Когда несколько лет назад мне случилось быть в Болгарии, от тамошней ясновидящей Славки Севрюковой я слышал о подобных мыслеформах. Такие сущности, блуждающие в пространстве, воспринимаемы и видимы ею так же, как физические предметы доступны зрению обыкновенного человека. Внешне мыслеформы эти, наделенные подобием сознания и собственным бытием, напоминают, по ее словам, некие гротескные существа, получудовищ, полуживотных.
Встречу с подобной сущностью описывет и Александра Дэвид-Нил. «Иконописец-тибетец, горячий поклонник гневных богов, которому доставляло особое удовольствие изображать их страшные лики и формы, как-то пришел ко мне. Позади его я заметила туманный образ одного из тех богов, изображение которого особенно часто появлялось под его кистью. Я невольно сделала жест, выражавший мое изумление. Удивленный художник, подойдя ко мне, спросил, в чем дело. Заметив, что призрак не последовал за ним, оставаясь стоять, где был, я, отстранив моего визитера, сама быстро пошла навстречу ему, вытянув вперед руку. Рука моя коснулась туманной формы. Я ощутила это как прикосновение к некоей мягкой субстанции, которая поддавалась при малейшем нажиме, после чего призрак исчез.
Отвечая на мой вопрос, художник признался, что в течение последних недель он совершал особый ритуал, призывая это божество, и что все утро в тот день он занимался тем, что рисовал его. В действительности же все его помыслы были заняты этим божеством, на чью помощь он уповал в неком довольно злом деле. Сам он призрачной формы, которая сопровождала его, не видел».
Очевидно, в зависимости от настроя и силы воздействия того, кто непроизвольно порождает такие мыслеформы, облик их может варьироваться — от чудовищных и звероподобных до более нейтральных, которые упоминали Охатрин и некоторые ясновидящие и экстрасенсы. Среди последних назову Галину Анатольевну Петрову из Нижнего Новгорода. В помещениях, где происходит полтергейст, она видит некие шарообразные и змееподобные сущности, которые передвигаются по воздуху. Иногда, рассказывает она, это могут быть и более сложные формы, напоминающие животных, но никоим образом не воспроводящие известные. Скорее это некая комбинация, напоминающая иногда страшные персонажи сказок или мифов.
В описании этом, в картине, которая открывается ясновидящей и целительнице, соседствуют оба вида мыслеформ — шарообразные существа Охатрина и пугающие гротескные существа, которые видит Славка.
Коль скоро сущности эти составлены действительно из микролептонных полей, то они отнюдь не бесплотны. Как не бесплотны, оказывается, и мысли, вызывающие подобные мыслеформы к жизни. По расчетам профессора Б.И.Исакова, мыслил эмоции человека вполне материальны. Их масса варьируется от 10-39 до 10-30 граммов.
Было бы логично предположить, что мыслеформы, заполняющие собой пространство нашего мира и наделенные неким бытием, обладают свойством, присущим всему живому — притягиваться взаимно и как бы гнездиться в определенных местах. Если это происходит, то негативные, злые мыслеформы должны собираться в местах возникновения разного рода негативных эмоций; ненависти, страха, страдания. И наоборот, светлые мыслеформы, а есть и такие, будут тяготеть к местам, где царят радость и доброта.
Для того чтобы ощутить такое различие отдельных мест, не нужно даже быть ясновидящим. Думаю, каждый, кто попадал в квартиру или в дом, отмеченный преступлением, страданием, множеством ссор, чувствовал неловкость, дискомфорт. И наоборот, в некоторых вроде бы самых обычных местах неожиданно возникало чувство радости, улучшалось самочувствие.
Присутствие, скопление мыслеформ небезразличны для людей, которые находятся или живут рядом с ними. В комнате или квартире, где люди обижали друг друга, ссорились, говорили друг другу обидные, злые слова, сами стены, кажется, источают ненависть, злость. В таких помещениях словно какая-то сила тянет людей снова и снова в область негативных эмоций.
Мыслеформы зла, обретя собственное бытие, остаются каким-то образом связаны со своим создателем. Очевидно, аккумулируясь и возрастая в своей массе, такие мыслеформы обладают способностью воздействовать на человека, подчиняя, себе его помыслы и поступки и уводя все дальше и безвозвратнее в зону зла.
