энгиенского).
Безусловно, взгляды Карамзина на ход истории отразились и на его творчестве, в частности историческая повесть «Марфа Посадница» представляет собой художественную модель исторической концепции писателя. Как отмечает Н. Д. Кочеткова, «повесть знаменует новый этап в творчестве Карамзина, стремящегося теперь уловить логику исторических событий, проследить их закономерности»26.
Таким образом, вслед за А. А. Шириянцем и Д. В. Ермашовым, можно сделать следующий вывод: именно в самодержавии Карамзин «видел единственную силу, способную удержать российское общество от впадения в крайности революционных разрушений и массовых беззаконий. Стремление обосновать закономерность и необходимость самодержавия для блага России было одной из главных причин, побудивших Карамзина заняться историей»27.
©©Алферьева Т. А., 2013
Наполеон в оценке М. И. Невзорова
Т. А. Драгайкина
Осмысляется личность и деятельность Наполеона Бонапарта в оценке журналиста и литератора первой четверти XIX в. М. И. Невзорова. Подходя к образу французского императора с точки зрения собственных представлений об истинном величии человека, не совместимом с тягой к завоеваниям и разрушению, М. И. Невзоров в своем журнале «Друг юношества» критиковал те тенденции в культуре, которые способствовали идеализации образа Наполеона и формированию идей «наполеонизма», проблема которого была столь значима для русской классической литературы XIX столетия.
Ключевые слова: М. И. Невзоров; Наполеон Бонапарт; публицистика 1810-х гг.; романтизм.
При наличии ряда обзорных работ, посвященных трактовке образа Наполеона в русской публицистике и художественной литературе28, представляется небезынтересным рассмотрение его оценки отдельными современниками, в которой отразились воззрения представителей их круга. В данной статье мы кратко рассмотрим подход к оценке этой личности, ее роли в истории и культуре поэта и публициста Максима Ивановича Невзорова (1763–1827).
М. И. Невзоров по своим воззрениям и вкусам во многом оставался всю жизнь человеком восемнадцатого столетия. Он был стипендиатом Дружеского ученого общества. Блестяще окончив Московский университет, он продолжил образование в Европе. Преданный последователь Н. И. Новикова, розенкрейцер, который арестовывался по делу московских «мартинистов», был доведен допросами С. И. Шешковского до психического заболевания, он, освободившись из-под следствия, продолжил просветительскую деятельность в духе новиковских обществ. Невзоров был весьма активным журналистом и литератором, претендовавшим на роль наставника нового поколения: вопреки насмешкам многих современников, он отстаивал свою часто не соответствующую духу времени точку зрения, сложившуюся еще в студенческие годы. Для него были характерны склонность к морализаторству, бескомпромиссность в нравственных вопросах, потребность воздействовать на общество, просвещая его, представление о дидактической функции словесности, мистицизм, определенное свободомыслие в религиозных вопросах. В 1805–1815 гг. Невзоров занимал пост директора типографии Московского университета, что, наряду с поддержкой состоятельных единомышленников (М. Н. Муравьева, И. В. Лопухина), позволяло ему издавать собственный журнал, не пользовавшийся особой популярностью, но небезынтересный с точки зрения истории культуры, – «Друг юношества».
Это было одним из первых российских периодических изданий, ориентированных на воспитание молодого поколения. Познавательная функция журнала была во многом подчинена назидательной задаче: из статей естественно-научного и исторического содержания, как правило, следовал моральный вывод. Многие статьи, в том числе переводные, издатель снабжал обширным комментарием. Публиковались в «Друге юношества» и художественные произведения, написанные самим Невзоровым, его единомышленниками, присланные читателями.
Ряд поэтических произведений Невзорова был посвящен войне с Наполеоном и победе над ним. «На случай войны с французами» (Друг юношества, 1812, № 6), «На новый 1814-й год» (Московские ведомости, 1814, № 1), «Ода на чудесные российские победы» (Друг юношества, 1814, № 4, с. 117–124) (в 1814 г. они были изданы отдельной книгой «Три оды»). Трактовка событий Отечественной войны достаточно близка к официальной: захватчики ассоциируются с завоевателями прошедших времен и действуют «по наглым чертежам Мамая», французский император назван «вечерним новым Чингис-Ханом»; Россия побеждает: в ней «Бог на трон воссел». Русские войска, «как быстрые орлы летали / Они, и всюду галлов гнали: / Дух Божий духом их водил». Воспевается благочестивый Александр, «вождь Европы и отец»29.
