Теперь у нас есть две нити доказательства, поддерживающие теорию челобайт. Первой является способность теории челобайт объяснять вложенность сетей «отрасль – местоположение». Вторая – это способность теории челобайт объяснять динамику промышленной диверсификации, смещающейся в сторону производства аналогичных продуктов. Последняя нить, которую я буду здесь обсуждать, несколько отлична от предыдущих, поскольку она соединяет производственную структуру стран с уровнем дохода и экономическим ростом. В следующей главе я покажу, что сочетание экспортируемых страной продуктов позволяет предсказать ее будущий уровень доходов, что свидетельствует о том, что воплощенное в обществе ноу-хау помогает точно определить уровень ее процветания. Кроме того, путем рассмотрения дохода я соединю концепцию челобайт с традиционными макроэкономическими моделями и теориями, которые использовались для объяснения экономического роста. Это поможет нам понять рост экономики в качестве следствия чего-то более фундаментального: роста информации.
Есть два куска хлеба. Ты съел два. Я – ни одного. Среднее потребление: один кусок хлеба на душу населения.
Никанор Парра
Существует много различных способов описания экономики. Один способ заключается в том, чтобы вслед за традиционными учебниками по макроэкономике разобрать экономику на такие факторы производства, как физический капитал, человеческий капитал и труд. Другой способ основан на естественнонаучном подходе и подразумевает разложение экономики, как и всего остального, на энергию, материю и информацию. Как мы увидим в этой главе, два эти способа разбора мира не являются несовместимыми. На самом деле знание того, как можно объединить эти подходы, является очень поучительным, поскольку может помочь нам интерпретировать традиционные экономические факторы с точки зрения физических величин и социальных процессов. Кроме того, соединив экономические факторы с их физической интерпретацией, мы осознаем существование одного дополнительного фактора, который нам следует рассмотреть. Этот дополнительный фактор представляет собой ноу-хау и знания, накопленные на коллективном уровне и обусловливающие разнообразие и изощренность экономических видов деятельности, которые я называю экономической сложностью.
Описание природы в терминах таких факторов производства, как капитал и рабочая сила, имеет в экономике давнюю традицию. Адам Смит разложил экономику на землю, труд и технику, которая представляет собой сочетание того, что современные экономисты называют физическим капиталом и технологией.[146] Смит приравнял технику, или фиксированный капитал, к увеличению способности людей производить работу, и следовательно, рассматривал накопление физического капитала в качестве решающего фактора экономического роста. Он писал: «Фиксированный капитал предназначен для увеличения производительных сил, то есть для того, чтобы то же самое количество рабочих могло выполнить гораздо больший объем работы».[147] Смит рассматривал улучшения в механике, подобные воплощенным в паровом двигателе, созданным его современником, Джеймсом Ваттом, в качестве увеличения способности людей производить работу: «Улучшения в механике… позволяют тому же количеству рабочих выполнять тот же объем работы, используя более простую и дешевую технику».[148]
В течение ХХ века идеи Смита были математизированы экономистами, использовавшими математический анализ и дифференциальные уравнения для создания моделей экономического роста, который зависел от накопления различных форм капитала. Самые ранние модели приравнивали объем производства к соотношению между капиталом экономики и трудом, когда экономика находилась в равновесии. Они также смоделировали процесс экономического роста как перетягивание каната между нормой сбережений в экономике (капитал, который придерживается для использования в будущем) и амортизацией капитала (износ капитала).
Роберт Солоу выдвинул прототипическую модель экономического роста в конце 1950-х годов, что было весьма своевременно, поскольку именно тогда стали доступны данные, необходимые для оценки подобных моделей. Саймон Кузнец, экономист русского происхождения, который ввел понятие ВВП, завершил создание системы национальных счетов за два десятилетия до этого, что способствовало появлению экономического показателя, доминировавшего в XX веке.[149] Тем не менее при сравнении с эмпирическими данными модель Солоу работала не очень хорошо. Кузнец в своей Нобелевской речи отметил: «Более ранняя теория, лежащая в основе этих измерений, довольно узко определила факторы производства и оставила рост производительности без объяснения в качестве меры нашего незнания».[150]
«Мера нашего незнания», о которой говорил Кузнец, представляет собой то, что технически называется совокупной производительностью факторов производства (СПФП). Под СПФП экономисты подразумевают разницу между экономическим производством, предсказанным моделью, и тем, что наблюдается в эмпирических данных. (Эта разница интерпретируется как количество продукции, которое экономика может производить при данных затратах.)[151] Этот разрыв мотивировал экономистов развить идеи Солоу, и во второй половине ХХ века они выдвинули множество новых моделей экономического роста, которые усовершенствовали модель Солоу.[152] Новые модели учитывали новые факторы и новые математические инструменты для объяснения производительности факторов производства и накопления.
