Кстати, по духу и методу астрология — сестра таких учений, как алхимия и парапсихология. Все они — проявления древнейшего магического мировосприятия, все они в немалой степени способствовали развитию тех или иных разделов науки.
Алхимики ставили перед собой сверхзадачу создания всеобщей рецептуры преобразования веществ — в чем-то аналогичную астрологической сверхзадаче всеобщего календаря. Сами по себе бесчисленные химические опыты составляли не единственную и, пожалуй, даже не главную заботу алхимика. Решающую роль играла его вера в определенные ритуалы составления смесей. Сочетания веществ могли вести к желательным результатам только в том случае, когда они соответствовали правильному сочетанию символов, в целом реализующему какое-либо магическое заклинание — ведь каждому веществу алхимик сопоставлял свой символ, очень часто астрологического характера. Разумеется, это была игра с недостаточными средствами, но она формировала колоссальный опыт в обращении с химическим материалом. Поиск философского камня не кажется столь уж бессмысленной затеей, если учесть, что именно идея получения золота открывала перед подвижниками души и кошельки владетельных князей (как сказали бы сейчас — каналы моральной и финансовой поддержки химических исследований).
Нечто похожее происходило и с парапсихологией, основанной на представлении о присущей человеку магической способности передавать свои мысли на расстоянии (телепатия) и даже непосредственно действовать силой мысли на окружающий материальный (телекинез) и духовный (спиритизм) мир[54]. Длительный опыт деятельности в этой сфере стимулировал многие великолепные достижения в психологии, привел к пониманию глубины человеческой психики, к практическому освоению такого важного явления, как гипноз.
Другая очень интересная проблема — глубокая связь еще формирующейся в эпоху верхнего палеолита магии с высокой аффективной активностью человека, чей язык тоже находился лишь в стадии формирования. В тесном мирке охотничьей общины при крайне ограниченной языковой коммуникации человек должен был обладать весьма развитой чувствительностью к жесту, мимике, тону — к так называемым аффективным проявлениям собеседника. Относительно узкий круг образов позволял буквально угадывать мысли друг друга вероятно, отсюда и берет начало идея об экстрасенсорном восприятии (в частности, о телепатии). В такой ситуации практически каждый член общины служил отличной мишенью для воздействий гипнотического типа. Очень правдоподобно, что эта повышенная внушаемость древнего человека, его предельная эмоциональная открытость вызвали к жизни представления об особой силе, свойственной волевым людям (шаманам, вождям), представления, которые по ступенькам тотемизма, анимизма и антропоморфных образов людей-светил перекочевали на небо и закрепились там в астрологической форме.
Таким образом, астрология — не случайность. Она входит в обширнейший комплекс знаний, возникший еще в глубокой древности, который можно было бы определить как паранауку. Этот комплекс основан на неограниченной экстраполяции магических представлений и ритуалов на самые разные сферы практики — небо, вещество, человека и его духовный мир. Эти представления формировались тогда, когда еще не было эксперимента в современном понимании, и частное, но достаточно авторитетное свидетельство вполне заменяло нынешние тома тщательно обработанных экспериментальных данных.
Строгий научный опыт по установлению связи двух явлений требует очень сложной и подчас дорогостоящей деятельности по изоляции этих явлений от действия случайных и второстепенных факторов. Такая постановка задачи совершенно нелепа для слитого с окружающим миром первобытного человека и, во всяком случае, непонятна для человека эпохи ранних цивилизаций. Но именно она и определила на рубеже Нового Времени вступление в науку. Паранаука этого барьера не преодолела, да, пожалуй, и не ставила такой цели.
Когда мы торжественно утверждаем наступление эры научного стиля мышления, не следует забывать, что он связан с довольно сильными ограничениями на методы и темпы получения знаний об окружающем мире. Всякий новый шаг требует значительных усилий по проверке, иногда даже превосходящих возможности общества в целом. Ряд проблем, поставленных в рамках преднауки и довольно лихо ею решаемых, не имеет пока собственно научного решения, и эти проблемы нередко становятся предметом мистических спекуляций.