С сентября 1812 по декабрь 1813 г. Невзоров также был издателем «Исторического, статистического и географического журнала, или Современной истории света» в связи с тем, что его постоянный издатель М. Г. Гаврилов еще не вернулся в Москву после нашествия французской армии. Ряд статей о политической деятельности Наполеона, написанных Невзоровым, был опубликован в сентябрьском и октябрьском номерах этого журнала, представлявшего собой хронику новейших политических событий, претендующую на максимальную полноту освещения происходящего в Европе. Впрочем, присутствовала в журнале и информация о событиях в России. В 1813 г. тексты Невзорова о Наполеоне вышли отдельной книгой под заглавием «Наполеонова политика, или Царство гибели народной».
Разумеется, в сочинении, созданном в период нашествия армии Наполеона, не могло быть положительных оценок каких-либо его качеств и действий. Даже те эпизоды его биографии, в которых его поведение можно было бы трактовать как проявление доблести (например, то, как спокойно он заряжал пушки при осаде Тулона, не обращая внимания на «ужасы смерти»), истолковываются как доказательства его жестокосердия, приводимые автором красноречивые высказывания – как образцы лицемерия. Впрочем, судя по более ранним текстам Невзорова, весьма полно отражающим его воззрения, пересматривать свое мнение о нем ему не приходилось: он не мог одобрять героизации завоевателей и деспотов, а их отдельные прогрессивные нововведения не влияли на его оценку их личностей и места в истории.
Так, безусловно положительной чертой политики Наполеона, с точки зрения масона Невзорова, считавшего необходимым уважение к чужим религиям, являлась его веротерпимость. Однако это качество в Наполеоне он трактует как «по наружности доброе постановление»30, изданное французским императором не из широты взглядов и проповедуемой Евангелием любви к людям, а чтобы привлечь на свою сторону максимально большее число представителей различных конфессий, видит в нем циничное использование религий человеком, их презирающим, лишь «наружно» исповедующим католицизм и мечтающим занять место Бога. Стремлением сыграть на религиозных чувствах народа во многом объясняется и желание Бонапарта быть коронованным папой римским. Все разумное, благое в распоряжениях Наполеона публицист приписывает стремлению «некоторым образом соответствовать проповедуемому о себе мнению». Правда, систему законодательства Наполеона Невзоров описывать не берется (видимо, потому, что плохо знает), но высказывает предположение, что направлена она на благо тирана, а не граждан. Наполеон предстает врагом всего мира, не исключая французский народ.
Многие высказывания о Наполеоне, особенно со стороны дворян, объясняли политику и поступки Наполеона его невысоким происхождением, «диким» корсиканским воспитании и чуждостью французской нации. Сравнивая Бонапарта с царственными завоевателями минувших веков, его противники расценивали его как неблагородного выскочку, «похитителя престолов» и иногда объясняли его завоевательную политику необходимостью отвлекать внимание подданных на внешние цели, не давая им времени приглядеться к нему и обнаружить его низость. «Законный наследник македонского престола был часто великодушен; Наполеон, ничтожный по породе, еще ничтожнее по душе»31. Охотно перепечатывались и сочинения европейских противников Наполеона, пытавшихся доказать, что он никак не может быть сравним с выдающимися людьми прошлого. «Бонапарте есть ложно-великий человек: он не имеет того великодушия, которое составляет истинных царей и героев. Никто не слыхал из уст его ни одного из тех слов, которые показывают Александра и Цезаря»32. М. И. Невзоров, выходец из бедной рязанской семьи, духовного сословия, в отличие от многих писавших о Наполеоне сограждан, никогда не ставил Наполеону в вину его происхождение, неоднократно подчеркивая, что качества человека не зависят от его знатности, национальности или морального облика его родителей (в антинаполеоновских памфлетах нередко утверждалось, что его мать была распутной женщиной), а политика следует оценивать по тому, как он распорядился своим могуществом (при этом способ обретения власти представляется менее важным): «Если бы Наполеон, получив в свои руки верховную власть Франции, все свои напряжения и усилия употребил к тому, чтоб неустройства, беспорядки и несчастия, раздиравшие тогда жалости достойное сие государство, прекратить и внести порядок, стройность, благочинность, спокойство и обеспечить бедных граждан в участи своей жизни и имущества: тогда конечно бы он, невзирая на его не очень знатное происхождение, получил имя отца и благодетеля отечества»33. Рассказывая о детстве и юности Бонапарта, Невзоров отмечает, как болезненно он переносил намеки на покорение Корсики Францией, и упрекает его в том, что, вместо того чтобы сделать свое отечество свободным, он поработил другие страны, не сдержав и своего долга перед родиной. Таким образом, по Невзорову, оценивать человека следует лишь по его личным качествам и волевым решениям, которые никак не выводятся из происхождения, а «благородные» тираны, такие как упомянутый Шатобрианом Александр Македонский, вовсе не заслуживают большего уважения.