Я говорил уже, что в опытах Охатрина и Чернетского экстрасенс, породивший мыслеформу, затем усилием воли уничтожал ее. Значит ли это, что человек способен освободиться от своих мыслеформ зла, влекущих его за собой? Очевидно, да. Если раскаяться. По словам отца Павла Флоренского, только в покаянии «грех делается отделенным от совершившего». Именно тогда, при раскаянии, сопровождаемом слезами, реальностью становятся слова Шестопсалмия: «Единицы отстают Восток от Запада, тако удалил от нас беззакония наши». Такое глубочайшее раскаяние прекращает присутствие в мире злого фантома, мыслеформы, порожденной злым поступком, обидным словом или недобрым помыслом.
Не даждь места лукавому демону обладать мною насильством смертного сего телеси.
Молитва к ангелу-хранителю
Очевидно, почти во всех языках есть слова «одержимый» или «бесноватый». Они несут тайный ужас перед неведомой силой, вселившейся в человека и подчинившей его. Чтобы пояснить, что имеется в виду и как может выглядеть происходящее со стороны, приведу рассказ, описывающий случай одержимости или вселения в человека некой сущности.
«В селе Нововасильевске Бердянского уезда Таврической губернии жила Екатерина Лаврентьевна Мазаева — моя бабушка. Мне очень часто случалось бывать у ней, а иногда гостить по неделе и долее. Бабушка держала служанку Дуню. Эта Дуня была одержима злым духом. Я называю его злым духом, как все очевидцы называли кого-то постороннего, пребывающего в Дуне, так как голос был слышен помимо ее воли; она не открывала рта, незаметно было ни движения лица, ни гортани, голос выходил как бы из внутренних частей ее организма, и выговор был мордовский, между тем как Дуня говорила чисто русским языком. Злой дух именовал себя «Свирид Степанович» и любил разговаривать со всеми. Свирид Степанович требовал от Дуни, чтобы она его кормила тем, что ему нравится, но Дуня отличалась честностью и никогда, не спросившись бабушки, ничего не брала и постоянно отказывала Свириду Степановичу. Тогда он начинал волноваться, Дуня падала, корчась в сильных судорогах, кричала, охала.
Присутствующие при этом спрашивают: «Что ты, Дуня? Что с тобой?»
«Я не Дуня, я Свирид Степанович».
Я сам спрашивал его: «Кто ты такой, Свирид Степанович?» Он отвечал: «Я из мордвин, шел я в Киев молиться и поссорился с моим товарищем по путешествию. При этом, не имея воды для питья, я рассердился на свою жизнь и покончил с собою — повесился на сосне. После смерти мне много лет пришлось скитаться; меня ни в какое общество «духов» не приняли, и вот один благодетель посадил меня в Дуню, а она меня обижает, не дает мне того, что мне хочется; ей бабушка не запрещает кормить меня тем, что мне нравится, а она стыдится брать. Так вот я ей задам!» (Передаю, как он говорил.) Затем начинались корчи, крик, стоны».
Случай этот характерен в том смысле, что такие сущности нередко выдают себя за души умерших. У народа коми подобная сущность, поселившаяся в человеке, называется «шева». Когда шева начинает говорить устами своей жертвы, меняется голос человека, лексика, интонации, иногда пол. В одном из таких случаев шева, вселившийся в женщину и называвший себя Иваном, требовал, чтобы она поила его вином, купила красную рубаху и лакированные сапоги, и принимался сквернословить и буйствовать. При этом у одержимой неведомо откуда появлялась сила — невзрачную женщину не могли удержать несколько сильных мужчин. Последнее обстоятельство хорошо знакомо санитарам и психиатрам, по чьему ведомству проходят подобные случаи в наше время.
Видимо, совершенно не обязательно, чтобы такая сущность, поселившаяся в человеке, проявляла свое присутствие столь явным образом. И действительно, в большинстве случаев этого не происходит, поэтому часто сам человек и его близкие даже не догадываются о таком симбиозе. Приведу в этой связи случай, свидетельницей которого оказалась сестра Е.П. Блаватской В.П.Желиховская[4] События, о которых рассказывает она, происходили в селе Войсковица, под Гатчиной, в имении ее родственника Николая Федоровича Кандалинцева. «Семья его, — повествует Желиховская, — состояла из троих детей: сына Николая шестнадцати лет, дочери Анны четырнадцати лет и Лидии — хорошенькой десятилетней девочки. С ними жила еще родная сестра Н.Ф., Аграфена Федоровна Веревкина, вдова-старушка, заменявшая мать рано осиротевшим племянникам. Николая мы видели редко. Это был очень бледный, слабый, вечно больной мальчик, безуспешно прошедший через руки чуть ли не всех столичных докторов.
