В сентябре к нам зачастили комиссии и всякого вида уполномоченные из Москвы с целью выяснения, кто мы такие. Были просто праздно любопытствующие, а были и серьезные посетители.
Гайдуков, вернувшись в Москву, развил исключительно активную деятельность. Первым результатом было прибытие группы, в состав которой вошли будущие главные конструкторы Михаил Сергеевич Рязанский, Виктор Иванович Кузнецов, Юрий Александрович Победоносцев, а также Евгений Яковлевич Богуславский и Зиновий Моисеевич Цециор. Таким образом, мы были укомплектованы и радио-, и гироскопическими специалистами. Это уже была межведомственная группа, организованная по инициативе Гайдукова решением ЦК.
Увидев у нас в лаборатории гироскопическую платформу, Виктор Кузнецов заявил, что ее нужно сейчас же отправить в Москву в его институт. Но не тут-то было. Пилюгин категорически возражал. Это было первым серьезным конфликтом между двумя будущими главными. Впоследствии разногласия по вопросу, кто должен делать гироприборы и какими они должны быть, привели к тому, что Пилюгин, получив мощную производственную базу, уже в конце 1950-х годов небезуспешно начал разработку и производство гироскопических приборов и высокочувствительных элементов систем инерциальной навигации.
Евгений Богуславский, оставшись у нас в институте до самого конца, сразу погрузился в радиоэлектронные тайны систем боковой радиокоррекции и радиоуправления дальностью.
Для закрепления своих позиций ГАУ направляло к нам кадровых офицеров из своего аппарата и войсковых частей. Так оказались вначале в Берлине, а затем у нас Георгий Александрович Тюлин, ставший впоследствии директором головного центрального института Минобщемаша, затем первым заместителем министра; Юрий Александрович Мозжорин, тоже вслед за Тюлиным ставший директором головного института; полковник Павел Ефимович Трубачев – будущий первый районный инженер, начальник военной приемки на головном НИИ-88; капитан Керим Алиевич Керимов – будущий председатель Государственных комиссий и многие другие.
В городе Зондерсхаузене был расквартирован специальный полк гвардейских минометных частей, командир которого представился мне как будущий командир ракетно-войскового подразделения. Военное руководство не дремало.
Но с немецкими специалистами дело обстояло явно неудовлетворительно. Надо было срочно активизировать деятельность по переманиванию их из западной зоны.
Мне все чаще приходилось выслушивать претензии сверху – теперь уже от генерала Кузнецова, уполномоченного ГАУ, о том, что его офицеры не получают материала и удовлетворительной технической информации от немцев.
Один из посетивших Бляйхероде офицеров высокого артиллерийского чина прямо мне сказал: «Такое впечатление, что русские авиационные специалисты уже изучили эту технику лучше здешних немцев. А минометчики и артиллеристы не получают материалов для изучения».
Да я и сам понимал, что у нас работают «не совсем те немцы». Надо поднимать вторую волну, добывать настоящих специалистов.
Институт теперь уже стал хорошо организованным предприятием и было не стыдно приглашать на хорошую и интересную работу. Нами были предприняты усилия по двум направлениям.
Первое Пилюгин взял на себя – через управление СВА Тюрингии, а там уже было много хороших администраторов, организовать приглашение к нам на работу ученых и высококвалифицированных инженеров определенных специальностей. При этом вовсе не требовать прежней прямой причастности к ракетным делам. Это направление кадровой деятельности быстро привело к появлению крупных специалистов, хотя и не работавших ранее в Пенемюнде.
Так появился доктор Курт Магнус – первоклассный теоретик и инженер в области гироскопии и теоретической механики. Он быстро разобрался в технике гироплатформы, которую мы ему предъявили, и заявил, что все гироскопические проблемы берет на себя.
Он же вызвал к нам, представил и уговорил остаться в Бляйхероде своего друга по Геттингенскому университету доктора Хоха – теоретика и блестящего экспериментатора по автоматическому управлению. После недолгих колебаний мы поручили Хоху общую теорию стабилизации и лабораторию «мишгерета» – усилителя-преобразователя – прибора, стоящего на пути от командных гироскопов к рулевым машинам.
На дороге из Бляйхероде в Веймар. Н.А.Пилюгин (справа
Эта пара, Магнус и Хох, впоследствии оказали нам большую помощь. К сожалению, доктор Хох погиб в Москве в 1950 году от гнойного аппендицита. Доктор Магнус стал известным ученым-гироскопистом, труды которого переведены на многие языки, а основополагающая монография до сих пор является первоклассным пособием для всех, кто изучает гироскопическую технику.