Подлинная наука никогда не занималась огульным отрицанием возможности обнаружения новых космических или психических феноменов. Но любое положение, чтобы стать предметом научного утверждения или отрицания, должно, как минимум, включиться в систему науки — особую и довольно четко ограниченную структуру общечеловеческой культуры, стать предметом экспериментального исследования. При этом важно понимать, что на каждом данном этапе наука «может то, что может», тогда как свободное мышление способно оперировать и сугубо вненаучными категориями. Поэтому линия разграничения (и в какой-то мере — борьбы) проходит по границе признания, скажем, астрологического факта фактом научным. Именно в этом вопросе ученые проявляют твердость. При этом они неплохо понимают, что собственно научная традиция, связанная с выделением определенного явления, искусственным его обособлением от других факторов, может не всегда вести к успеху.
Современная наука только стоит на пороге изучения сверхсложных систем, где законы функционирования исследуемых подсистем могут резко искажаться как раз самой попыткой изоляции. С явлениями такого рода наука столкнулась при анализе биологических и социальных структур.
Типичная проблема, например, — феномены экстрасенсорики, выходящие за рамки того, что связано с проявлением обычных форм человеческой чувствительности. Трудно сомневаться в том, что бесконтактные взаимодействия способны изменить состояние партнеров, оказывать целебное действие на одного из них и т. п. Но что здесь играет решающую роль гипотетическое «биополе», некий непосредственный физический агент, перераспределяющий электрические потенциалы организма, или суггестивное (основанное на внушении) перевозбуждение психики, ведущее, в конце концов, к аналогичным перераспределениям и соответствующим перестройкам организма? Собственно научное выяснение этой альтернативы — длительный и очень сложный процесс, более того, непонятно, идет ли речь об альтернативе или о каком-то трудноуловимом сочетании «биополя» и суггестивной восприимчивости.
Трудно иметь дело и с феноменами, существование которых с точки зрения статистики эксперимента находится на грани достоверности. Таково, например, положение в телепатии, где сам факт передачи мысли на расстоянии фиксируется на уровне 30–70 % положительных результатов. Разумеется, такого рода явление пока нельзя считать научно установленным.
С учетом всех этих замечаний следует относиться и к астрологии. Трудно отрицать, что космос может влиять на земные события каким-то еще не известным образом. Необходимо также высоко оценить усилия астрологов древности, чрезвычайно много сделавших для развития астрономии. Однако в любом случае не стоит смешивать собственно научные и паранаучные результаты — смесь бывает не только комична, но подчас и взрывоопасна…
Глава 5: Вступление в науку
Пора чудес прошла, и нам
Подыскивать приходится причины
Всему, что совершается на свете.
В. Шекспир
Открытие Солнечной системы — 2 акт
Начало 17 века — своеобразный рубеж астрономических эпох, время, когда на смену подвижническим наблюдениям невооруженным глазом пришло нечто новое, головокружительно раздвигающее горизонты — телескоп. Он стал тем незаменимым прибором, с помощью которого была завершена коперниковская революция, а впоследствии создана современная картина Вселенной.
В 1609 году телескоп с 3-кратным увеличением построил 45-летний руководитель кафедры математики падуанского университета Галилео Галилей (1564–1642). Вскоре он же соорудил трубу с 32-кратным увеличением, и небо стало раскрывать перед пытливым итальянцем настоящие чудеса.
Идеальные, согласно античным представлениям, небесные тела оказались даже не гладкими, они обнаруживали явные черты сходства с Землей. На Луне Галилей увидел горы и кратеры. Оказалось, что Солнце вращается и на нем божественном светиле! — есть какие-то затемнения-пятна. В течение одной недели Галилей обнаружил 4 спутника Юпитера (Ио, Европу, Ганимеда и Каллисто), которые вообще ни в какой схеме Солнечной системы не фигурировали. Открытие ранее невидимых элементов строения космоса, а главное — огромного числа звезд, недоступных глазу, расщепление гигантской светящейся туманности Млечного пути на отдельные звезды — все эти факты оказали взрывообразное действие на мировоззрение образованных современников. Действительно, с помощью вроде бы немудреного прибора [55].