Однако не все экономисты согласились с тем, что использование агрегации являлось лучшим или единственным способом объяснения экономического роста и развития. Василий Леонтьев, научный руководитель Солоу и лауреат Нобелевской премии, утверждал, что основная проблема заключается в опоре на агрегаты, которые не учитывают информацию о конкретных отраслях промышленности. В 1971 году в обращении к Американской экономической ассоциации Леонтьев писал: «Прошло то время, когда лучшее, что можно было сделать с большими наборами переменных, заключалось в сокращении их количества путем усреднения или, что, по сути, является тем же самым, в их объединении в широкие агрегаты. Теперь мы можем манипулировать сложными аналитическими системами без подавления идентичности их элементов».[153] Майкл Портер, влиятельный экономист, работавший над идеей конкурентоспособности в Гарвардской бизнес-школе, также выражал озабоченность по поводу чрезмерной зависимости от агрегации. Вместо этого он выступал за использование «специализированных факторов». При обсуждении конкурентоспособности стран в своей книге «Конкуренция» Портер заметил:
Согласно стандартной экономической теории, факторы производства – труд, земля, природные ресурсы, капитал, инфраструктура – станут определять характер торговли. Страна будет экспортировать те товары, в производстве которых в наибольшей степени используются факторы, которыми данная страна относительно хорошо обеспечена. Эта доктрина, зародившаяся еще во времена Адама Смита и Давида Рикардо и прочно укоренившаяся в классической экономической теории, в лучшем случае является неполной, а в худшем – неверной… Вопреки общепринятому мнению простое наличие рабочей силы, получившей среднее или даже высшее образование, в настоящее время не является конкурентным преимуществом в конкуренции между странами. Для того чтобы послужить созданию конкурентного преимущества, фактор производства должен быть высокоспециализированным, приспособленным для удовлетворения конкретных нужд соответствующей отрасли; такими факторами могут быть научный институт, специализирующийся на исследованиях в области оптики или ресурсы венчурного капитала, используемые для финансирования фирм, создающих программное обеспечение… Конкурентное преимущество является результатом наличия институтов мирового класса, которые сначала создают специализированные факторы производства, а затем ведут непрерывную работу по их модернизации и совершенствованию.[154]
Однако несоответствие между моделью Солоу и эмпирическими данными не склонила чашу теоретических весов в пользу Леонтьева. В течение второй половины ХХ века экономисты, пользуясь помощью других ученых, работавших в области социальных наук, продолжили поиск других факторов, которые можно было включить в агрегатные модели экономического роста.
Первым фактором, укоренившимся в среде экономистов, стал человеческий капитал, то есть знания и ноу-хау, воплощенные в людях. Идея человеческого капитала была основана на использовании теоретических моделей, подобных тем, которые продвигал Пол Ромер, а также на эмпирических прорывах.[155] В своей значимой работе Грегори Мэнкью, Дэвид Ромер и Дэвид Вейл расширили эмпирическое сравнение между моделью Солоу и доступными данными с учетом человеческого капитала.[156] Для измерения человеческого капитала они использовали данные о количестве поступивших в школу, что является не очень хорошим критерием для оценки образования, обучения, ноу-хау или знаний.[157] Тем не менее модель в некотором роде учла экономический рост, который наблюдался в период с 1960 по 1985 год, но остался необъясненным моделью Солоу. Представленная модель также подтвердила важный прогноз теории Солоу, который подразумевал, что после принятия в расчет человеческого капитала богатые страны росли более скромными темпами по сравнению с менее богатыми. Теория Солоу не была ошибочной. Как это часто случается с научными достижениями, она была неполной, а понятие человеческого капитала позволило это исправить.