В октябре заполучили доктора Блазига – бывшего сотрудника фирмы «Аскания», который обивал пороги отделений этой фирмы в разных зонах, пока не «припарковался» к нам. Ему поручили руководство лабораторией рулевых машин.
Баллистические расчеты, связанные с управлением полета ракет, поручили профессору Вольфу, который был главным баллистиком фирмы «Крупп».
Но были нужны и настоящие пенемюндовские ракетчики. Вот для этого я и учредил «секретное» второе направление, которое поручил вести Василию Харчеву. Он должен был создать агентуру, а если надо, то и лично проникнуть в американскую зону с целью перехвата специалистов, пока их еще не отправили в США.
Этому направлению, по предложению Харчева, мы присвоили условное название «операция „Ост“„(«Восток“).
Семену Чижикову были даны указания снабжать Харчева «под отчет» для операции «Ост» коньяком, сливочным маслом и различными деликатесами. С начальником штаба дивизии договорились, что по заявкам Харчева для него будет в нужных местах открываться и закрываться граница между нашей и американской зонами. Пилюгин предпринял специальную экспедицию, не помню уж в какой город, откуда привез много десятков наручных часов, которые должны были служить сувенирами и предметом «подкупа» американских пограничников. Сам Василий Харчев почти не спал, изучая немецкий и английский языки.
Неожиданно нашу операцию «Ост» форсировали сами американцы.
Рано утром меня разбудил телефонный звонок от коменданта города. Он сообщил, что его патруль задержал два «джипа» с американцами, которые неизвестно как ворвались в город и пытались похитить немецких женщин. Те подняли такой крик, что приехал наш патруль, и вот задержанные американцы скандалят в комендатуре. Они объясняют, что эти женщины – жены немецких специалистов, которые должны быть отправлены в Америку.
Я попросил коменданта угостить американцев чаем и папиросами «Казбек» и обещал вскоре приехать.
Разбудил Чижикова, Харчева, велел искать коньяк, хорошую закуску и срочно накрывать стол. Когда я появился в комендатуре, там стоял страшный шум. Четыре американских офицера, крича наперебой, общались с комендантом через двух переводчиков: немец переводил с английского на немецкий, а русский лейтенант с немецкого на русский и обратно.
Я, прежде всего, попросил успокоиться американских друзей и отдохнуть от утомительной работы за столом на вилле Франка, куда я приглашаю их как советский представитель по немецким ракетным специалистам. Последовало «о'кей», и кортеж отправился к нашей вилле.
Чижиков и Харчев не подвели. Когда американцы глянули на стол, их глаза заблестели, все четверо молодых янки расплылись в улыбках и последовали одобрительные восклицания.
После многочисленных тостов американцы серьезно захмелели. Усиленно хлопая друг друга по плечам, мы объяснялись в дружбе и выяснили, что в сентябре-октябре все немецкие специалисты, которых американцы называли преступниками, должны быть отправлены из Витценхаузена через Францию в США. Но у некоторых жены или любовницы остались в советской зоне, в частности в Бляйхероде. Немцы категорически отказываются без них ехать. От имени командования американцы просят, чтобы советская сторона помогла и отдала им этих женщин.
В конце концов мы договорились. Американский представитель должен представить коменданту города бумагу с указанием, каких женщин он желает перевезти из Бляйхероде и окрестностей и к каким именно немецким специалистам. Мы дадим разрешение, но при условии, что каждая из женщин, а тем более если она с детьми, в присутствии нашего офицера добровольно согласится уехать.
Тут же сочинили протокол на русском и английском языках и подписали. В какой мере тексты были идентичны, теперь сказать трудно.
Старший лейтенант Василий Харчев был предоставлен американскому майору для участия в операции. Операция по отправке пяти жен и трех детей прошла после этого мирно, без криков. Харчев объяснил переволновавшимся женщинам, что они не только вольны поступать так, как хотят, но, если им в американской зоне не понравится, советское командование готово хлопотать, чтобы их вернули в Бляйхероде. Что было делать этим женщинам? Ведь здесь они были не коренными жителями, а эвакуированными из Пенемюнде. Их квартирные хозяева будут рады, если они уедут, потому что поселить русских офицеров гораздо выгоднее.
